Ринат Камал. ТАХИЯТ

Повесть

Перевод с башкирского Гульфиры Гаскаровой

Борцу на поясах
Жагануру Юмагужину посвящается

Как-то я приехал в деревню. Вышел за околицу, поднялся на пригорок – захотел пройти по следам своего детства.
Издалека, как и раньше, донесся знакомый голос крикливой бабы:
– Тахият! А, Тахият! Я же говорила, чтобы в рот не брал это пойло…
Совсем как в детстве. Мы привыкли к голосу этой соседки: она готова из мухи раздуть слона… Перед воротами стоит разгоряченный конь, а конец вожжей волочится по дороге.
– Ты где, Тахият?.. Конь вернулся, а где сам-то?..
Опять этот «Тахият». Даже голова разболелась, словно мозг обожгло молнией…

I

– Тахият! Тахият идет!
Вся деревня срывается с места, все кидаются к окнам.
На улице появился получеловек-полузверь по имени Тахият – опустите занавески, заглушите вьюшки печных труб!.. Этот дьявол проникнет в дом через окно, если дверь заперта, а если закрыты и окна, то просочится в трубу. Кто он – сатана или упырь?.. Тело волосатое, глаза и ноги вроде человечьи, а вот руки, как у обезьяны, достают до земли. Он косолап, ходит боком…
– Та-хи-ят!
Деревня взбудоражена, дети срываются с мест, а женщины закрывают ворота. Ничего не боящаяся, во всем находящая радость детвора бежит на конец деревни! Лишь бы увидеть Тахията. В деревне – представление, словно показывают живого медведя на цепи!
Дивана* Тахият спокойно шел по главной улице. Оглядывался, растерянным взглядом обводил дома вокруг. Перед некоторыми из них задерживался ненадолго. Мальчишек в переулке не было видно. Он опасается их, именно они поднимают шум, когда он приходит в Магдан. Дивана зайдет в магазин, возьмет конфет и другую мелочь… Опять увидит улицу Озерную, дом своей бабушки Янифы…
Огромные кирзовые сапоги шумно топают на всю улицу: топ-топ… И земля мерзлая, и сапоги промерзшие, но юродивый не чувствует этого. Он без рукавиц, руки, ноги, шея – всё оголено. А свой бишмет* он не снимает ни зимой, ни летом.

Тахият, Тахият – словно бочка, голова,
Тахият, Тахият – сдвоенная голова.

Другие добавляют: «Тахият, Тахият – чугунная голова!» Мальчики кричат, мальчикам весело, а ему не до смеха: он идет по делу, он занят своими заботами. У бишмета один карман дырявый, а второй – целый. В целом – собранная милостыня. Поэтому правая рука всегда в правом кармане, а левая такая длинная, что достает до земли. Тахият спотыкается на ровном месте и улыбается безо всякой причины. Когда он смеется, изо рта выглядывают два волчьих клыка. И вправду в деревне говорят, что «у Тахията – звериная сила и течет в его жилах кровь зверя». Если он взбесится, лицо кривится, глаза лезут из орбит, а нижняя челюсть, как у обезьяны, выдвигается вперед.
Тахият успокоился, увидев старших перед магазином: они не обижают его. С ними он живет в дружбе. Особенно миролюбивы старики и женщины: кидают ему в ладонь серебряные или медные монеты со словами: «Подаяние убогому – сауап*…» При этом про себя читают дога*.
Другие мужчины проводят время в труде: Асхат пасет деревенский скот, Тимергази водит машину, Зульфия-апай доит корову, а Тахият – свободная птица. Каранаевцы о нем говорят, что он может жить как на земле, так и на небе: словно Тахият – получеловек, полуптица… Мол, он и на небе обитает, и в лес может податься… А кто об этом знает, кто видел? Может, он из рода бесов или волков? Ведь у него волчьи клыки! Несомненно одно – Тахият не обычный человек, должно быть, он бес или дьявол. Может, он спустился с неба и попал к людям случайно? Вы только поглядите на его внешность!
Говорят, будто это внук старухи Янифы… Старушка Янифа давно померла. Тахият – чужак в деревне Каранай, говорят, он родился в Магдане, жил на Озерной улице… Но и магданцы его за своего не считают. Может быть, он цыганенок? Не совсем здорового малыша подкинули в Каранай из цыганского табора?.. Тахият даже в чем-то схож с этим племенем – любит попрошайничать, протягивая руку: подайте, мол, на жизнь, не дайте умереть с голоду. У башкир не принято просить подаяния, а вот цыгане только этим и живут. Они с малолетства учатся просить милостыню и воровать! Хотя Тахият на чужое не зарится, ничего чужого не берет без спросу. Тогда какого же роду-племени это существо? Может быть, волчонок… Возможно, волки подкинули своего выродка людям?
Краснощекое его лицо заросло рыжей бородой, тело бьет дрожь. В раскрасневшейся ладони – серебряные монеты!
– Кон-фет!
– Лампасый* или коричневые подушечки? – спрашивает продавец.
– По-душ-ки! – отвечает дивана голосом, похожим на урчание медведя. – Поду-шечки! – улыбается он, обнажая два волчьих клыка. Тут монеты падают на пол. Люди отшатываются от него, а блаженный, наклонившись, собирает деньги. Очередь ропщет.
– Стой теперь полдня, пока этот соберет всё…
– Ладно, молчи! – одергивают другие горластую бабу.
– Есть ли фитиль на керосинку?
– Подожди, сначала этого отпущу! – продавец ждет, а очередь наблюдает за Тахиятом. Под ногами – то ли бедный ребенок, то ли омерзительный зверь?
Наконец очередь спокойно вздыхает. Тот, зажав конфеты в больших ладонях, выходит на улицу. Идет, словно медведь, переваливаясь с боку на бок.
– Та-хи-ят! Тахият идет!
Откуда взялись эти мальчишки, эта свора собак?
– Та-хи-ят!
Это слово звучит, словно призыв: спрячьте младенцев, закройте ворота, заприте дома – в деревню явился зверь!
– Та-хи-ят!
Деревня всполошилась, всё перевернулось с ног на голову. Только детвора, которая не боится ни джинна, ни дьявола, следует за Тахиятом. Чтобы не остаться в стороне от этого зрелища, чтобы успеть выкрикнуть имя юродивого, чтобы кинуть хоть один камушек ему в спину!
От такой суматохи становится не по себе даже самому зверю Тахияту, его сердце сжимается в комок, и он прижимает конфеты к своей груди. Скорей, скорей бежать, быстрей унести ноги из Магдана! Подобру-поздорову убежать от этой своры! Вскинулась вся деревня, все на ногах! Хотят отобрать его конфеты!
Этот уродец не может ни ходить, ни бегать по-человечески. Шагает запинаясь, бегает вприпрыжку – словно кенгуру.

Тахият – словно бочка, голова,
Тахият – сдвоенная голова.

– Ха-ха! – ревет дивана, а мальчишки врассыпную… Он хватает камушек, но в это время конфеты падают в грязь… Бедняга с ревом поднимается, в руках – конфеты вперемешку с землей!
Нападающие отступают, дивана остается один! Свора разбежалась, попрятались кто в кусты, кто за плетень… Дурачок победил!
Зло порождает зло, дурной пример заразителен, он разрастается, как опухоль, и, следуя чудищу, мальчики берутся за камни.
– Тахият – экият*!
– Тахият, дай конфет!
– Штаны зияют, задница сияет…
Наступают, словно обозленные собаки.
Каменный дождь обрушивается на голову блаженного.
– Тахият – цыган! Тахият – иблис*…
Мальчики следуют за Тахиятом до самой околицы. Будто цепные псы, выскакивающие из конуры, бросаются на беднягу и вновь отступают.
Тахият как будто посетил не родную деревню, а попал в лапы злых собак, и теперь, отбившись от нападений, следует обратно в Каранай. Повидал родной дом, побывал в магазине. И ушел, обливаясь кровавыми слезами… Его не любят ни в Магдане, ни в Каранае… Похоже, и вправду убогие и глупые повсюду не ко двору.

