Восемь октав
В настоящем моменте жить, абсолютно жить.
Покупать еду, одежду, предметы, кошачий корм,
Отличать друг от друга цвета, ощущения, типажи,
Наблюдать, как течёт вода, становясь цветком.
И, вдыхая моменты в диапазоне восьми октав,
Выдыхая слова, выталкивать от ребра;
В настоящем моменте жить, целовать кота,
Представлять цвета колебаний его мембран.
Не орать троекратно ура, а пропеть многократно Ом,
И поймать, как поток, момент, и внутри летать.
Остаётся только вот этот – текущий – момент, и в нём
Существую я; существует не меньше восьми октав.
Взятие снежного городка
Взятие снежного городка – улови детали:
Невыносимый шум, собачка, морозный воздух;
Люди нагромождаются, люди тают
Воплями дуры бабы, упавшей с воза.
Дети стоят, им ли скакать и бегать.
Дети напоминают друг друга жутко.
Маленький Чехов с маленьким Цукербергом.
Маленький Мао. Маленький маршал Жуков.
Женщины, кутаясь в шубы во имя жизни,
Переговариваясь, держат в руках смартфоны.
В шапке-ушанке маленький Стивен, физик,
Веточкой извлекает стихи из формул.
Тем временем в системе Альфа-Центавра
Или в какой-то далёкой другой системе
Снежные городки никогда не тают
И никуда никуда никуда не уходит время.
Я наряжаю ёлку
Шары разноцветны, объёмны. Чувствую их объём.
Я наряжаю ёлку, вдыхая в себя её.
Румяны, надёжны, пузаты, губки как мармелад –
Дети пятидесятых – валенки из стекла.
Шары, искрясь, хулиганят, но не сойдут с орбит.
Ракета. А в ней – Гагарин. Поехали, – говорит.
Сосульки семидесятых. Дед. Его борода.
И розовые поросята – неведомо из когда.
Звезда воссияла сверху. Зайцы – её волхвы.
Ниже, на дальних ветках – солдаты сороковых.
Фосфор не стёрся. Фонарик. Мишка – хозяин льдин.
Ракета. А в ней Гагарин. Со сколом, ещё один.
Оранжевый колокольчик дружит с большой совой.
Рядом висит побольше. Купила вчера его.
Домик. Флажок бумажный. Бабочка. Сапожок.
Дед, улыбаясь важно, гирлянды уже зажёг.
Блистательные районы – снежок идёт по краям.
Я наряжаю ёлку. Её наряжаю я.
Отец и его София, и Сын, и загадочный Дух
Смотрят старые фильмы и Нового года ждут.
Девушка с веслом
Графемы, поутру не лёгшие прологом,
графемы, поутру забившие гортань,
крысятами бегут со всех подводных лодок;
орлята в скорлупе, но учатся летать.
О мире говорит Шри Шри Шанкар в Калькутте –
многообразный мир привычен, как абсурд,
а девушка с веслом игриво задом крутит,
идёт к себе домой и ест тирамису;
Она давно живёт вблизи лесоповала.
Ей надоело не оттаивать весной.
Тебе не стать, дружок, последним Че Геварой –
ищи святой Грааль и пациента ноль.
Она сама себе не слесарь и не спойлер;
тук-тук – кто там / кто там спасает мир?
Она берёт весло, она выходит в поле.
Приятный человек. Традиционно мил.
Графин. СССР. Вторая половина.
Граната в серебре. Опалы и топаз.
Тебе не стать, дружок, последним хунвейбином.
Тебе никем не стать, отважный свинопас.
* * *
Белый пушистый свет выпал к твоим ногам,
Выпал к твоим ногам весь удивлённый свет.
Иней, в его луче пляшущий, как цыган,
Поит портвейном ветвь и обнимает ветвь.
Воды волшебных рек катятся в небеса.
Лёд на твоей реке ровен, как половик.
Иней – медвежья шерсть. Будет цыган плясать,
Корни знакомых слов смешивая в крови.
Входишь в волшебный лес, видишь волшебный дом,
Ходит волшебный волк, ловит волшебный снег.
Ты нагребаешь снег тёплой рукой в подол
И в подоле в своём маме приносишь всех.
* * *
И пыль в луче летает в полдень, и закружились серпантином
И лес, и час, и то, что поле давным-давно перекатило.
Свистки и белки – ты – на кой им? Играть в тебя в порывах чувства?
Разведка бред. Она не входит в задачи Матиаса Руста.
А ты? Тебе не перепало? Опять копать и лезть на пальмы?
Нормальных нет, а психопаты не высокофункцональны;
Стоять среди многоэтажек, считать своих фруктовых мушек?
Ты – человек. И ты не важен. А почему? Да потому что.
Переставляя хромосомы, не получая результата,
Смотреть, как тени вслед за солнцем уходят медленно на запад,
Свернувшись в плоские полоски, в тебе просачиваясь лавой,
На мир взирая с превосходством не убиенного Вараввы,
Который ничего не понял, увязнув розово в рутину,
И в лес, и в час, и в то, что поле давным-давно перекатило,
В сугроб, в песок, в болото, в сажу, в огонь, в шеренгу по команде…
Ты человек. И ты не важен.
Приём! Приём! – Полёт нормальный.
