ЛЮБЛЮ РОЗЫ, ИЛИ САМОЕ УМНОЕ ДЕЛО
«Люблю розы» – внушительная наколка на предплечье сразу же располагала к обладателю надписи. Выше – изящный цветок и две игральные карты: тузы пиковый и бубновый, выглядывающие из-под валика засученного рукава клетчатой синей рубахи. На кистях рук множество других опознавательных знаков владельца.
– Виталий, – представился таёжник, – кличка «Шаман». – Желтоватые волчьи глаза с хитринкой, цепкий, умный и внимательный взгляд, будто невзначай и нехотя, но раз-два – и меня уже всего обглядели-изучили.
– Что, интересен?
– Кто? – не понял я.
– Да я тебе интересен.
– Точно, интересен, – нехотя признался, сразу же поняв, что Шаман может читать мои мысли.
– Романтика, – уточнил Виталий.
– Что романтика? – я пока не хотел сдаваться.
– Моя романтика тебя интересует, – он озвучил очевидное красивым баритоном с лёгким нажимом на «о».
– С Волги давно? – я решил перейти в наступление и показать, что «и мы не лыком шиты».
– Давно, – с готовностью подтвердил любитель роз.
– Картёжным ветром сюда занесло?
– Им.
– А…
– А розы здесь есть, – перебил-угадал он.
– И…
– И настоящие красивейшие розы тут в тайге не редкость, – опередил-озвучил Шаман, снисходительно глядя мне в глаза.
– Ну, а я – местный, – откровенно ему признался, точно зная, что по внешнему виду это Шаман не угадает. Может отгадать по разговору, и то если действительно давно в наших местах.
– Понятно, – протянул знающе Виталий.
– Понятно, – подтвердил ещё раз и шлёпнул ладонью в торец дубовой чурки, приглашая присесть.
Мы сели рядом. К нам тут же молча подошла хозяйская собака. Руки Виталия с готовностью стали ласкать подставленную голову лайки с разорванным ухом.
– Медведь? – я взглядом указал на собачье ухо.
– Тигр, – пояснил охотник.
– Хорошая школа, – похвалил я. – Неужто промазал? – спросил, вглядываясь в давно зажившее собачье ухо.
– Прома-азал, – ласково загудел Шаман, оглаживая одновременно сверху и снизу блаженно повизгивающую собачью морду. – Три раза уже промахнулся.
– Редкость!
– Это точно, тигры трижды мажут о-очень редко.
– И как это его угораздило?
– Да это не тигра угораздило. Это у Валета настоящая собачья ловкость и бесстрашие. Подстерёг его тигр у ручья и – прыг! Я это потом по следам прочитал. Так бы в другом месте не подкараулил – Валет всегда загодя чует. А тут ручей шумит – смог подобраться близко. Тигр – прыг на собаку, а собака – прыг под тигра и тикать!
Утёк! Да не туда спрятался: надо было под крыльцо – там лаз под избушку. А он – в дровник. А потом сообразил, что из дровника его тигр выцапает, по дровам – под крышу и, только тигр туда сунулся, – как сиганёт через тигра и – под крыльцо! Я это лично видел: будто кто подтолкнул в двери выглянуть – какая погода на дворе. Выглядываю – тигр шасть к дровнику, а на него сверху Валет! Но тигр всё ж тигр! Реакция молниеносная! Вскинулся назад, но только ухо когтищами зацепил-располосовал. Взвизгнул Валет – и под крыльцо.
А я тигру как заору: «Растуды-т твою! Пошёл вон!» Прогнал.
– А третий раз?
– А третий – как в сказках. Опять подкараулил тигр Валета, но тот вовремя заметил и – снова тикать. Тигр его уже настигает, а Валет – круть к двойной берёзе. Проскочил в развилок, а тигр – застрял! Как в сказке!
Не веришь… Застрял конечно не так, чтоб повиснуть – это ж тигр! Но всё равно какую-то секунду подёргался, когтями кору поскрёб, пока освободился. А потом уже за Валетом не погнался: понял, что не догонит.
Не веришь… Жаль, далеко это место, а то б показал царапины на коре… Ладно, вместо этой берёзы покажу тебе… розу!
Шаман некоторое время испытующе глядел мне в глаза, легко поднялся, жестом позвал за собой.
– Только тихо. Не шуми: спит она.
Он крадучись пошёл к охотничьему домику, медленно взошёл по ступенькам, подождал, пока я, как и он, подкрадусь к двери. Разулись. Ещё раз приложил палец к губам: тише! Легонько открыл двери, повёл внутрь. Прошли уютную кухню-гостиную, остановились перед дверьми в спальню. Погрозив мне пальцем, Виталий медленно приоткрыл постанывающие двери, заглянул, качнул, довольный, головой и шагнул в сторону, уступая место.
