ХРАМ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА в селе БЕРЕЗÓВКЕ Уфимского уезда Уфимской губернии, расположенном на берегу речки Берсиянки (Берсувани), является на сегодняшний день одним из старейших уцелевших православных храмов в Южноуральском регионе. Кирпичная церковь уникальна для нашей епархии: по архитектурному стилю, барочному декору и его архаичности здание является традиционным для русского московского зодчества конца XVII века. По архивным источникам этот храм строился на средства помещика Феодора Третьякова в 1780 году. Это почти согласуется с рассказом сельской учительницы Фёдоровой Л.П., проработавшей здесь много лет директором школы, которая запомнила дату, выложенную прежде кирпичом на восточной стене: 1771. Вероятно, храм воздвигался более десяти лет, его строительство останавливала пугачёвщина. После воцарения спокойствия в Оренбургском крае Березовский храм был достроен, у И.Е. Златоверховникова, как и везде, даётся год освящения: 1780.
Есть и другая версия, её высказывает архитектор А.Р. Ширгазин. Он считает, что церковь в Березовке ещё старше – лет на 70–80 и уверен, что в екатерининскую эпоху никак не могли построить её в стиле нарышкинского барокко: «Её облик во многом связан с традициями русской архитектуры конца XVII века. Это и двуосность фасадов храма, и некоторая асимметрия расположения проёмов… Лёгкий нарядный декор церкви восходит к традициям допетровского времени… В духе архитектуры XVII в. выполнены также перспективные порталы входов и мелкие сухарики, включенные в композицию карнизов… Барочную тональность в декорацию памятника вносят фигурные навершия окон второго света с наборной розеткой в тимпане». (Ширгазин А.Р. Православные храмы Башкирии. Уфа, 1995. С. 124–126).
Кстати, и Л.П. Фёдорова также не до конца уверена, какой была третья цифра в кирпичной кладке: 1 или 7, то есть 1711 или 1771 год, ибо кирпичи были уже разбиты и выветрены. В самом деле, как рабочую версию временем возведения Березовского храма можно осторожно считать начало XVIII века, а во времена Екатерины Великой и Феодора Третьякова храм могли поновлять, перестраивать, благоукрашать.
Так, верхняя часть колокольни дошла до нас в перестроенном виде.
При опросах местных жителей, тем более старожильцев, мы обратили внимание на то, что в названии села они традиционно делают ударение на ударную О третьего слога – БерезОвка.
Слово «Берёзовка», через Ё, произносят пришлые, приезжие. Тем не менее опрошенные старожилы уверены, что название села произошло от берёзового леса, а не от фамилии помещика или первопоселенца Березовского.
Находясь в стороне от больших дорог, Христорождественская церковь пережила много исторических событий, погромные годы революции, коллективизации, и действовала примерно до 1939 г.
В 1941-42 гг. здаание использовалась под столовую лётной части, при этом она была разграблена, а вся храмовая утварь сожжена.
Об этом наперебой рассказывают старожилы, опросы коих мы помещаем ниже. В 1940-60-е годы церковь использовали под колхозный склад. Километрах в двух южнее села Березовки в 1960-х гг. построен уфимский аэропорт. С 1970-х гг.церковь была заброшена.
Тем не менее, постановлением Совмина БАССР за № 856 от 27.08.1947 г. здание признано памятником русской истории и архитектуры, и «охранялось государством».
В 1989-90 гг. АО “Архпроект” (директор А.В. Клемент) составил проект реставрации березовской церкви под клуб.
Проект не был задействован и частично растерян.
Время и непогода неумолимо делали своё дело. С 1960-х годов местными мародёрами разбиралась кирпичная кладка, выпилены железные решётки с части окон, появилась трещина во внутренней капитальной стене, была разобрана часть стен трапезной, над которой была утрачена почти вся кровля и стропильная система, пробиты страшные дыры вместо обоих алтарных окон. В довершение ко всему по заданию бывшего настоятеля церкви Рождества Богородицы Уфы о. Бориса Развеева осенью 1991 г. выдернули два старинных креста с главного купола и с колокольни. Именно после снятия крестов началось интенсивное разрушение храма. За 14 лет общецерковного возрождения (1988–2002 гг.) ни со стороны государства (районных и республиканских властей, министерства культуры и т.д.), ни богатого аэропорта, ни общественности, ни Уфимской епархией ничего не было сделано для спасения гибнущего храма Рождества Христова.