II

А страну счастья он представляет так. Будто к берегу Ая пристает белый пароход. По трапу спускается отец. Капитан говорит:
– Сын, я хожу на море. Там чайки, дельфины! Не горюй, слушайся бабушку, скоро вернусь и заберу тебя с собой!
А вот и другая картина. Будто отец разговаривает с бабушкой Янифой:
– Мама, а Райфа не вернулась?
– Нет.
– Мама, присмотри за Тахиятом, я ухожу в плавание.
– Я болею, если что со мной случится, отведу сына в Каранай к Жауире.
Сколько помнит себя, мальчик жил в Каранае у бабушки Жауиры. «Не стало бабушки Янифы, пусть земля ей будет пухом. Ладно, будешь мне сыном», – успокаивала его старушка.
А маленький Тахият в мечтах был на море, рядом с отцом Хуснуллой. Вот он обнимается, разговаривает с отцом, а затем на реке Ай встречает белый пароход.
На трапе – отец Хуснулла. Счастье! Тахият рукоплещет:
– Папа!
– Сынок!
– Я тебя каждый день жду, каждый день…
– Я вернусь!
Он идет на берег реки, ждет отца. Когда отец вернется, будет сказочный праздник. Это будет солнечный ясный день. На Ае – белый пароход… Толпятся люди, детвора бегает… Отец тоже весь в белом. Улыбается.
Глаза мальчика наполняются слезами.
…Он вновь погружается в свою сказку.
Отец – капитан, ходит по морям, а мальчик – на палубе. Синяя бескрайняя гладь. Поет, играет, рукоплещет госпожа Море. О Море, ты не знаешь печали, ты воплощение вечности, безбрежный океан. Ты женщина, не склоняющая голову ни перед кем, ты правишь над всеми, ты непреклонна. Владычица Земли. Мечта всего сущего, несгибаемая воля, территория свободы.
В ясную, тихую погоду ты дремлешь под высоким небосводом, как дитя, а если поднимается буря, превращаешься в аждаху*, душа твоя бушует: ты переворачиваешь лодки и корабли… Море – дитя двух отцов, раба бури и Всевышнего. Бедолага Тахият, как и ты, рожден от Бога и Иблиса. И потому, госпожа Море, так похожи ваши характеры и суть ваша.
– Привет тебе, Море, от родной души! Обними его!
Море отступает и пропадает из виду, а его сродник Тахият опять остается на берегу.
Долгие годы Тахият живет в ожидании этого дня. Он по-разному представляет встречу на берегу Ая. С наступлением весны делает бумажные кораблики и пускает их по воде. Армада Тахията по оврагу спускается на речку, а сам мальчик с берега следит за этими кораблями.
Ни с кем не общается, целыми днями один-одинешенек возится на берегу со своими бумажными корабликами. Не вспоминает ни о еде, ни о бабушке, ни о деревне. Не играет с другими мальчишками, не бегает вместе с ними. Ведь он капитан, как и его отец.
Бродит вдоль реки, поднимается на гору. Валяется на прибрежной траве, гонится за бабочками или следит за насекомыми, как за удивительным зрелищем. Зеленый ковер под ногами, рай. На речке играет рыба, на небе – ласточки, над головой висит звенящая тишина.
Мальчик живет в стране грез. Прислушивается к звукам, запоминает напевы. Бедолага разговаривает сам с собой, вдруг засмеется ни с того ни с сего. Отрывает лепестки цветов, ловит кузнечиков, потом начинает кидать камешки в воду, пока не потопит все свои кораблики, застрявшие в заливе.
Проходит весна, луга все в цвету, а мальчик все пропадает на речке. Бабушка пытается остановить его, но он не слушается… Бродит по горам, все время один, сам по себе…
Горемыка и не помнит, когда он начал жить в Каранае. Когда бабушка Жауира жалуется на свою судьбу или начинает отчитывать Тахията, обычно приговаривает: «Говорила, что у меня сил не хватит, но сказали «надо взять ребенка», и не смогла отказать. Пугали, что в нем течет кровь зверя Хуснуллы, а разве моя дочь Райфа лучше? Она совершила грех – бросила дитя, уехала незнамо куда… Ай, Алла*, хоть бы сваха Янифа еще пожила – я бы не мучилась столько».
Бабушка Жауира прядет шерсть, говорит про себя, никак не может добраться до конца пряжи, дойти до конца воспоминаний. А Тахият, как животное, только качает головой и молчит. Знает, что она бранится любя, по- свойски: папа неизвестно где, а бабушка – самая близкая. Бабушка – все равно что царица для него, единственный родной человек в Каранае.
Мысли путаются, голова гудит, будто пчелиный улей. Побывал в Магдане – прогнали. Сейчас его гонят отовсюду, везде он незваный гость. Остается одно: он должен воплотить свою мечту! Оторваться от Земли между Каранаем и Магданом и вознестись в мир небесный. Он будет там своим, равным среди равных. Его берут за руки ангелы и бесы. Изредка случается и такое.
Это странное происшествие повторилось и сегодня. Тахият проснулся меж облаков. Каким-то чудом он оказался между голыми горами. Высокие скалы, нет ни травинки, ни деревьев, только меж камней бьет горячая струя. Пройдя немного, наткнулся на холодный ключ. Вода в нем ледяная. Еще дальше – опять ручей. С привкусом черемухи.
Охранники ведут Тахията дальше. Незнакомые места, голые скалы, с источников поднимается горячий пар. У него кружится голова: вокруг горы, и он словно на дне казана*… Рану на пятке как водой смыло, исчезли и морщинки на лице. Ага, это из-за целебной воды! Она омолаживает человека, превращая в сказочного батыра.
На склоне отвесной горы – ложа Главного Дьявола! У Тахията срывается дыхание, учащается сердцебиение.
– Не бойся, Дьявол сам призвал тебя сюда с Земли, – говорят охранники.
– Ах! – он вздрогнул от этого звука, перед ним – гифрит* или аждаха: вместо глаз – глубокая яма, голова – что круглый камень, а борода – желтые кудри золотистого цвета.
– …Ах, люди, люди… до чего довели моего единокровника! Смотрите: наши потомки там ходят раздетые и голодные! Что делают люди с моими сородичами! Всевышний! Какое это племя, какой там царь? Мелкие, жадные, завистливые людишки, а их Бог…
Гифрит говорил долго, то появляясь, то исчезая из виду. Затем разразилась буря, Тахияту заложило уши, он не понимал их языка.
– А что сделали люди с твоим отцом, сынок? На Земле его прозвали Хуснуллой, а потом заколдовали. Знаю, сам виноват, сам отступил от своей веры.
– Да, отец Хуснулла… – согласился Тахият. – Он сейчас на море…
– Отца твоего убили?
– Нет.
– Глупыш, ничего не знает. Люди жестоки, они страшнее, чем дьяволы. Знаю, жизнь их тяжела, живут, мучаются, конечно, хозяева никудышные. Их головы набиты лживыми идеалами. Ваша крыша протекает?
– Крыша нашего дома дырявая, бабушка подставляет тазик во время дождя…
– Безобразник ваш Бог, вечно заливает Землю дождем, чем приносит людям беду. А они думают, что он делает добро, мол, будет богатый урожай… Вам хватает еды? Вижу, ты в лохмотьях, значит, сельсовет не заботится о вас.
– Иногда есть, а иногда и нечего покушать… Варим картошку, бабушка взбивает катык с молоком, делает пастилу из ягод…
– Патриархальщина! – взорвался Дьявол. – Бог все еще держит людей в нищете и неведении. Не подпускает их к настоящей идеологии, разобщает страны и народы, делит людей на верующих и безбожников. Уф! – Дьявол схватился за голову. – Беспокоюсь как за своих дьяволят, так и за людей. Оставшись на попечении у Всевышнего, они лишились радости и счастья. Знал я, что без меня они не достигнут совершенства, – так и вышло. В свое время я предупреждал об этом Бога. Да, это он во всем виноват: он отдалил меня от мира людей, мол, он сам сумеет привить им веру и приучить к порядку, и на Земле восторжествует равенство, справедливость и благоденствие… А где она, обещанная счастливая жизнь? Где светлое будущее, так называемый коммунизм? Или вам больше нравится капитализм или феодализм?
Главный Дьявол снова обернулся к своему гостю.
– Дитя, слышал, что тебя выгнали из школы… Хуснулла тоже не слушал наставления отца и матери…
– Я не хожу в школу…
– Сначала ты учился хорошо – я гордился, надеялся, что ты станешь большим начальником в мире людей, а теперь говорят, что ты блаженный, поэт… Слышите? – крикнул Дьявол своим помощникам. – Зафиксируйте все это!
– Так-то они любят слушать стихи, но не жалуют поэтов. Им нужна комедия…
– Комедия, говоришь…
– Сторонятся поэтов! Для них мечтатель не человек. Позвольте остаться здесь!
Дьявол призадумался.
– Ты еще не выполнил все свои задачи: нам надо больше компромата собрать на Бога, надо перед всем миром разоблачить его грехи. Отец твой поддался их колдовству, не довел дело до конца, оставил его тебе. Ты, надеюсь, оправдаешь наши ожидания, дитя. – Тут Главный Дьявол ударил ладонью о ладонь и пропал из виду. Вокруг все заволокло туманом, тело Тахията отяжелело, кости, шелестя, начали рассыпаться.
…Открыв глаза, Тахият обнаружил себя лежащим на большаке. Путь был длинным, он шел и шел, но никак не мог добраться до дома.
– Отец!
– Сын!
– Отец, вернись!..

Бабушка продолжает прясть шерсть, даже с места не сдвинулась. Вид спокойный, будто ничего и не случилось. Да, она терпеливо преодолевает любые трудности жизни.
– Агузу билляхи минаш-шайтан-ир-раджим… Ля иляха илляллах…*
– Бабушка, ты всегда упоминаешь шайтана, а я сын черта, да? А отец?..
– О ком ты говоришь, сынок?
– Отец не вернулся?
– Если б хотел, давно бы вернулся. Он иблис, вот и ходит по тропе сатаны…
– Нет! – горемыка в приступе падает на пол, задыхается, лицо искажается гримасой, изо рта выступает пена.
Старушка пытается засунуть ложку между волчьими зубами внука, а тот мотает головой. В конце концов, старуха ранит губы бедного ребенка.
– А-а! – орет тот, и старуха успевает сунуть ложку между зубами.
Бедняга хрипит. В это время она обвязывает его веревкой, у больного закатываются глаза. Это припадок.

III

Учительница рассказывает о диких гусях, ежах с длинными иголками и шустрых белках… Класс радуется, апай* улыбается, а у мальчиков блестят глаза… Когда апай смеется, дети забывают обо всех своих печалях.
Из всех девочек класса Тахияту больше нравится Зульхиза. У нее белое личико, черные блестящие волосы всегда ухожены, к ним привязан бантик. Лицо у нее круглое, губы пухлые, тело плотное. Волосы будто помазаны маслом, а лицо вымыто родниковой водой. Мальчику нравятся ее волосы и лицо. Когда-то он видел большое, гладкое белое яблоко – лицо Зульхизы напоминает ему то самое яблоко. Сама она полненькая, так приятно касаться ее тела, будто прижимаешься к мягкой подушке.
Зульхиза была его первой и последней любовью. Во время урока мальчик следит за девочкой, любуется ее аккуратно выглаженной юбкой, белым воротничком. Тахият чувствует, что и другие мальчики с интересом поглядывают в ее сторону.
А на переменках мальчик старается найти повод прижаться к теплому телу девочки. Класс толпится гурьбой около учительницы, словно гусята рядом с гусыней. Тахият встает за Зульхизой, от ее тела и волос исходит приятный запах. Спина у нее жаркая, мягкая. Во время шумных игр на переменках он догоняет девочку, дергает за косички, а Зульхиза, озорница, убегает. Интересно, любит ли и она Тахията? Волнуется ли, как Тахият? Если Тахият подмигивает во время урока, она смеется.
Они вместе с Тагирой-апай ходят на экскурсию на гору Тирмэнтау. Тахият всегда садится рядом с Зульхизой, старается играть только с ней. Когда играют в догонялки, Зульхиза бегает быстрее всех. Даже мальчики не могут ее догнать. Она шустра, как кошка, а Тахият с детства был неповоротливым, неуклюжим. Тагира-апай – милая девушка, а Зульхиза – красавица, мальчику нравится жить в этом светлом, уютном мире, общаться с такими хорошими людьми. А бабушка Жауира заставляет его ходить за маленькими гусятами, пасти теленка.
Он ходил в школу, чтобы только увидеть учительницу и Зульхизу. Вечерами готовил уроки, чтобы порадовать Тагиру-апай: когда она смеется, душа наполняется светом. Мальчик на седьмом небе от радости. А Зульхиза – любимая, мальчик держит за руку её, одетую во все белое, водит по кругу. Зульхиза горда, Тахият счастлив. Они – влюбленная пара…

