В кафе
А. Аникевичу
«Не судите — не судимы будете».
Я согласен — больше не сужу.
С чаем и сухариком на блюдечке
в стороне от музыки сижу.
Пусть там пляшет нечто полуголое…
некто власть ругает в микрофон…
Я всё это видел в годы школьные,
был в студентах злобой вознесён.
Слыл и я державы грозным критиком,
гибелью грозил чрез пару лет.
Бабушки пугались: что за крики там?
Девушки шептались: он поэт!
Но поэт плывёт в морях с русалками,
выдувает радуги с пера.
А не ходит с бабами усатыми
на базары, митинги с утра.
Хоть стихи твои взошли на лозунги —
ты обманут: захватили власть
те же люди толстые… а слёзыньки
можешь пить до самой смерти всласть…
***
Друзьями и самим тобою
забыты лесть, взаимный торг,
когда над каждой плыл строкою
преувеличенный восторг.
«Мы в мире лучшие навечно!
И обижать нас не дадим!»
Но время юности конечно.
Зря трёшь свой лобик, Аладдин!
Есть книги в мире те и эти…
Есть премии и прочий бред…
Но есть и гамбургский на свете
жестокий счёт: тянись, поэт!
Шекспир и Пушкин — вот где сила!
Труды переменили всех.
Суровость в лицах победила,
и похвальба сегодня — грех.
Угрюмые, сойдясь под кровлю,
стоим, как доктора, стеной
над истекающею кровью
любовью, а не над строкой.
Опубликовано в День и ночь №6, 2018