В 2002 году положение резко изменилось. Березовской церковью заинтересовался уфимский банкир Александр Алексеевич Веремеенко, ставший храмоздателем, и поздней осенью того же года начались реставрационные работы. Сняты полуразрушенная крыша и балки над трапезной и над южным Никольским приделом, а также разобраны старая кровля и обрешётка над главным храмом и его апсидой до кирпичного свода, вывезены горы мусора, разобраны негодные части стен южного придела и собраны вновь. В 2003–2005 годы церковь полностью отреставрирована. Один из крестов торжественно возвращён во храм только осенью 2011 года, о возвращении и молебне по этому случаю был сюжет на республиканском телевидении в цикле передач «Дорога к храму». Настоятель о. Игорь Елизарьев (священник служит в воскресшем Березовском храме с 2007 года, он – третий по счёту) на коленях встретил уникальный кованый крест XVIII века. Этот кованый крест находится сейчас в алтаре и является одной из главных святынь сего храма.
К сожалению, при реставрации церкви установка новой ограды была произведена весьма произвольно, без учёта исторической церковной территории, что подтверждают старожилы села. Прицерковная земля продолжалась метров на 50–70 на север и восток вдоль главной улицы села и в сторону речки Берсиянки. Севернее и восточнее церкви располагалось старинное прицерковное кладбище. В советское время на его территории местные жители выкопали погреба, а сельсовет построил деревянный магазин – сельмаг. При этом, по воспоминаниям старожилов, были потревожены и осквернены несколько могил. Судьба могилы замечательного уфимского благотворителя и русского писателя Петра Васильевича Полежаева (1827–1894), погребённого у алтаря Березовской церкви, также неизвестна. Таким образом, новой решёткой кладбище было разрезано надвое, так что были созданы (и тем узаконены) новые, ложные границы прицерковной земли. Тем самым изначальная церковная территория была сокращена более чем в пять раз, что лишило приход развития и места строительства причтовых домов, воскресной и церковно-приходской школы, дома для священника, всего необходимого для достойной жизни сельского прихода.
В селе Березовке церковно-приходская школа открыта в 1877 году (Златоверховников И.Е.. Уфимская епархия. – Уфа, 1899. С. 85). Деревянное (бревенчатое) одноэтажное школьное здание находилось в 20 метрах западнее церковной колокольни. При социализме это здание использовалось как обычная сельская школа. Здесь обращаемся к словам директора школы – Фёдоровой Л.П.: школа была закрыта в 2001 году, снесена в 2002–2004 гг., но ветхим, а тем более аварийным здание не было, кто-то поживился стройматериалом.
Таким образом, несмотря на благодетельный реставрационный порыв «Межпромбанка», приход по сути не развивается, стоит вредящий зрительному восприятия храма-памятника сельмаг, кладбище не огорожено, общий крест всем здесь погребенным за более чем 200 лет православным христианам не поставлен.
Записанные на диктофон рассказы старожилов, их неповторимый стиль я старался сохранить (выделяю курсивом), за исключением тех мест внутри рассказов, где в отдельные блоки собирается тематическая однородность.
Каждый опрашиваемый передаёт происходившие события по-своему, а при сопоставлении опросов складывается цельная картина.
Бирюкова Елизавета Александровна (1914 г.р.) Запись – лето 2000 г.
«Говорили, что церкви этой уже 300 лет, построена она на яйцах, пол был плитовый. Около церквы в ограде схоронеты батюшки. Под церковью есть подвал. В нашу церковь приходили из деревень Осоргиной, Таптыковой, Зубовой. Осоргинские ходили и в Березовку, и в Енгалыш тоже. В [селе] Нижегородке у староверов была какая-то часовня, как молельня» Рядом с церквой была церковноприходская школа, в ней до советской власти ещё работали четыре сестрыучительницы Сперанские: Вера Александровна, Ольга Александровна, Анна Александровна и Елизавета Александровна; все незамужние, не березовские, приезжие. Их отец Сперанский где-то рядом с церковью был схоронен.
После революции из школы их выгнали, из дому тоже, но из Березовки они не уехали, жили по квартирам.
А до войны в школе жила с матерью-старушкой учительница Шулакова.
После неё учителем был Николай Прокопьевич Култышев.
В церкви устроили кино, танцымотанцы, клуб. Могилы священников у церкви вроде не тронули. Яму как-то копали рядом с церковью, наткнулись на гроб, закопали обратно.
Речку нашу всегда называли и называют только Берсиянка [тем не менее в справочнике 1870 г. «Уфимская губерния. Список населённых мест по сведениям 1870 года» (СПб, 1877) читаем: “Березовка (Рождественское, Николаевка, село при рч. Берсюване)”. – Ред.]».