IV

В пятом классе пришла новая учительница. Тахията не замечает совсем… Губы сжаты, лицо хмурое, смотрит поверх голов детей. Класс затих, дети сникли. И Тахият вспомнил свою прежнюю учительницу, загрустил. У Тагиры-апай лицо с оспинками, но приятное, всегда улыбается, на плечах – неизменный пуховый платок. И мальчик улыбался вместе с ней. А новая учительница не смотрит ему в глаза, делает вид, что не слышит его вопросы. К тому же посадила Тахията за одну парту со второгодником Садрыем. С этого и начались все его беды.
Садрый – атаман каранаевских мальчишек. Подговаривает их к разным скверным поступкам. Они и смешали Тахията с грязью, опозорили его перед всеми.
Мальчишкам Караная лишь бы какую-нибудь пакость устроить. И начинает все это Садрый. Ночью чьи-нибудь ворота снимут с петель и прислонят к забору, или же скамью дегтем намажут… Им ничего не стоит украсть яйцо из чужого сарая. Садрый подначивает ребятню идти воровать капусту с колхозного огорода. Вчера залезли в колхозную кузницу и вынесли оттуда гайки, щипцы и плоскогубцы… Никому нет покоя от оравы Садрыя: кого-то побьют, у другого отнимут деньги. Он же уговорил пойти воровать горох из склада.
Подлезли снизу, выковыряли складным ножиком в полу склада дырку, и посыпался горох из нее. Сердце колотится: как бы кладовщик Файруш не застукал!.. Мальчишки ползают под досками пола на четвереньках, как кроты.
Опять собрались за горохом. Но не смогли проникнуть в подпол: оказалось, фундамент укрепили, а заборы слишком высокие… Как будто садриевцев это остановит – они залезли через забор, младшие последовали за старшими. Быстро нашли склад гороха. Под полом Садрый вынул складной ножик.
– Тихо!
Мальчики все послушные, притихли тише воды ниже травы. И Тахият рад: сегодня Садрый смилостивился – взял его в свою команду!
Когда появилась дыра, у детей глаза загорелись, аж слюнки потекли. Мальчики разговаривали шепотом, быстро закончили дело, дырку заделали щепкой, потом потянулись в обратную дорогу. Не успели выползти из-под склада, как начали перешептываться: «Файруш!» Все бросились врассыпную.
– Ох, окаянные, ах, бандиты! – кладовщик размахивает большой палкой: – Эй-й!
Мальчики полезли на забор. Садрый впереди всех, быстроногий и верткий, уже сидит на заборе верхом: разве его поймаешь?! Он наступил на плечо Тахията и уже оказался на противоположной стороне. А Файруш – разъяренный зверь – содрал Тахията с забора, как кору с дерева.
– Щенок, собачий ты сын! – мужик, захлебываясь, бьет палкой воришку. Потеряв рассудок, избивает мальчика, распластавшегося на траве. – Собака, собака! Колхозный горох тебе понадобился?
Озверевший Файруш бил Тахията огромными сапогами то в спину, то в бока и не собирался униматься. Все мальчишки давно убежали, остался один Тахият, самый младший, – вот и отвечает за всех. Мальчик бился, как дичь, попавшая в силки, и еще долго дергался даже после того, как Файруш присел в сторонке, выбившись из сил. Потом и вовсе затих.
Только тогда мужик схватился за голову, побледнев. Изо рта мальчика пошла белая пена, лицо искривилось – что за дела?!
Кладовщик поначалу отшатнулся, затем вновь подошел к своей жертве. Выродок маленький, свалился на мою голову! Хотел поднять мальчика, но не хватило сил, и страшно оставлять его без помощи. Лишь приглядевшись, он узнал: это же сирота, внук Жауиры! Файруш растерянно топтался около ребенка.

V

После этого Тахият перестал ходить в школу. Врачи сказали, что у него сломаны ребра, и он останется калекой. Тахият стал заметно горбиться, ходить боком. Для него все изменилось в этом мире: он стал равнодушным к учебе и людям. Перестал обращать внимание даже на Зульхизу. Теперь его ничего не интересовало, целый день он бродил как неприкаянный.
Он отошел и от своих сверстников, проводил время в одиночестве. Лежал на берегу Ая, ходил по Барактау, Тирментау. Часами просиживал на берегу, наблюдая за течением реки. Бесконечные думы, бескрайние мечты… То ли думал о чем-то, то ли пытался вспомнить кого-то. Нескончаем поток воды, временами на ее поверхности образуются водовороты, потом вдруг они исчезают. Тахият наблюдал за волнами, кружился вместе с водоворотами. Иногда пускал бумажные кораблики. Рвал траву, представляя, что построит из нее шалаш и будет жить там зимой.
Голову повесил и ходил, держа руки за спиной, словно старик… Поднимался на Барактау, бродил вокруг деревни, иногда оказывался на болоте Караная. Там птицы, дичь – головокружительный мир. Чудаку все интересно. Мог часами сидеть там не шелохнувшись. По старой привычке изредка забредал в Магдан.
Тахият сильно обиделся на людей. Не мог вынести душевной боли и опять вознесся в небо. Слился с белыми облаками, долетел до страны голых гор. Здесь не растет трава, не видно цветов, из-под голых камней пробивается горячая вода. Тахият как будто вернулся в родной дом: ему дышалось легче, ноги сами бегают, и сердце вновь воспрянуло.
Дьявол-отец встретил мальчика, сидя на том же самом камне, похожем на сундук. «Вроде человек, но и не похож на человека», – доложили ему охранники.
– А-а, это земной сын того самого нашего беса, прозванного людьми Зверем Хуснуллой. А сына ему родила земная женщина по имени Райфа…
– Он вернулся из мира людей, не найдя там приюта. Отче, примем ли его в наше семейство?
– Постойте! – прервал Главный Дьявол говорящего. И ласково обратился к посланнику между двумя мирами: – Ну, сынок, отчего ты потерял спокойствие?
– Я бросил учебу, меня били…
– Люди злы, это мы знаем… – Дьявол ничуть не удивился. – Надо терпеть: и дьяволы, и люди пришли на этот свет, чтобы терпеть.
Тахият пожаловался на людей, на Садрыя с его приспешниками, и Дьявол-отец согласился с ним.
– Скверные люди злее иблисов, знай это, сын мой.
– Люди – воры, и меня научили воровать. Больше ничего не буду брать без спроса. Каранаевцы жестоки, ненавидят друг друга. Теперь стараюсь не общаться с ними, хожу сам по себе. Здесь вы не хотите принять меня, там я тоже чужой.
Главный Дьявол промолчал.
– Все живы-здоровы, а меня искалечили. Люди в деревне живут плохо, держат скот, занимаются также охотой, ловят рыбу, но не умеют торговать… Беспросветная жизнь. Жалкий народец, темный и безграмотный. Не получают городского образования, не увлекаются наукой, ремеслами.
– Так, наверное, им лучше…
– Лучше, конечно, они привыкли жить, не покидая Караная, не видели иной жизни. И всем довольны. Я стараюсь не общаться с ними. У них свои заботы, повседневная суета, скучные занятия. Я давно знаю то, чему учат в школе. А я думаю о происхождении мира, о предназначении человека. Если бы вы позволили, я остался бы здесь.
– Не позволим! – вскричал Дьявол. – От тебя, мой мальчик, исходит человеческий дух, мои черти могут проглотить тебя живьем.
И вновь горы отозвались эхом, загремел гром.
…Тахият в самом деле из аула исчез. Люди думали, что он сгинул в болоте. Мальчик всегда бродил в окрестностях Караная, ночевал в поле. Вот и решили, что Бог, наверное, сжалился над бедолагой, который долго мучился на земле, и забрал его душу на небеса. Что ж, одним дураком меньше…
Тахият же в это время жил в стране дьяволов.
Сначала его омыли в гейзере, потом дали новую одежду. Мускулы налились силой, окрепли суставы. Как в сказке: за день вырастал на месяц, а за месяц – на год.
И люди, и бесы стремятся к удовольствиям, все хотят жить вольготно и не работать. Набил брюхо, и никаких забот… А сытому нужны зрелища. Как говорится, голодный – о еде, а сытый – о развлечении. От хорошего – к лучшему, от ценного – к еще более ценному, и еду повкуснее… Меняется мода, появляются новые обряды, во всем нужна новизна. Новые удовольствия, новые забавы, захватывающие зрелища! И человек, и сатана готовы перешагнуть границы дозволенного. Сдерживает их лишь страх. Страх перед предписаниями Корана, Библии, Торы.
Много думал в это время и Главный Дьявол: как быть с сыном беса – племянником Тахиятом? Ему давно не нравятся деяния Бога во Вселенной. Будто он один такой добрый, одаривает всех милостью… Люди буквально смотрят ему в рот. Поэтому они отвернулись от Дьявола и повернулись к Господу. Дьявол всегда завидовал авторитету Бога, внутри все горело от ревности. Он ежечасно, на каждом шагу мстил за это Богу, устраивал пакости, извращая его деяния в глазах людей. Да, Дьяволу тоже хочется завладеть умами людей. Этот его спор с Богом идет с давних пор. Дьявол находит удовольствие, черпает силы в этом споре, в этой борьбе. Да, зависть и ревность дают ему стимул жить. Вот он, враг, – перед тобой, значит, есть смысл и цель! Жажда мести рождает творчество, питает его, воодушевляет искусство. Она – в душе и сущности человека. Людям нужны дьяволы, а дьяволам – Бог!.. Дьяволы, сотворите себе врага – свою цель! Иначе закроется путь к совершенству, народы впадут в трясину равнодушия. Только зависть всех держит начеку!
Дьявол не оставил Тахията в своем царстве – перед тем как его отпустить, велел вырвать ему волчьи клыки. Придал голове потомка человека и сатаны заостренную форму, а руки сделал длинными. Пускай уродство, сотворенное Дьяволом, ходит по Земле. Это мой ответ тебе, моя месть, Всевышний Господь!
Пусть Бог терзается, не зная, как быть с этим уродцем, пускай люди подвергают его оскорблениям – так они еще больше впадают во грех! А Дьявол понаблюдает за всем этим со стороны: как будут поступать люди, как поведет себя этот гордец Бог? Так ли безгранична его любовь к своим чадам? Ведь в Тахияте, в этом юродивом, есть и Божья кровь, значит, он тоже несет ответственность за горемыку!

