Рита Бальмина. ЗАБЫТЫЙ ДОМ

БАЛЛАДА О ГОНЧАРНОМ КРУГЕ

Гончарный круг вокруг земной оси
Вращается в небесной мастерской.
Останови его, затормози,
Толкни против движения рукой.
Пусть перекрутит часовые стрелки
Обратно – до времен мастеровых
Богов со дна таврической тарелки
И в керамические кармы их.
Пусть он вернет меня во времена,
Когда была необожженной, ломкой
Пустышкой глиняной. Керамикой больна,
Я с ним жила рабой и экономкой.

Гончарный круг: по клинкеру клинок
Скользил в руках, как детородный орган
У грязного жреца меж ног,
А жрец был зол, затравлен и издерган.
Он заливал лазурные глаза
Галлюцинаций глянцевой глазурью,
И жгучая тягучая крейза
Его колесовала дурью.
Он смерть вертел в руках, как наркоман
Каленый свой кальян из каолина,
И кафелем в печи взрывался план,
И каменел от глины фартук длинный,
И мир-мираж, как подиум, пустел,
Распространяя древний запах оргий
От мертвых душ покорных женских тел:
Он пропадал, он падал в беспредел,
А я искала Демиурга в морге…

Диван вращается гончарным кругом,
И от него не оторвешь башки.
Божки, конечно, обожгли горшки,
Дружки вернулись к женам и подругам.
Гончарный круг, скрипевший, как диван
Взрывоопасной смеси бартолина
И спермы, закрутил роман
Руками, красными от глины.
Скрипел и пел, любил, лепил и пил,
Хмелея, задыхаясь и потея.
Но щебнем осыпалась со стропил
Его очередная Галатея.

В те дни хворал божественный гончар:
Он провалил пожизненный экзамен,
Хоть был не глуп. Хоть был еще не стар,
Носил в мешках усталость под глазами,
Таскал мешки – пигменты и песок,
У муфельной печи сушил обноски,
Неброский скарб, о руку тер висок
И рисовал наброски на известке.
Все оживало под его рукой
Роденовской, мозолистой, мужской.

Он вылепил меня из ничего,
Из липкой вязкой жижи под ногами,
И я прощала выходки его:
Попробуйте дружить и жить с богами.
Я мужественно обжига ждала,
Училась ремеслу, умнела,
И, как себя, вела его дела.
Но в муфельном огне окаменела
И стала не нужна ему такой.
Он вышвырнул меня из мастерской.

Распался замкнутый гончарный круг,
А я весьма изысканной деталью
Музейных экспозиций стала вдруг,
Сама себя покрывшая эмалью.
Через двенадцать лет, за океаном,
Мне рассказали, что, взорвавшись, печь
Сожгла учителя. Ожогам, ранам
Числа не счесть. Чтоб с честью в землю лечь,
Глотай обид горчащую таблетку.
Из божеских, из обожженных рук
Поймай спасательный гончарный круг…
Вращай его, как русскую рулетку.

* * *
Я забыла дом,
Где любить не смела,
Где Бальзака том
На балконе белом,
Дребезжал буфет,
Скрежетали ставни,
И скрипел паркет
Унижений давних.

Не ища угла,
От родных и близких
Навсегда ушла
Без поклонов низких.
И, наддав под дых
Кобелям постылым,
Позабыла их
Имена-могилы.

Суетой поправ
Певчий дар небесный,
Я лишилась прав
На стихи и песни.
Никого не жаль,
Ни черта не нужно
И пуста скрижаль,
И строка натужна.

Кликни, баловник,
Да на линки эти.
Я – безликий nick
В никаком Рунете.
На Великий Пост
Пантократор-Боже
Уничтожит post…
Модератор тоже.

* * *
Неотвратимо, как псалом, –
Пушинкой пушкинского текста –
Уже витает над столом
Воспоминание из детства:
Бабуля заварила чай,
А папа смотрит телевизор:
Свисток, пенальти получай,
Арбитр поруганный освистан.
А мама шьет, кляня иглу,
И кошка сонно лижет плошку
У подоконника в углу,
Где муха оседлала крошку.
А я с уроками вожусь,
И буря мглою небо кроет,
Сгущая косинусов жуть
Над ратным подвигом героев.
Обычный вечер, как всегда,
Темнеет, исчезая в Лете,
Чтоб сквозь года и города
Со мной скитаться по планете.