Богданова Дарья Яковлевна (1918 г.р.). Запись – лето 2000 г.
«Церковь у нас была хорошая. В неё ходили и деревни Осóргина, Таптыкова, Искина (там была часовенка) и в Булгаково, и сюда ходила, Нижегородка, Песчаная (1-е отделение). В Березовке улицы были: Вавиловка, Черепановка, Мещановка, Хохлы, Черенёвка [не совсем улицы, вернее будет – околотки. – П.Е.].
До 1941 года всё хорошо было, в войну стало общежитие лётчиков. Они там всё ломали и жгли – котлы у них стояли, варили еду. Мы туда не ходили, некогда было, с тёмну до тёмну работали на полях.
После войны лётчики уехали, в церкви зерносклад сделали, окошки забили: хлеба было много, складов мало.
Как пошли дети в школу – крестики снимали, галстуки пионерские повесили…»
Авдонина Елена Ефимовна (1922 г.р.). Запись – лето 2000 г.
«В нашу церковь приходили верующие из деревень Таптыковой, Осоргиной, из Чесноковки тоже ходили сюда, когда у них церковь сгорела. А старики рассказывали, что за окраиной села в овраге хоронили отступников от веры – пугачёвцев, которые погибли в бою.
Священник Сперанский был, его дочери Ольга, Вера и Елизавета жили у меня в доме, потом где-то ещё они жили, дом их стоял на окраине села.
Однажды к Сперанским грабители заБерезовка, 1998 г.
148 Краеведение лезли, четыре брата, из местных, хотели их ограбить, а сестры Сперанские начали кричать, бренчать, греметь вёдрами, вообще чем-то железным.
А народ с собрания как раз шёл, и их спасли. Сёстры эти Сперанские давно умерли, последней умерла Ольга.
Церковь стояла закрытой, а когда война началась, всё распахнули, открыли и сделали в ней столовую для военной части. Лётная школа тут была, рядом с селом военный аэродром был.
В город ходили пешком через Зубовку».
Хватков Михаил Александрович (1923 г.р.). Запись – январь 2009 г.
«Я пришёл с войны в 1947 году. Тут был председателем Костя Гадалов, холостой парень. Церковь тогда уже была закрыта. Документы были в правлении где-то, а потом куда они делись, я не знаю. В общем, искинскый барин её строил, так было дело, я слыхал от стариков. Из деревни Искино барин, около Булгакова. Фамилии его не знаю – старики рассказывали, а я слушал.
Он, говорят, послал гонцов своих найти место, где нет росы. Тут кругом берёзы были – Берёзовка называется по местности. И вот оне кругом объехали, нашли место и начали строить церкву.
Тут когда её строили, один плотник разбился. По ту сторону церкви могила была высокая, выложена кирпичом, и на ней плита, по-славянски написано.
А вот с той стороны, к магазину угол, тут были кладбища поповски, детей хоронили оне тут. Я помню хорошо, были венки, а сейчас там ворота сделали. Венки металлические были, это я хорошо помню. Кресты и венки, их красили. А потом растащили всё комсомольцы.
Сперанский был раньше, служил до революции. Было шесть сестёр, дочерей Сперанского, и ни одна замуж не вышла. Осоргинские приезжали сюда, но что-то с попом поругались. Это всё рассказывал мне дядя Ваня Иванов и крёстный.
В 1941 году, как война началась, из Гомеля прилетела сюда воинская часть.
У них была здесь вот взлётная полоса.
А у нас была в доме “санитарка”, ну как санитарный дом. А я им хлеб возил из Булгаковой сюда (меня колхоз закрепил). Приезжаю, хлеб привёз, а они все иконы собрали в кучу и сожгли. На костре стояло человека четыре-пять, всё же вытаскивали. Всё в кучу наложили, иконы, книги, всю утварь, полотенца хорошие вышитые, рушники, которые хохлы приносили. Всё сожгли! Людей было мало, никого и не было. У меня мать взяла икону, большая была.
А могилы у церкви разрушены ещё раньше были, до войны. Во время гражданской войны хоронили тут на старом кладбище и белых, и красных. И рассказывали, если кавалериста хоронят – седло туда бросают и закапывают.
Церковь в 1939 году уже не работала, она уже закрыта года 3-4 была, если не больше. В году где-то 1937-м, наверное, закрыли. Колокола-то какие большие были, их комсомольцы там разбивали, два колокола. Не могли в окошко столкнуть, прямо в колокольне брёвна положили и двухпудовой гирей били и кусками уже выкидывали. Громадные куски, я хорошо помню. До лётчиков это было всё…».