VI

Тахият идет. Шагает боком. На нем – тот же старый бишмет, на ногах – кирзовые сапоги. Бишмет в лохмотьях, словно его драли собаки. А целы ли карманы? (Садрый прежде всего думал об этом). Фигура чуть согнута вперед, одна рука вытянута, как будто в ожидании милостыни. Не хватает только палки, и, если обопрется на нее… Тахият будет похож на старика. Еле волочит ноги. Иногда останавливается, смотрит по сторонам. Но двери заперты, ворота закрыты, а окна равнодушны, не улыбаются ему, не желают пускать попрошайку. Поди, дурак, во-он идет твоя дорога, а у нас своя жизнь, свои заботы.
Тахият плетется дальше. Свора Садрыя давно его учуяла. Обычно Тахият – в одном конце деревни, а садриевцы – на другом. Дивана не приближается к мальчишкам.
– Тахият, ты куда? – на этот раз главарь обратился к нему мягко.
– На берег Ая!
– Зачем?
– Должен причалить белый пароход, сегодня тепло… – Тахият серьезен, его ум ясен. – Отец возьмет меня с собой в море.
– А деньги у тебя есть, Тахият? Без денег на пароход не возьмут…
Тахият засовывает руку в карман. В это время Садрый толкает его в локоть, медяки рассыпаются по земле. Ребята тут же набрасываются. Все возятся в пыли, выбирают из грязи монеты. И Тахият тоже – на четвереньках между ними. Сегодня в клубе хорошее кино – ребятам нужны деньги!
Вскоре на земле ничего не осталось, и ребятня разбежалась… Только один Тахият стоит на коленях. То ли читает молитву, то ли плачет? Бедный бродяга, у него большое горе. Неужели Бог на небесах не видит этого?
Дивана забыл о своей мечте, мысли о белом пароходе улетучились. Тахият теперь думал только о деньгах. Как бы возвратить свое добро! Если есть деньги, можно пойти в магазин в Магдане и купить конфеток. Деньгам радуется и бабушка Жауира: купит чай, сахар, мыло и спички, не будет переживать о керосине…
Тахият направляется к магазину. Люди с деньгами бывают обычно там.
Тахият встает около крыльца магазина. Тихий, словно побитая собака. Старушки шепчут молитвы про себя, некоторые из жалости бросают медяки ему на ладонь. Попрошайка расторопен, дальше протягивает руку: не пожалейте для бедного раба Аллаха, добавьте немного! Бог все видит, записывает в свою книжицу, будет вам божья милость.
Старушки его жалеют, молодежь усмехается, а мужчины злятся. Тахият и сам любит старушек, его душа радуется, глаза сверкают при встрече с ними.
А ребятня придумывает новую забаву. Соседский мальчик решил продать Тахияту игрушечный пароход.
– Вот нитка! – оказывается, мальчик заранее привязал к пароходу веревку. – Пошли, пароход стоит три рубля.
Дурачок кивает головой и берет веревку. Сосед – рядом, а за ними следит вся шайка. Тахият держит правую руку в кармане с деньгами, в левой – держит веревку.
Речка Ай качается медленно, сдержанно приветствуя капитана, ветер гонит синие волны. Капитан рад: корабль стоит на якоре. Его счастливая улыбка напоминает ослиный оскал. Перед ним – игрушечный кораблик, резная лодка. С мачтами на палубе, на них натянуты паруса… Ура!
– Не выпускай веревку, – велит сосед. – Если отпустишь по течению, не поймаешь.
Игрушка прямо загляденье, хотя срублена топором, очень красива. Тахият не налюбуется на нее.
Теперь он с утра до вечера на берегу. Нашел интересную игру: пускает пароход по течению вперед и вытягивает обратно. Целыми днями возится с этим кораблем.
В другой раз тот же мальчик предлагает ему подводную лодку.
– Настоящая! Стоит на якоре, вот цепь!
Долго не думая, Тахият протягивает мальчику деньги: три рубля – цену подводной лодки.
Тахият танцует, хлопает в ладоши: в руках – подводная лодка! По цепи якоря идет искать саму лодку. Порой веревка натягивается, будто на ее конце большая рыбина. Горемыка неуклюже бежит, раскинув руки и ноги в разные стороны. Быстрее дойти и увидеть лодку!
И не подозревает, что за ним тайком следует стая Садрыя.
Ага, цепь ведет в сторону озера. Берег весь в камышах. Деревьев нет, под ногами – кочки! Тахият встает на одну из них. Конец цепи уходит в озеро! Мальчик тянет. Ха, что там на конце? Настоящая, живая лягушка! Веревка привязана к лапе лягушки!
«Эх!» – Тахият кидает лягушку обратно в озеро. Тогда и вскакивают мальчишки на ноги. Смеются, рукоплещут, Тахият растерян. Только тогда до него доходит: садриевцы вновь его обманули!
Тахият вышел из себя: кровь ударила в голову, лицо побагровело. И он бросился на ораву мальчишек. Поймать и отомстить своим обидчикам!
– Тахият! Убива-а-ает!..
Мальчики бегут, не различая ничего вокруг, будто из лесу вышел страшный зверь. Этот зверь – Тахият!
– Та-хи-ят!
Мальчишки несутся, как собаки, поджавшие хвосты. В воздухе висит лишь один звук:
– Та-хи-ят!
Озорники подняли такую сумятицу, словно в лесу забушевал пожар и пробудился дикий зверь по имени «Тахият». В Каранае сегодня переполох.

VII

Тахият не совсем отказался от Зульхизы. Иногда он подходит к её дому.
У дома синие карнизы, на улицу выходят большие окна, открытые и приветливые, как лицо девушки.
Он представляет, будто беседует с ней.
– Тахият, я тебя понимаю, хотела бы облегчить твою участь.
– Как?
– Наши дороги разошлись, между нами непреодолимые преграды… Теперь… –  девушка замолкает, еле сдерживая слезы.
– …что делать?
– Ты бросил школу. Мы пошли дальше, ты сильно отстал и уже никогда не догонишь.
– Зульхиза, зачем мне эта школа… Я давно аксакал.
– Все бродишь без дела… Ребенок с бородой!
– Нет, я ищу справедливость…
Стоит около дома любимой, свесив голову. Проходят люди, не обращая никакого внимания на него. Чудак стоит, а деревенская жизнь течет своим чередом. Он никого не трогает, никому не мешает, и вы, люди, тоже идите своей дорогой. Тахият размышляет о вечном, а люди думают о насущном.
Шапку то наденет, то опять снимет. Не надевал бы, да одолевают мальчишки: «Острая голова, чугунная голова!»
– Тахият, люди увидят… Я стесняюсь, прощай! – Тахият вздрагивает.
– Не стесняйся! Я постою еще немного… – дурак и в самом деле скоро трогается с места. Не оборачиваясь, идет вниз по улице.
Однажды он издалека увидел Зульхизу. Заметил случайно, когда отворяли ворота.
Она во дворе. На ней ярко-красный джемпер, белое платье, а на руках – ребенок. Рядом с ней – незнакомый мужчина. Когда только успела его любимая стать такой статной? Словно гордая стройная лань. Подкидывает малыша вверх. Маленький смеется, улыбается и его счастливая мать. От этого весь мир вокруг становится ярче, светлее.
Тахият был ослеплен увиденным, даже дыхание как будто остановилось. Сколько он ждал этого дня? Сейчас она такая близкая, родная и в то же время такая чужая.
Из дома тоже заметили блаженного. Зульхиза не подала виду, даже ради приличия не вышла на улицу. Конечно, ей хотелось встретиться, поговорить с одноклассником.
Когда Тахият опускается на бревна, лежащие у забора, она не отводит взгляда от окна. Бедняга снимает шапку, вытирает лицо, волосы поправляет. Так приводит себя в порядок. «Волосы все те же, – замечает молодая женщина. – Только лицо загорело, потемнело от солнца, и глаза потухли. А зубы такие ровные, сверкают, как жемчуг». Чудак чему-то смеется про себя. Женщина прячется за занавеску, покраснев: неужели Тахият заметил ее?

VIII

В мире царит покой. Успокоился и Тахият. Даже деревня казалась красивей обычного. После того, как выгнали табун на выпас, голоса умолкли, время остановилось. Лето достигло своего апогея, воздух чист. Гроздья черемухи поблескивают на солнце, небо словно затянуто тонкой занавеской. Пахнет травой, молоком, солнце щедро улыбается – совсем как приветливый ребенок.
Тахият тоже, будто ребенок, греется на солнце у порога своего дома. Никаких тебе проблем: он целый день свободен, играет до самого вечера. Времени у дурачка немерено, набил брюхо – и ладно. Он всем доволен, хоть трава не расти. Весь народ на сенокосе, некоторые даже ночуют в поле. Вот и бабушка Жауира отправилась к старику Мингажетдину, чтобы починить косу.
Каранаевцы кажутся милыми – всегда приветливые, готовые прийти друг к другу на помощь. Улеглись дрязги и разборки, в мире тишь да гладь. И Тахият выздоровел, даже бросил палку. Опять пошел бродить по Барактау… Голову склонил под тяжестью нескончаемых дум или же силясь разгадать какой-то секрет.
Конь щиплет траву, и корова ищет, где трава сочней, а у этого существа лишь какие-то мысли в голове. Словно заболел вертячкой, крутится на одном месте. Обошел Барактау, опять спустился в низину, потом заковылял к берегу Ая. Отчего-то вдруг стал прихрамывать. Не замечает ни мух, ни оводов, кружащих вокруг. Как будто кляча плетется к водопою.
Тахият живет в собственном мире, а жизнь течет своим ходом. Глупец не думает ни о деревне, ни о колхозных делах. Жизнь в далеких городах и в других странах его тоже не волнует. Не думает, не помнит, не мечтает – от всего отвык, отдалился. И теперь ходит, качая головой, как загнанная лошадь. Лишь бы его не трогали, не видели. Может, он из другого мира, случайно оказался в этом Каранае? Вот и мыкает горе рядом с людьми?
Тахият играет с камушками, бросает их в воду, временами смеется про себя. Устав, спит на берегу. Проснувшись, гонится за кузнечиками. Хватает их за ногу или крыло. Поймал много бабочек и даже съел несколько. Бабочки ловкие, быстрые… Тахият до вечера гонялся за ними и вдруг упал с берега в воду. А плавать толком не умеет, чуть не утонул.
Так в мокрой одежде и поплелся в деревню. По дороге немного поблуждал в болоте.
В деревне народу прибавилось, открыли и магазин. Тахият встал на пороге. Не оставляет свою привычку, хотя не голоден и поел бабочек. Зачем ему деньги? Нет, надо: с мольбой в глазах протягивает руку к каждому. Бедняга. Старушки нашептывают слова молитвы, старики проводят ладонями по лицу, а молодые жадничают, делают вид, что не замечают его.
Тахият – пастух для мальчишек. Как пастух не любит скотину, так и Тахият не любит ребят. Старики хорошие, они дают милостыню. Нужно время от времени подаяниями успокаивать души усопших, а Тахият как бы исполняет роль посредника между ними и людьми. Как сказано в священных книгах, пророки спускаются на землю в виде бродяг или юродивых. Они одеваются в лохмотья и ходят из аула в аул, обычно опираясь на палку. Им обязательно надо подавать.
Тахият, должно быть, из их числа. Ты оберегай людей, будь им опорой! Тебе лишь придали человечий облик, а по сути ты – святой. Тот, кто уступает дорогу Тахияту, кто дает ему милостыню, сам пребудет в счастье. Да-да, Тахият – Божий человек.
Некоторые сомневаются: Тахият – дитя Бога или сын Дьявола? Кто он, где вы нашли его, люди? Ангел ли он безгрешный? Кто он, как оказался среди вас? А может быть, это ваш ум создал Тахията в назидание себе, чтобы понаблюдать за собой со стороны? Это – тайна.
Когда найдет покой душа Тахията, тогда, возможно, раскроется и тайна. А пока Тахият направляется в Магдан – в страну своего детства.

