* * *
Ах, как вольготно лежит
Облака белый медведь…
Хочется пристально жить
И никогда не стареть.
Хочется всё разглядеть —
Даже медвежий зрачок!
Облака белый медведь
Солнцу залёг под бочок.
И, пробиваясь, лучи
Строят воздушный чертог.
Криком кричи иль молчи —
Кончится жизненный срок.
Холод забвенья придёт…
Что может душу согреть?
Что никогда не умрёт
Облака белый медведь.
ПЕРЕВОДЧИК
С головой накрывает невидимая волна,
И не важен убогий быт или свет тусклый,
Ведь поэзия — перевод с Божественного на
Русский.
Кто впервые сказал об этом — Бог весть.
Может, это умная мысль, может — ересь.
Но пока хоть один переводчик на свете есть —
Человечество не погибнет,
Надеюсь.
Слушай Голос, и не придумывай ничего.
Подбирай слова, учись, доходи до сути.
И не мни себя автором. Все мы только Его
Слуги.
Но когда однажды, рассекая веслом волну,
Увозя меня в никуда, седой перевозчик
Будет требовать плату, я ему протяну
Пару строчек.
РЕКА И РЕЧЬ
Что нужно мне ещё, жива пока,
Чтоб душу живу в суете сберечь?
Чтоб за окном моим текла река.
Чтобы во мне текла родная речь.
Какое счастье — жить на берегу
И отражаться в утренней реке.
Какое счастье — говорить могу
И думаю — на русском языке.
Словарь у наших предков был — «речник».
Реченье, речь, речной — так корень схож!
У Иртыша или у полки книг —
Там, где Река, всегда меня найдёшь.
* * *
Снегопад надвигается воинством — тихим и стройным.
Эти русские церкви под снегом густым многослойным…
Посмотри на него, как на кольца дерев —
и узришь,
Сколько раз заносило пургой, заметало до крыш.
Отряхнём сапоги — вот и веник… И шапки,
и шубы.
Обернётся библейский старик на досадные шумы.
Здесь вечерняя служба идёт, из пяти человек.
Нелегко им, наверно, молиться — за русских,
за всех.
Если что и спасёт этот мир от падений бездонных —
Только тихие службы в церквушках, до крыш занесённых,
Где иконы возможно писать с этих старческих лиц,
Где молитва для Бога слышней, чем из шумных столиц.
МОЛОГА
В апреле 1941 года воды Рыбинского водохранилища затопили старинный русский
город Мологу. По преданию, 294 жителя ушли под воду, не желая покидать родные
дома…
…И о чём они молили Бога,
Уходя под воду в жуткой тьме?
Атлантида русская — Молога
Иногда ночами снится мне.
Снится мне — я с теми погружаюсь,
Кто себя к воротам приковал,
И волной захлёстывает жалость
К этим людям, избам, куполам.
Говорят, что это миф и сказка —
Мол, послушен был простой народ.
Но по Волге плавать здесь опасно,
Вас Молога в гости позовёт.
Там сидят за самоваром люди,
И в графине водка, как слеза,
И осётр на деревянном блюде
От восторга выпучил глаза.
И любили, и ходили в гости,
Звал на службу колокольный звон…
Но размыты кости на погосте,
Потому что дно морское он.
…Так и ты, в своём оставшись веке,
Смотришь снизу, как по глади вод
В роскоши, невежестве и неге
Новое столетие плывёт.
* * *
О, век разъятых связей и распада,
Пропавших звуков, диких какофоний!
Двухлетний внук играет на айпаде,
А внучка, что постарше, — на айфоне.
К чему им, право, бабушкины сказки,
Гармонии божественные звуки…
Им по душе диснеевские краски,
Лихие ритмы, точные науки.
О, лишь бы души не разъела злоба!
Даруй им, Бог, душевного здоровья.
А вечером они притихнут оба,
Когда начну читать: «У Лукоморья…»
НОЧЬ НА ИРТЫШЕ
Нужно жить. Нужно плыть.
И грести — хоть изредка.
Посмотри-ка вокруг:
тишь да благодать.
Самых крупных цыплят
из ночного выводка
Эта квочка-луна вывела гулять.
Ты весло не бросай —
сносит по течению.
Подпоясалась ночь кушаком зари.
И стоит над водой синее свечение:
То ли свет от небес, то ли — изнутри.
Спят во тьме берега,
спит страна великая.
То ли ночь, то ли век —
всё плывём, плывём.
Отпустила нас жизнь,
да опять окликнула.
Догребём до утра,
ежели вдвоём.
НА БЕРЕГУ ОМКИ
Памяти Р. Рождественского
Зимы жестоки, долги
На берегу Омки
В сорок военном году.
Как изо льда вылита
Улица Карла Либкнехта,
Брошенная в беду.
Омские крыши-башенки…
Мальчик остался с бабушкой,
Писем от мамы ждёт.
В кружках вода смерзается…
Что же он не кончается,
Сорок холодный год!
Школа, военный госпиталь,
Нянечка скажет: «Господи,
Что ж ты такой малой!»
Пели они без робости!
Мальчика звали Робертом.
Время звалось войной.
Вьюга не унимается…
В детстве поэт рождается:
Вспышки, толчки, значки…
Вспомнится, не забудется
И ледоход, и улица
На берегу реки.
Всё прорастёт в стихи.
* * *
Прилив необъяснимой нежности,
Не проявляемой нигде,
Вот к этой сырости и свежести,
К иртышской серенькой воде.
И в эти слабости минутные
У парапета на краю
Я вновь смотрю на воды мутные
И вспоминаю жизнь свою.
И лица, даты и события
В зелёной глубине плывут,
И чувства, вроде бы забытые,
Всплывают в несколько минут
К тем, кто ушёл… Но тем не менее
Не перестану их любить.
Уносит всех река забвения,
Но не даёт о них забыть.
ОТКЛИК
Но пройдёт ли голос тонкий,
Вздоха лёгкая струя
Через эти переборки,
Перепонки бытия?
Иль останется навеки,
Как смешной домашний гном,
В этом доме, в этом веке,
В этом городе родном?
Может, всё-таки услышат,
Может, всё-таки прочтут…
И полюбят, и напишут,
И на помощь позовут.
Ведь важней всего — как воздух,
Печка лютою зимой,
В чьих-то душах просто отзвук,
Просто отклик, боже мой…
СКВОРЦЫ
Заселили скворечник скворцы…
Может, скажете — что здесь такого!
Заливаясь, шалеют певцы
От апрельского дня золотого.
Может, скажете — это старо,
Восхищаться их свадебным пеньем.
Ах, как скворушка чистит перо,
Ждёт скворчиху свою с нетерпеньем!
…Рухнул век, и погибли отцы,
И давно поразъехались дети,
Но опять заселяют скворцы
Неказистые домики эти.
И, не ведая разных химер,
Возвращаются к милой отчизне,
Всем живущим даруя пример
Непонятной,
но правильной жизни.
Опубликовано в Паровозъ №7, 2018
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!