Фёдорова (урожд. Мухина) Людмила Павловна 1942 г.р., бывшая учительница, директор сельской школы.
«Год постройки церкви в Березовке был выложен кирпичом на стене – 1771-й, цифры находились на восточной стороне, над алтарём, по центру стены, на высоте второго этажа. Однажды на смотр школ района приехал председатель исполкома Уфимского района Сиразетдинов, это был август 1961 года, я только что заступила на работу в это село. Он меня спрашивает: “В каком году церковь построена?”
“Я не знаю”, – отвечаю. Он подвёл меня к этому месту: «Вон, смотрите и запомните». А раньше люди были как-то грамотнее. Но не уверена, потому что надпись была плохо разборчива, и третья цифра сколота, кирпич уже осыпался. В 1990-х годах я цифр уже не видела – кирпичи все обвалились, надпись совсем незаметна стала.
В сентябре 1938 г. церковь ещё действовала, мой муж родился и был там крещён, священником был то ли Марецкий, то ли Макрицкий. Говорили, когда церковь закрывали, книги, иконы, по домам разобрали.
Такого безобразия и разорения, как сейчас, после войны не было.
Внутри церкви весь пол был покрыт каменными плитами, на них зерно и лежало. Когда я выходила замуж осенью 1962 года, оно ещё лежало, никого туда не пускали, всё было закрыто, доступа туда не было, и церковь не разрушалась. Но потом, когда построили склады на другой стороне речки, напротив церковного двора (у нас место вокруг церкви церковным двором звали), зерно из церкви убрали, тогда полный туда доступ пошёл. На стенах хорошо были видны фрески, хоть ребятишки всё и нарушали, но вверху сохранялись. Там захоронения были, наверное, священников, под полом, в той части, где поднимаемся на колокольню, плиты лежали на деревянных брёвнах (потолке подвала), потом всё обрушено было.
Дети постарше рассказывали, что они нашли похороненных в гробах, всякие предметы… Расковыряли там всё, но я уже самая последняя об этом узнавала. Мальчишки вытаскивали череп, девчонок пугали. [Хоронить под полом церквей – московская средневековая традиция, у нас в Оренбургском крае почти исчезнувшая. – П.Е.]. На церкви же двойные потолки были, они их разрушали, они там и курили, и жгли…
Весною 1969-го церковь уже пустовала. Все плиты повытаскивали жители, они у них во дворах, перед входами, в гаражах, сараях.
Могилы были не только внутри, но и снаружи вдоль всей церкви на левую сторону [северную]. Стали погреба копать – и добрались до этих могил. Все, кто копался там, искал клады – никого уже нет в живых. Вокруг церкви территория была выложена такими же плитами. Между церковью и школой полностью площадка замощена каменными плитами – родители учеников брали их из церкви и выстилали крыльцо перед школой. В четырёх метрах от угла школьного в сторону речки был церковный колодец. Говорят, раньше там воды было много, школа пользовалась. Но ещё до меня ребята кого-то кинули туда, кошку или собаку. И мы этот колодец закрыли.
За магазином в восточную сторону, примерно в 15 метрах, стоял барский дом огромный, одноэтажный, большой деревянный, добротный. Он выделялся, потому что один стоял на этой стороне улицы. После барина там жил владелец конюшен Арестов, он и почту возил (мне его сын рассказывал). Их раскулачили, и этот дом отдали молодёжи под клуб, мы там с учениками выступали.
Его перевезли на другую сторону Берсианки примерно в конце 1970-х годов.
Сейчас на месте барского дома пустырь и ёлки новогодние ставят. На противоположной стороне улицы были конюшни Арестова, а сзади них – Арéстово болото. Слышала, что был помещик Вавилов (и деревня Вавиловка); помещик Третьяков (мельница у него была водяная); потом какие-то ещё мещане жили…
За школой было идеально чистое место, сейчас там кусты наросли. Эту поляну водой заливало, потом, когда Берсиянка отступала, рыбёшку собирали на поляне и выпускали в речку.
На берегу строили вышку и прыгали в воду, глубокая река была.
В школьном здании было две комнаты, говорили, что до меня там жили поповские дочери. В Березовке школа открыта в 1889-м, это была церковно-приходская школа (всё это было указано в техпаспорте). Я работала в ней с 1960 года. Говорят, немного перестраивали в 1957–58 годы, но планировка не изменилась. Я работала сначала учительницей начальных классов, а с 1969-го и до ликвидации в 2001-м – директором. Жила в здании школы».
Опубликовано в Бельские просторы №10, 2023