– Та-хи-ят! Тахият идет!
Деревня встрепенулась. Весть распространилась со скоростью света, мальчишки высыпали из домов как горох, старушки зашептали молитвы.
– Та-хи-ят! – мальчики вышли на улицу, заполнили все закоулки. А дурак не обращает внимания ни на кого, хромая, идет на конец деревни. Ему в спину кидают камни.
Тахият шагает боком, крепче прижимает к себе конфеты, глаза опасливо глядят по сторонам, молят о пощаде. Ребятня окружила его, будто зверь какой забрел на улицу.
– Тахият – чугунная голова, вместо головы – чугунный котел!..
– Хо-о! – дурачок нагибается, чтобы взять камень. Мальчики врассыпную, на них идет упырь. Деревня замерла, старшие наблюдают из окон: чем закончится схватка чудовища с детьми? Мальчики, словно голодные собаки, травят беднягу, провожают его до конца деревни. Тахият же – медведь с ободранной шкурой, шатун из леса. Мальчишки совсем осатанели, гурьбой накинулись на зверя. У Тахията глаза лезут из орбит, рот скривился… Родная деревня, как свора собак, облаивает его. Тахият – Божий человек, пришел, чтобы увидеть родной дом, никого не трогал, ничего не украл. Эй, люди, разве он не так посмотрел на вас или испортил вашу счастливую жизнь своим уродством? Вы совершенны, значит, вы должны быть более сознательными… Он пришел, чтобы вспомнить свое детство в Магдане, повидать отчий дом… Зашел в магазин, купил горсточку конфет, а вы…
От обиды на жестокость людей Тахият вновь вознесся на небеса. В объятиях белых облаков устремился в страну голых скал.
Те же горы, те же голые камни. Из щелей бьет горячая вода, все заволокло то ли паром, то ли туманом… Визирь опять повел его, странника между двумя мирами, к престолу.
– Отец, – обратился он к Главному Дьяволу. – Опять люди…
– Что? – Дьявол не в духе. Глупец пришёл не ко времени.
– Верните меня, – упрашивает Тахият, дрожа как осиновый лист.
– Ты, бедняга, родился на Земле.
– Люди злые, они водят меня, как циркового медведя…
– Сколько тебе лет?
– Скоро тридцать три…
– Возраст Христа, – Дьявол качает головой, наклоняется к уху визиря.
Тахият с надеждой ждет, восхищенно оглядывая здешние горы, горячие вулканы. Да, именно надежда водит его с Земли до Небес и с Небес обратно на Землю.
– Тебе надо жениться, – с серьезным видом посоветовал Дьявол.
– Жениться… – Тахият потерял дар речи.
– Давно пора… – продолжил Дьявол, радуясь своей затее.
– Нет, – сказал Тахият. – Люди боятся меня, не считают меня равным себе.
– А Зульхиза?.. – усмехнулся Дьявол.
«Дьяволам известно все, что творится на Земле», – подумал Тахият, а вслух ответил:
– Она замужем… Она была словно звезда.
– Женись на вдове. Войди кому-нибудь в дом! Выбери среди одиноких!
– Ничего не понимаю, отец.
– Мы должны до конца познать секреты людей, сын мой, придет время, сами призовем тебя. А пока иди, женись! – было похоже, что он куда-то спешил.
– Отец… – Тахият запнулся. – Я раскрыл их тайны, увидел всю грязь, подлость…
– А каковы женщины?
– Они из того же теста… – Тахият стоял на своем, как бы хватаясь за соломинку.
– Но женщина – тайна, загадочный мир, который нужно разгадывать всю жизнь… Особенно земные женщины. Не узнав женщину, невозможно понять людей и их жизнь. А без этого бесполезно бороться против человека, пытаться отлучить его от влияния Бога. Понял? Иди!
Тахият вновь оказался в окружении тумана. Глаза закрыты, тело ничего не чувствует. Словно он повис между небом и землей.

IX

Тахията видели на конце Верхней улицы. Бедолага присел на бревно у края дороги и смотрел по сторонам. Перед воротами дома Зульхизы – народ. Женщина держит ребенка на руках, на ней красная кофта, цветастое легкое платье.
– Зульхиза, опаздываем…
Они направляются на остановку. Разговоры, смех, кто-то плачет.
Милый облик, ненаглядная женщина. А у горемыки душа разрывается, ведь эта красавица была когда-то его любимой. Да. А Зульхиза никак не может оторваться от матери и оборачивается к мужу:
– Иди пока!
В какой-то момент она заприметила и Тахията. Душа его встрепенулась. А женщина засеменила за мужем, словно резвый олень.
– Прощайте!
– Ну.
Слезы заливают глаза. Тахият не дышит, он… Зульхиза с малышом на руках, гордая. Тахият с трудом проглотил ком в горле. Встал на ноги, чтобы хоть увидеть, как они сядут в автобус, и помахать рукой.

Х

Тахият лежит на земле лицом вниз. Спит или ушел в летаргический сон? Он разомлел от тепла, а вокруг – бесы. Ощупывают его тело. Что они ищут?
Бесенята бросаются на него. Его крутят-вертят и щекочут, будто пытаются рассмешить. Или это муравьи? Ползают по всему телу. Бедняга радуется про себя: хорошо, что не снял бишмет, несмотря на летнюю жару.
Хай, не та ли самая это страна дьяволов? Горячие гейзеры бьют в лицо, то там, то тут извергаются вулканы. Ему жарко, горячо, течет пот – воздух душный. Вокруг вода. Теперь глупец пожалел, что не снял свой бишмет.
Вулканы и голые скалы. В щели меж камнями бьет горячий пар, фонтаном извергается раскаленная магма.
Тахият переваливается с боку на бок на острых камнях от невыносимой жары и духоты. Ему не хватает воздуха, в висках давит. Тут вновь обступают  лешие… Самый старший из них – Садрый, он скалит зубы. Тахият хочет избавиться от бишмета. Отгоняет бесенят, царапается.
– Ай-ай! – бедняга открывает глаза, разжимает ладонь, а там – мышка! – Ай-ай!
Испуганный, он вскакивает. На ладони – мышка. Откуда? Оказывается, он задремал на берегу. Выкинул мышку, сунул руку в карман… Хай, не осталось ни копейки! Хай, а ведь в кармане было полно денег. Где они?
Сознание прояснилось: деньги забрали, а вместо них положили эту тварь.
Он не ошибся: пошел вверх по реке, а из тальника навстречу – враги. Это орава Садрыя!
Дурак словно озверел, в крови пробудился дух дьявола: подняв над головой длинные руки, ринулся вперед.
– Та-хи-ят!
– Та-хи-ят, ребята!
– Хо-о! – Тахият не может бежать быстро, хромает, а мальчики несутся, не разбирая дороги. В один миг и след оравы Садрыя простыл. А Тахията уже не остановить, в нем разбудили зверя…
– Тахият!
Мальчики разбежались по домам, заперся у себя и Садрый. По деревне раздается клич:
– Тахият озверел! Глаза налиты кровью!
– Тахият – зверь!
Деревня поднялась, как по тревоге, стали закрывать окна. Старушки, старики заперли двери, опустили занавески на окнах.
– Та-хи-ят!
Тахият не останавливается.
– Бегите: Тахият идет!
Деревня объята страхом. Спрятались даже собаки и кошки, на улице не осталось ни души. По губам Тахията бежит белая пена, попавших под руки мальчишек он хватает, кружит над головой и кидает в воздух. Остерегайтесь, люди, Тахият сошел с ума! Он из племени бесов! О Боже, огради нас от этой дьявольской силы!
Мальчишки попрятались, а урод разошелся: куда пойти? Кто виноват? Где деньги?
Безумец идет к Садрыю домой. Дверь заперта изнутри, шторы опущены. Тахият дергает дверь с такой силой, что всё сотрясается. Шатун не унимается: сейчас разнесет дом, скоро упадет крыша…
А внутри Садрый не знает, что делать, куда бежать. Сейчас это чудовище сломает дверь, войдет внутрь и возьмет за глотку. В нем – кровь дьявола, верно говорят, что это сын иблиса Хуснуллы.
Садрый прячется в подпол, в это время вылетает задвижка двери и… безумный шатун уже внутри. Он разбрасывает стулья, раскидывает посуду, переворачивает стол. Ах, бешеный ломает печку, в подпол сыплется мусор и пыль. Безумец рушит все на своем пути.
Наверху – раненый зверь, а внизу…
– А-а… Ы-ы… – ревет шатун, ходит взад-вперед: топ-шлеп, топ-шлеп.
Останавливается сердце беглеца. Все. Позже тело Садрыя обнаружат в подполе.
Тахият плачет, обливается слезами. Выйдя от Садрыя, он направляется к своему дому. Бедняга рыдает. Словно стонет вся улица, вся деревня. Как велико, безгранично горе глупца! Сегодня двуногие бесенята оставили его перед всеми без штанов.
Вместе с шатуном ревет вся деревня. Мир перевернулся вверх дном, качаются леса и горы, сотрясается земля, сверкает молния. Это хохочет Главный Дьявол или же плачет Бог? Словно эти два царя, стоя на двух концах мира, со своей точки зрения наблюдают за горем бедолаги. Один из них не одобряет его поступки, а другой поддерживает и рукоплещет.
Человек, ты раб двух повелителей: преклоняешься перед Богом, а следуешь за Дьяволом. Бедный Тахият тоже является сыном двух отцов, рабом двух господ! Поэтому его душа в разладе с этим миром и не может найти покоя.