Бабайка
А шпильку в розетку не надо – розетка укусит –
Пугается девочка, мальчик пугается рыжий.
Детей, как известно, находят в созревшей капусте,
Внутри, в сердцевинах её кочерыжек.
Капусту едят, а детей из неё извлекают,
Макают в купели, целуют в живот незаметно,
Потом нарекают и учат работать руками,
И учат читать, и заводят на них документы.
Не дремлет Бабайка, когда подсознание дремлет, –
Бабайка прикрикнет, рассердится, строго накажет.
Глазами розетки прицелился крошечный гремлин
На Машу, но Маша не спит и не кушает кашу.
Капуста хрустит и рыдает, заквасившись в банках,
Как кости людей на рисунках усталого Босха.
Глазами детей на родителей смотрит Бабайка.
А дети желают конфет. И осваивать космос.
Ваниль
На крышах пастила, суфле, зефир.
Мы греемся в хрущёвском тёплом пузе.
Идёт снаружи медленный, как финн,
Баби-Наташин сладкий котик Кузя,
Идёт по делу, важен и ленив,
Бубнит в усы: мороз необоснован;
И гармонична к яблоку ваниль…
О да, о да – я знаю это слово.
И тесто дышит, делаясь большим,
Теплеет, расстоявшись в полудрёме.
А в голове моей карандаши
Рисуют столбик и его термометр;
Рисуют столбик, движущийся вверх,
Но не кристаллы зонтичных метёлок,
И каждый проходящий человек
Стремится быть большим. Большим и тёплым.
На крышах пастила, суфле, зефир.
Мы греемся в своих хрущёвских чумах.
И по делам величественный сфинкс
Снаружи ходит в ожиданье чуда.
Чебурек
Эй, дама в элегантном пальто
Цвета переспелого яблока,
Давай, сильней выражай восторг –
Притопывает, танцует ярмарка;
Оттает дома изюм и рахат-лукум,
И ты не мёрзни – ламбаду танцуй плечами –
Разгонит грусть твою и тоску
Рахат-лукум к молоку и к чаю.
А вот платки. Цветные, смотри – платки.
Да, не из шёлка, но из Китая ведь, из Китая!
Да что ты врёшь – не видела ты таких –
Они электрические и летают.
Эй, дама, не стой, как фонарный столб, –
Танцуй хотя бы на запах.
Эй, дама, чего ты стоишь? Не стой.
Плетётся, как черепаха.
Подходит к палатке, чувствует чебурек,
Осторожно становится в очередь;
Чебурек зажарен и разогрет,
И каждый в очереди имярек
Чебурека хочет.
Дамочка в ярком элегантном пальто
Берёт чебурек, откусывает кусочек,
И жизнь идёт на другой виток.
Чебурек разогрет, чебурек сочен.
Кофе дымится. Давай же, ещё глоток!
Ламбада ведь – не иначе.
Чебурек раскрывается, как цветок.
Жирный такой. Горячий.
Деточка
Внутренним миром навыворот
В шапочке в пуховичке
С правом свободного выбора
С шариком в левой руке
Деточка едет по городу
Вызубрив множество схем
И улыбается голая
И улыбается всем
Быть ароматными гущами
В них извиваться змеёй
Чтобы другие идущие
Знали о чувствах её
Их заточить и запеточить
В кокон в смиренье и стыд
Кто это деточка деточка
Ты это деточка ты
Королева лет
Выпей все сказки, стань королевой лет –
Впитай человека со скал и его быка.
Знай: отправляются бык и пещерный лев
Или в Каскад Медузы, или в другой каскад.
Если уж любишь – надо любить любых,
Но не показывай всем эрогенных зон.
Главный герой и его полюбивший бык
Выпиты предыдущими, как Эзоп.
Маленький мир окунает в свою купель
Алый цветущий снег и летящий мак.
Стань королевой лет, не стесняйся – пей.
Выпей все сказки, но не сойди с ума.
Мама
Мама, привет. Ты понимаешь, мама, –
Мир обустроен сегодня весьма двояко –
Этот, похожий на доброго Торквемаду,
Вряд ли в себе обнаружит черты маньяка.
Можно, конечно, на этом месте устроить драму –
Я научилась расчеловечить и обезличить,
Но, мама, я вижу – Ева даёт Адаму
«Яблоко» Нины Риччи.
Мама, я не хочу на большую сцену.
Я одинока, мама, как в келье инок.
Мама, не торопись поедать плаценту.
Не перекусывай пуповину.
Мама, они вовлекали меня в брейкдансинг,
Мама, они о тебе говорили всуе.
Мама, ты знаешь – я им живой не дамся.
Что же до них – друг с другом пускай танцуют.
Мама, они хохотали, они орали,
Так бесновались в поиске виноватых…
Мама, ты понимаешь, я в полном праве
Встроить себя в любой расщеплённый атом.
Если оставить немного противоречий –
Всем очевидно: в итоге любовь согреет.
Мама, пойми: я вряд ли сейчас замечу,
Если Гондвана сойдётся опять с Пангеей.
Мама, да всё нормально. А если в целом –
Я в Антарктиду – жить и считать пингвинов.
Мама, не торопись поедать плаценту.
Не перекусывай пуповину.
Опубликовано в Складчина №1, 2019
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!