XI

Жауира, сонная, с рябым лицом старушка, сидит на своей деревянной кровати. Прядет шерсть и поет песню под звук веретена:

Кружись, круглый мой клубок,
Озорной мой сосунок…

Порой веретено падает с подола и, как мяч, катится по полу.
Дома сумрачно, наверное, из-за низкого потолка и маленьких окон. Деревянный сундук рядом с кроватью и палас, выцветший от многократной стирки. И лицо старушки такое же мятое, как этот коврик.
Старушка так и проводит дни, уткнувшись в веретено. Всего в жизни повидала, как говорится, отжила уж свое, только душа и осталась; слава Аллаху, глаза видят, ведь на ней внук.
А Тахият в это время бушевал. После того как устроил разгром у Садрыя, залился слезами. На чью голову он кличет беду? Бабушка читает молитву, чтобы отвратить несчастье от своего дома, от деревни.
Тахият вернулся домой, а старушка даже не шелохнулась, продолжала сидеть безучастной на своем престоле. Можно подумать, Вселенная потеряет равновесие, если она шевельнется.
Тахият все не успокаивался.
– Ухожу. Ненавижу этот Каранай!
Бабушка даже не спрашивает, что случилось, губы поджаты.
– Отец обещал вернуться на пароходе и забрать меня с собой…
Старушка серьезна. Не дрогнула ни одна морщинка на лице.
– Надоели эти люди, устал от такой жизни…
– Ну…
– Бабушка, отец обещал вернуться… На белом пароходе… – и продолжает: – Отец вернется?
– Не знаю. – Старушка думает о своей дочке Райфе.
– Он все равно приедет! И увезет меня.

XII

Ай равнодушно встречает сына двух отцов. Ей все равно, кто приходит на ее берег – шайтан* или человек. Реку не волнует, зачем Тахият пришел, что он ищет и кого ждет, – она знай себе гонит свои волны на восток. Так было вчера и позапрошлые дни, у нее дел по горло, забот выше головы. Кто для нее этот Тахият или шайтан? Как пришли, так и уйдут. Опять придут, постоят, вглядываясь в ее течение, кто-то совершит омовение или просто ополоснет лицо, один осуществит задуманное, другой откажется от своих намерений. И опять уйдут…
Ай степенно разливается во всю ширь. Она уверенная в себе женщина, владычица по своей сути, не вмешивайтесь в ее дела! Потягиваясь, расправляет руки-волны, словно изнеженная женщина. Не помнит своего возраста. В такт плавным движениям поблескивают ее яркие сережки и браслеты с камнями на округлых руках, на груди сверкают бусы из жемчуга и кораллов – так она купается в лучах Луны-красавицы, затем вновь раскидывает руки и стремится дальше.
Тахият ждет парохода. От болота до Старого жилища поднялся, прошел вдоль Ая. Какое дело Аю до слабоумного? Мнившая себя царицей снизойдет ли до какого-то глупца?
Тахият склонил голову, еле волочит сапоги. В тишине звуки уходят далеко. Гулко стучит сердце, земля дрожит, томно вздыхает степь. Блаженный не отрывает глаз от поверхности реки. Где же этот белый пароход? Не оставил даже следов на воде. Может быть, отец ждал, ждал и… А Тахият в это время где-то ходил. Возможно, белый пароход стоял у берега… Оттого и вода стала мутной… Точно, здесь стоял пароход! Нет ли масляных пятен на воде?
Ай безмолвна, женщина-река занята своими мыслями. Тихо плещется о берег и уходит вдаль; волны играют с длинной веткой старого тополя.
…Тахият опять погружается в свои мечты. Отец – капитан, ходит по морям, а мальчик – на палубе.
Море, море… Капельки белые, капельки синие! Море, море… Привольные, бескрайние просторы! Море, море… Радость и свобода! Над головой кричат чайки, мальчик счастлив. Его покачивает: капельки соленой воды попадают в лицо, на одежду. Так море играет с мальчиком, раскачивая его, как малыша, на волнах.
Море, ты занимаешь воображение, притупляешь сознание. Ты, как аждаха, растянулось по всей Земле и опутало ее. Ты гифрит. Тот, кто не знает тебя, жаждет увидеть, а познавший хочет убежать. Ты, словно чародей, привораживаешь все живое. В твоей натуре есть что-то чарующее, зовущее –  ты привлекаешь к себе людей.
Бородатый малыш радуется: он увидел море, мечты стали явью. Сказочный мир, синяя ширь тянется от горизонта до горизонта. И небо совсем рядом, нередко оно сливается с морем.
Синий простор. Поет, играет, рукоплещет. Царица, ты не знаешь горя, ты воплощение вечности. Свободная женщина – все в твоей власти, но сама не подчиняешься никому. Владычица всей Земли. Мечта людей и всего живого, неукротимый дух, страна свободы.
Когда светит солнце и вокруг все спокойно, ты, как младенец, мирно качаешься под высоким небосводом, но стоит подняться буре, как ты превращаешься в дракона, душа твоя свирепствует – опрокидываешь лодки и корабли… Море – дитя двух отцов, раба Бури и Бога. И Тахият той же породы, родился от Бога и Дьявола. Поэтому, море, сущность и характеры ваши схожи.
– Привет тебе, море, от брата по духу! Обними его!
Госпожа Море, раскинув волны, вновь уходит вдаль, а ее брат – горемыка Тахият – остается на берегу.

XIII

Блаженный открывает глаза, почувствовав утренний холодок. Ха, только  светает, он что, спал на берегу? А перед глазами – море…
Это лик моря или Ая? Ба, вот и русалка перед ним! Постой, это же Зульхиза! Очень похожа. Да, одноклассница Зульхиза! Как это она шагает по волнам? Идет по воде, словно по полю, как будто так и должно быть. Тогда это, наверное, русалка.
– Тахият, здравствуй!
– Зульхиза…
– Я. – Красавица гладит его по волосам. Ладони мягкие, он растаял от их прикосновения. Тахият еще никогда не знал такого блаженства. Тут Зульхиза еще и поцеловала его в щеку… Красавица милостива.
А Русалка уже обнимает его, опутывая светло-русыми волосами. Тахият съеживается, а русалка не унимается. Она как будто хочет задушить его поцелуями.
– Тахият, я – Зульхиза, давай станем мужем и женой. Прямо сейчас! Раздевайся!..
Тахияту страшновато. В душе сомнения: может, это и вправду Зульхиза? Голос ее. Но волосы русые, а у Зульхизы вроде были темные. Он снял бишмет, и его затрясло от холода. А колдунья обнимает крепче.
Тогда Тахият понял: это же русалка! Вышла из Ая и набросилась на человека, спавшего на берегу.
Тахият отбивается. Но тело не слушается его!
На горизонте занимается заря, сверкает Ай, всё заметнее деревья и берега. Тело Тахията словно окаменело: может быть, колдунья все еще не выпускает его из объятий?
С трудом он поднимается на ноги. Мотает головой, встряхивается, будто пытаясь освободиться от нечисти, облепившей все тело. Или же отгоняет ночных упырей и вурдалаков, собравшихся около него. Возможно, здесь вовсе и не было русалки, а был леший по имени Садрый с длинной шеей, длинными пальцами и ногтями?
Дурак испуганно оглядывается и убегает, прихрамывая.
За ним бежит главный леший. Теперь русалка превратилась в лешего.
– Топ-топ… – Кто там ходит ни свет, ни заря? Стучится в дверь: откройте!
– Кто?
– А-а! – Не успев войти в дверь, падает на пороге. Воет, катаясь по полу. Старушка Жауира стоит над головой: бедолага бьется в конвульсиях головой об пол. Глаза навыкате, изо рта – белая пена.
Старушка кидается за оловянной ложкой. Надо как-нибудь засунуть ее в рот внука! Если ухватит ножку деревянной кровати, то выломает ее…
Больной хватает ложку. Грызет ее. И успокаивается только тогда, когда разгрызает совсем.

XIV

А однажды произошло вот что.
Тахияту пообещали показать что-то интересное, и два пацана повели его с собой. Остальные оставались за складом охранять пьяную женщину. Она валялась голая на полу склада, а кладовщик убежал.
Тахият обомлел от увиденного… И мальчишки вдруг куда-то пропали, блаженный остался один… Тут женщина повернулась в его сторону, открыла глаза. На нее надвигается гифрит, хочет обнять ее! Или ей мерещится?
– Фай-ру-у… – женщина вскочила на ноги. Кто это перед ней – джинн или тот деревенский дурачок? Она бросилась к двери, завывая: – О-ой! У-би-ва-ют!
И помчалась в деревню, забыв, как она выглядит и как село отнесется к ее виду. Так и вошла в деревню – в чем мать родила. Люди разводят руками, шарахаются от нее. Как будто Гифрит хочет поймать и съесть ее или же медведь-шатун пытается схватить женщину, на которую положил глаз!

*  *  *

После этого случая в деревне заговорили, что Тахият окончательно спятил. Теперь никому не будет покоя от него. Что же делать? Как защититься от злодея?
Люди растревожены, деревня в страхе. Это беда, откуда появился этот дьявол среди людей? Пощады ждать не приходится, кончилась спокойная жизнь. Что делать, что предпринять? Как уберечь людей от этой опасности?
Деревня всполошилась: средь бела дня Тахият стал причиной такого скандала. Сошел с ума, в нем пробудилась звериная натура. Никого не пожалеет, ничто его не остановит, того и гляди в один прекрасный день съест кого-нибудь!
Люди простили вечно пьяного кладовщика и ту блудную женщину, забыли и о проделках Садрыя. Их объединил страх перед этим страшилой Тахиятом, грозящая опасность связала их одной нитью. Теперь деревня все свои беды и невзгоды стала валить на него: во всем виноват Тахият! Если бы не он, и сено бы не сгнило даже под дождем. Если бы не Тахият…
Тихая жизнь сменилась бурей, поднявшей волны выше крыш домов: что же предпринять? Деревню охватила глубокая печаль.
В свое время Садрый придумывал всякое. Тахият тогда был его рабом, потом он восстал… Каплю за каплей выдавливал из себя этого раба, и Садрый отступил. А Тахият буйствовал. Садрыю нужны были бессловесные рабы, чтобы продолжать безнаказанно бить лежачего. Рабу – рабская жизнь! Садрый привык видеть всех у своих ног: убогие, жалкие людишки должны жить под властью сильных и безжалостных людей. Спокойные и культурные – это пленники, они просят милости у небес, при этом их судьбами оттуда управляют бесы!
…Блаженный бредил. Как будто все еще противоборствовал с Садрыем: они то схватывались, то мирились. В конце концов, отправился вслед за душой Садрыя в болото. Блуждали вдвоем по болоту Караная.
В деревне всего этого даже не заметили. Как смогла душа Садрыя так легко увлечь за собой этого гифрита?
Каранаевское болото источало пар. Оно кое-где замерзло, но местами блестело водой, как полынья в реке. Поверхность только начало затягивать льдом. Один неосторожный шаг – считай, угодишь в омут. Трясина не щадит, она, как упырь, разевает рот и заглатывает… Затягивает своим дыханием, заколдовывает взглядом. Здесь такое зловоние, что кружится голова. Глупец Тахият, как он попал сюда? То ли опоили его чем – голова раскалывается, тело ломит. Взяли за руки и повели. Якобы, чтобы отвести к бабушке Жауире. Это обман, обманули его!
Шагнул туда, повернул сюда и потерял направление. Сапоги примерзли к ступням, старенький бишмет продувает насквозь. Зуб на зуб не попадает. Что за незадача? Он же вроде в сознании, а взял и пошел за этим призраком. Может быть, это страна дьяволов? Тот же белый туман, тело горит, места голые… Только не видно гейзеров и нет конца-краю его пути.
Его бьет дрожь. Согнулся дугой, руки-ноги замерзли. Где он, что делает? Тысячи тропинок в тысячи сторон… Глупец не знает, в каком направлении пойти. Огромные его руки покраснели от мороза, замерз кончик носа и уши. Кирзовые сапоги громко стучат по мерзлой земле, словно сани на железных полозьях… Он уверен, что сани с железными полозьями не тонут в болоте. Ладони горят, ноги ничего не чувствуют. Устал. Небо безмолвно, как бездонная пустота. Там ли Господь? Видит ли он его? Или вместо него – отец Дьявол? Тишина. Тахият тащится вперед, небо молчит. Голые деревья стоят на пути, не шелохнутся. Это войско Дьявола или опять мальчишки? Безумец думает о каранаевцах. Почему они такие жестокие?
Ночью один посреди болота. Или это куча соломы, охапка хвороста? Да это же живое существо! Может, зверь? Зашевелился, значит, в теле теплится душа. Руки-ноги раскинуты. Бьет мерзлую землю, ладони в крови. Стонет, терзаясь, словно душа бедолаги никак не может покинуть тело. Когда же она освободится, когда успокоится?

Эпилог

Горемыка не умер, только пальцы ног отсохли и отпали. Отвалился также кончик носа и кончик уха. Теперь он постоянно опирался на палку, стал похож на старичка. Перестал нормально ходить, а прыгает, как кенгуру, из-за оторванных пальцев. За спиной – мешочек, теперь все его богатство и еда – там. Ведь бабушка Жауира скончалась, и глупец остался один. Бог сам дает жизнь, сам и забирает, если не вмешаются в это дело дьяволы… Душа пока в теле, глаза видят, уши слышат. Ноги на месте, хотя и без пальцев, значит, может стоять на Земле. Теперь он ходит из дома в дом, из деревни в деревню, просит милостыню.
Отвык от Караная, и родную деревню Магдан посещает редко. Кто-то видел его в городе. Тахият оказался в таком месте, где содержат помешанных. Диспансер или больница. Потом отпустили, Тахият вернулся в родные края, сейчас ходит по миру, просит подаяния. Вроде однажды попадал даже в число арестантов и был отправлен этапом в Сибирь. Ведь в этой стране простаков и непокорных гонят туда, за Урал, по эту сторону остаются лишь порядочные люди.
Тахият изредка появляется в Каранае, похоже, не может забыть родные места. Наверное, бывает и на могилке бабушки Жауиры.
Люди в эту весну опять видели его на берегу Ая. Рассказывают, Тахият, как малолетка, громко смеется. Чему радуется? Делает кораблики из бумаги –не забыл это занятие. Много корабликов – целая эскадра. Кому глупец объявил войну? Сам хохочет, надрывая живот:
– О-хо-хо!
Горы отзываются эхом, леса вздрагивают от голоса Тахията. А он ни на что не обращает внимания. Отпустил бороду. Целыми днями валяется на берегу, питается насекомыми. Кузнечики – любимое лакомство. Гонится за бабочками, радуется, рукоплещет. Ему весело! Громко смеется… Кто там на берегу устроил представление, что за зрелище? Вокруг бедняги вновь собираются мальчишки, уже другое поколение… Друзья Садрыя давно повзрослели, многие спились, некоторые угодили в тюрьму. Тахият не узнает никого из них.
Гоняется за стрекозами, играет с бабочками. Бабочки – украшение лета, истинная прелесть этой прекрасной поры. Их жизнь в чем-то схожа с судьбами людей.
Устав от всего этого, спускается вниз к воде и начинает метать камни.
– Одна, две, три, четыре!.. Ха! – смеется он беззаботно. Водная гладь отвечает:
– Хо-хо!
– Ха-ха! Пятнадцать невест! – прыгает Тахият от радости.
На берегу для него настоящее раздолье, там он целый день – играет с бабочками, собирает цветы. Мальчишки следят за бородатым ребенком. Им тоже весело, хлопают в ладоши. Тахият же не обращает на них внимания, если начинают дразнить, просто отмахивается от них. За эти годы он остепенился, стал терпимее.
По-прежнему стоит на крыльце магазина. Научился читать молитву, когда подают, гладит бороду. Башкир он или русский? Его узнают и в Каранае, и в русских селеньях признают за своего.
Набрав денег, встает в очередь за конфетами. Женщины сторонятся его, а он и внимания не обращает – забирает свою покупку и уходит.
Изменилась ли жизнь в хорошую сторону, стала ли лучше жизнь самого Тахията? Ни люди, ни Тахият не думают об этом, просто живут. Жизнь течет, словно вода в реке, а в чем смысл жизни и этих уходящих дней? Кто может ответить на этот вопрос? Известно ли об этом Богу или Дьяволу? Зачем Тахият пришел на эту Землю, был среди людей, посещал страну дьяволов, что нашел этот горемыка, что понял, о чем поведал людям?
Иногда приходит и на улицу Зульхизы. Дом одноклассницы опустел, сник. Будто спрашивает: «Помнишь, не забыл?» Тахият безмолвен. Видно, он все еще переживает и ждет. Вот выйдет женщина в красной кофте, и мир станет светлее, вновь наступят счастливые дни детства… Помните? Умные память не жалуют, живут сегодняшним днем, поклоняясь вещам, гонясь за богатством. А он дурачок, сегодня – здесь, завтра – там. Его ничто не держит, все богатство в одной котомке. Жизнь прожил, бродил по свету – что толку? Ничего не приобрел. Возможно, он родился только для того, чтобы есть и пить? Живое существо должно есть, пить, смеяться, радоваться и зря голову не ломать.
Тахият отдыхает под большим тополем. Посидит-посидит и уходит. Спасибо, дерево, что дал Тахияту приют; спасибо этому дню, этому солнцу, и тебе спасибо, ночь, ты хотя бы во сне возвращаешь человека в прошлое.
Странник отдышался, поднялся на ноги. Он опять готов идти от сегодняшнего к прошлому, от бренной жизни к вечности…

*  *  *

Во время странствования отец Дьявол призвал Тахията к себе. По дороге к престолу Дьявола Тахият стал свидетелем странного происшествия. Иблисы с белой кожей поймали какого-то смуглого парня. Лицо в крови, а руки связаны. Выяснилось, что тот иблис взорвал бомбу на рынке среди людей с белой кожей.
Тахият был поражен: оказывается, даже в мире дьяволов существуют различия по цвету кожи, по убеждениям! Вокруг – голые горы, высокие скалы, из щелей вырывается горячий пар… Воздух насыщен паром, и впереди, и позади бьют вулканы, сверкает молния. А в долине – молочные реки и озера щербета… Проносятся блестящие летающие аппараты. Красивые дома из стекла и гладкого камня – настоящий рай, но иблисы жестоки по отношению друг к другу. Значит, и в раю нет порядка? Получается, человек не становится лучше оттого, что богатеет; наоборот, он дичает еще больше, когда растет его благополучие?
Тахият надеялся, что останется в этой богатой стране, и отец Дьявол, к счастью, толковал о том же:
– Сын мой, ты подошел к концу своей жизни на Земле – останься у нас.
Глаза Тахията увлажнились.
– Но есть условие, – Дьявол хлопнул в ладоши и приказал визирю, – пока глупец не забыл, все сообщения – записать!
Тахият вздрогнул – на земле его тоже обзывали глупым: то же самое начинается и здесь? Визирь долго допрашивал его, но он не сказал ничего плохого о людях. Он давно простил враждебность людей и не хотел наговаривать на них. К тому же ему надоело шпионить, собирать компромат на людей.
– Информация не полная! – нахмурился визирь. – Ты или скрываешь, или не в своем уме…
– И голова не работает, и память подводит…
– Неужели мы тебя зря кормили… – настаивал тот.
– Я жил на Земле впроголодь… – будучи в предпенсионном возрасте, Тахият решил, что можно и не считаться со всякими визирями-охранниками.
– Зато здесь попадешь в рай, расскажи обо всех подлостях людей, ничего не утаивай, даже можешь преувеличить их грехи! – визирь стоял на своем. – До чего Бог довел людей, до чего они докатились, отвергнув путь, указанный Дьяволом? Подробно расскажи о вредных заповедях Бога, так называемых Коране, Библии, Торе!
– Ну, коли так… – Тахият стал подниматься.
– Что?! – вскричал визирь с пеной у рта. – Ты бунтуешь?!.
Визирь поперхнулся. Его кожа тоже белая, как у тех солдат, которые избивали смуглого парня. Тахията охватил ужас. Он наконец понял, куда попал.
Он общий сын Дьявола и Бога, он раб двух господ. Его отвели обратно к отцу Дьяволу. В этот раз связаны не только руки, но и на ногах колодки, как в каменном веке.
– Что? – сердито спросил царь.
Визирь что-то долго шептал на ухо отцу Дьяволу.
– Мятеж! – крикнул Дьявол-царь. – Разлагается страна дьяволов, пропадает их учение и дух. А тут еще ты… Таков твой ответ на добро? Не помнишь корней своего отца, забыл заветы нашего племени?..
– Мать моя – из земных…
– Она тоже иблис, бросила тебя младенцем на произвол судьбы…
– Бабушки Янифа, Жауира были чуткими, добрыми людьми, они жизни отдали за меня, именно они заронили семена доброты и порядочности в мою душу… У нас говорят, «добрый сон лучше худого прошлого».
– Кто ты такой? Говоришь «у нас», неужели окончательно превратился в человека? А есть ли у тебя своя страна, свое государство, свой иман*? Знаю, что у вас есть свои песни, кони есть, а ракеты?
– Не знаю, отец, на это у меня не хватает ума. Во мне еще теплится душа, есть песни, есть дух… Родная земля – реки и леса – зовут меня обратно. Позвольте мне вернуться домой.
– Нет. Если возвратишься туда, ты полностью превратишься в раба Бога. Мы тебя как изменника повесим на Болотном майдане.
Ему скрутили руки, отрезали уши и нос, на лбу каленым железом выжгли на дьявольском наречии слова «вор», «злодей», «бандит». И потащили на Болотный майдан.
Поняв, что это конец, Тахият стиснул зубы, словно необъезженный жеребец, закусивший удила, и бросил ненавидящий взгляд горящих глаз на своих врагов. Потом перевел взгляд с мерзких палачей на синее небо.
…В реальном же мире Тахият утонул в каранаевской трясине.
После долгих странствий он опять вернулся в родные края. Бродил по Барактау, обошел вокруг Магдана, даже в магазин не стал заходить. Опирался на палку, за спиной – котомка. Лежал на берегу Ая, играл с бабочками, но не мог усидеть на месте. Никакого внимания на людей и животных. А в голове – рой бесконечных мыслей, словно постоянно обдумывает что-то. Как будто захотел постоять у родного дома, безмолвно прошел мимо дома Зульхизы, свернул на кладбище. Было желание поклониться могилке бабушки Жауиры, но не стал заходить и туда.
Что он искал, какую тайну хотел разгадать? Вновь направился к Аю…
Вроде это был день священного праздника, когда у христиан Христос вернулся на родину, а у мусульман пророк Мухаммад получил священное писание на вершине горы у Мекки. Неожиданно у странника прояснился разум, раскрылась душа. Он опять вспомнил о белом пароходе отца.
– Сын, я ухожу в море… Когда ты вырастешь, я вернусь и возьму тебя с собой!
Малыш кивает головой. Бородатый ребенок, кивая головой, плетется на берег Ая… Наверное, белый пароход уже там, ждет его. Ведь отец обещал! Синее море, острова, где растут яблоки и персики, на гребне волн плещутся рыбки… Море играет в лучах солнца, тут и там разбросаны жемчуга-кораллы. Море завораживает, манит. Бескрайние его просторы зовут к себе. Как будто аждаха, готовый проглотить свою жертву. Море кокетливо извивается. Небо над ним синее, его лик – тоже… Качается, заманивает. Море – это же мечта, сама вечность! Всё живое родилось там и стремится туда обратно.
Тахият сядет в белый пароход и уплывет в море.
Тахият торопится. Беспалые ноги ходят с трудом, он прыгает, как кенгуру. Давно, наверное, ждут, белые паруса колышутся на берегу Ая.
– Тахият, скорей! Пора в море!
Белый пароход, на палубе – отец.
– Прощай, Каранай, прощайте, люди!
Тахият спешил к своей мечте, шел по болотной жиже, думая, что идет по реке… Уходил все глубже и  глубже в желании скорее добраться до белого корабля.
Вода уже по пояс, а он продолжает идти. Вот и ухо исчезло под водой, вот пропала голова – трясина полностью поглотила его! Рот аждахи закрылся, лишь жижа пузырилась на поверхности, а само болото вернулось в равнодушное состояние.

* * *

Люди предполагали, что глупец скончался. Дьяволы радовались, что повесили предателя. Люди назвали болото именем Тахията.
Люди ошиблись: Тахият не умер. Он живет в другом измерении и в другом облике. Не человек и не дьявол, он вне времени, выше народов и стран. Не умирает, не рождается и никуда не исчезает. Сегодня его видят в одном месте, завтра – в другом, на Земле, на небесах и в загробном мире… Путешествует во Вселенной и по Земле и вновь улетает в небеса.
Часто появляется и в мире людей. Матери ругают своих детей: «как тот Тахият», соседка бранит мужа: «Тахият, говорила я тебе, чтобы лошадь привязывал, безмозглый». Часто по ночам Тахият снится людям, особенно мучает кладовщика Файруша: бородатый малыш плачет у его изголовья. Поплачет, потом исчезает, через пару дней опять приходит… Файруш ломает голову: глупец жалеет меня или же плачет от жалости к себе? Он бы многое отдал, чтоб не видеть этот сон. Бог не прощает грехи молодости и насылает Тахията в качестве напоминания.
Соседский мальчик, который обманывал Тахията обещаниями подарить подводную лодку и красивый кораблик, тоже пострадал: сначала отнялась нога, потом и язык. Родным говорил: «Пойду в болото Тахията и утоплюсь». Неужели он уже сам сходит с ума?
Часто Тахият мерещится людям. Будто кто-то видел его в болоте, одна старушка столкнулась с ним лицом к лицу, когда ходила за калиной… В другой раз Тахият валялся на берегу Ая и метал камешки в речку: «Одна, две, три… пятнадцать невест!» И громко хохотал при этом. Заметили, как долго сидел перед домом Зульхизы, бродил по Барактау. А магданцы видели, как заходил в магазин.
Тахията часто встречают те, кто в лесу собирает грибы и ягоды. Вот старушка Хасбиямал раньше всех ходит за калиной, собирает незрелые плоды, пока другие не успели. И сильно не утруждает себя – обламывает целыми ветками. А черемухе и вовсе нет покоя. Ее Хасбиямал срубает топором. И тут… «Прямо передо мной – его тень! – как позже говорила старушка. – Спрашиваю: ты кто? – Тахият, – говорит. – Почему не спишь? – Ты разбудила».
Хасбиямал, увидев Тахията, пятилась назад, а он не шелохнулся. Когда уже почти пропал из виду, спросил: «Есть вести от твоего сына Садрыя?» Хасбиямал не нашлась, что ответить, и рванула в деревню. Там упала без сил. Так она пролежала несколько дней и забыла дорогу в лес… Наверное, теперь берега Ая зарастут черемухой, а на Барактау будет глаз не оторвать от цветущей калины.
Тахият особенно не любит тех, кто ворует лес. В пятницу забрал топор Файруша, который хотел рубить лес без официальной бумаги. Проучил и горбатого лесника: забрал у него водку, а самого побил. И Файруш, и лесник сейчас в лес ни ногой.
С тех, кто горланит песни по ночам, Тахият срывает шапки или раздевает догола. Прошлой зимой проучил одногодку Садрыя: Нигматулла сложил печь для председателя колхоза и напился так, что еле держался на ногах. В таком виде отправился домой. Темно, мороз кусает щеки, а снег мягкий, теплый. Тут Нигматулле явился Тахият, и у того от страха отказали ноги. Именно он тогда обманом водил Тахията к реке Ай по веревке, к концу которой была привязана лягушка.
Говорят, теперь Тахият ходит по улицам Караная, подкарауливая тех, кто ночью выходит из дома. Старушек он не трогает, а пьяниц не щадит. К бабушкам питает признательность, любит и охраняет их, да и в целом со стариками Тахият живет в мире. Часто его видят на крыльце магазина. У него, говорят, седая борода, одет в красивый чапан*, на ногах – кожаные сапоги… Старушки добрые, они дают милостыню, а Тахият шепчет молитвы. Если его долго не видно у магазина, старушки кидают назначенную ему милостыню в болото, как бы в могилу Тахията. А после подаяний его дух надолго успокаивается, перестает являться к людям. Люди его забывают, стихают и всякие небылицы о нем. Но ненадолго… Стоит кому-нибудь переступить черту дозволенного – Тахият тут как тут! Он не человек, не ангел и не дьявол, не похож и на бродягу или странника, а сам по себе, загадочная личность! Может быть, он живет в памяти людей как привидение, внушающее страх и сомнение, призывающее к доброте и снисхождению? Как наказание и кара за прежние прегрешения и проступки?.. Как напоминание о человечности и милости к больным и сирым?.. Каждый воспринимает его по-своему, сообразно своим поступкам. Но Тахият живет в душе каждого из них.
Рассказывают: недавно он унес деньги Нигматуллы, запрятанные в печи, вместо них оставил свой старый бишмет. Тот самый, в карман которого сорванцы положили мышь. Сына соседки, теперь уже старого рыбака, утопил в болоте. Говорят, оно проглотит всех, кто когда-то вредил Тахияту. Как будто и младшую дочь Зульхизы забрал к себе. Может быть, взял в жены вместо матери, которая когда-то отказала ему.
Тахият получил все, чего хотел при жизни, отомстил каранаевцам, и его душа, наверное, успокоилась. Кто обижал, строил козни против него – всем Тахият отплатил. Возможно, теперь он рад, счастлив. Тем не менее иногда напоминает о себе. Да, не дает забыть, не спешит уходить из памяти людей – продолжает жить в их душах аулия* Тахият.

*  *  *

Я приехал в деревню. И вспомнил, как мы с улюлюканьем гнались за Тахиятом. По малолетству, по глупости и я ходил вместе с другими. Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Ведь в детстве стремишься быть как все, легко поддаешься настроению толпы.
А тому «Тахияту», конь которого сбежал с мельницы, заставив хозяина возвращаться домой пешком, и горя мало. Он только и крикнул матери: «Сама Тахият!» Такой вот неожиданный ответ!
Выхожу за околицу, поднимаюсь на пригорок, чтобы пройти по следам своего детства. Здесь словно оживают воспоминания тех далеких лет, и я перебираю в памяти все были и небылицы о Тахияте. Отсюда открывается вид и на скалы Барактау, и на болото Тахията…

* Дивана – придурковатый.
* Бишмет – бешмет, верхняя одежда на подкладке.
* Сауап – награда за богоугодное дело.
* Дога – молитва.
* Лампасый – монпансье.
* Экият – сказка.
* Иблис – дьявол.
* Аждаха – дракон; изверг, злодей.
* Ай, Алла – О Боже.
* Казан – глубокий котел.
* Гифрит – чудовище.
* Агузу билляхи минаш-шайтан-ир-раджим… Ля иляха илляллах… – слова молитвы.
* Апай – обращение к учительнице.
* Шайтан – черт.
* Иман – вера.
* Чапан – верхняя одежда, вид халата.
* Аулия – праведный.

Опубликовано в Бельские просторы №2, 2021