Заглядываю в маленькую спальню… У окна на постели разметалась во сне совершенно обнажённая молодая красавица. К счастливой улыбке тянулся шёлковый локон… К локону прижималось изящное плечо… Умиротворённо дышало сладострастное двухолмие…
– Сколько же тебе лет, Шаман? – под впечатлением от увиденного аж во рту пересохло.
– Скоро шестьдесят.
– А…
– А ей тридцать.
– А…
– А розы любят, когда их любят.
– И разница в возрасте не смущает?
– Смущает. Но, как говорил мой земляк, великий русский и советский писатель Горький: «Самое умное дело – любить женщину». Чего и тебе желаю.
ГОЛОС
– Бывает же такое?!
– Быва-ает…
– Ну надо же?!
– Да – ничего-о…
– Говоришь – села?
– Се-ела…
– На задние лапы?
– На задние ла-апы…
– Как собака?
– Как соба-ака…
– Сама старая тигрица?
– Да, та ста-арая…
– Чудеса!
– Сам не верил своим глазам.
– Ну, дела!
– Наверное, от неожиданности.
– Да, скорее всего. Но ведь голос у тебя – бас?
– Бас.
– Спой чего-нибудь.
– Вдо-оль по Пи-итер-рска-ай! – загудел пароходным басом охотник. Пламя костра испуганно качнулось, затрепетало беспомощно, сникло, не в силах оторваться и убежать от раскалённых сучьев. Всё вокруг завибрировало, задрожало. Воздух, тёмный и густой, затрясся синим дымным студнем, захлюпал сыростью.
Сверху посыпались еловые иглы, они ярко, с треском, вспыхивали, попадая в огонь…
– …А ну-ка поцалу-уй! А ну-ка поцалу-уй! Меня, ду-ушечка-а!
– Аа-аа-аа, – рыхло заколыхался эхом вязкий и пряный от сгоревших еловых игл воздушный кисель.
– Да-а! Голос!
– Есть маненько…
– А что ж певцом не стал?
– Да, память неважнецкая и слух не очень…
– Да ну?
– Хотя, на самом деле, не захотел: в тайгу тянуло.
– Да! Жаль! Жаль!
– Ничего-о. Нормально-о.
– Не жалеешь?
– Нет.
– А к людям не тянет?
– Тянет иногда… Что ж не тянуть? Тянет… – охотник протянул свои красивые руки к огню, покрутил ладонями, оставил греть тыльные стороны кистей.
– А что ж не выбираешься из тайги?
– Так – интересно.
– Вот оно что!
– Да, интересно тут. Очень.
– А смысл жизни?
– А что – смысл?
– Ну, для чего живёшь в лесу?
– Не знаю… Не думал… Когда интересно, что про это думать?
– Хм… Ты прав. Прав-прав. Жизнь должна быть интересной.
Точно! Ты тут прав! Жизнь должна быть интересной – в этом смысл!
Словно подтверждая сказанное, пламя вдруг затрещало, разбрасывая вокруг угольки, весело взметнулось жёлтыми лепестками и радостно затанцевало, словно притоптывая по раскалённым углям каблучками танцевальных туфелек и завертев-закружив горячими цветастыми юбками…
– Ну, а потом что?
– А что? Она сидит – я пою, – слушает. Внимательно так вглядывается, уши навострила, принюхивается. Будто хочет разглядеть, из чего песня-то, и разнюхать, чем песня пахнет. Допел, замолчал – сидит, ждёт. Новую песню запел – аж заёрзала от удовольствия. И мне интересно! Самой царице-тигрице петь! Так и пел битый час. Интересно! Потом чувствую – голос без тренировки и на морозе садится – повернулся и пошёл.
«Извини – говорю, – концерт закончен. Меня и так в зимовье заждались». Журналистка вроде. Чуть свет заявилась! Говорит, всю ночь шла. Ну – отвечаю: «Отдыхайте. А мне капканы снегом завалило и приманку надо поменять». Хлопнул дверью и ушёл.
Разозлился. Гостей тут мне ещё не хватало! Да ещё таких… Безголовых. Я и то ночью стараюсь по тайге не ходить. А эта фифа городская всю ночь с рюкзаком и без оружия по снегу пёрлась!
Так весь день и костерил её почём зря. Потом к вечеру жалеть фифу стал: ну как же так можно? Одной одинёшенькой в тёмную ночь по морозной тайге идти?! А если бы сбилась с дороги – вон какой снег выпал? А если бы тигр? А если бы ногу подвернула?
Да мало ли что?
Потом вообще настроение стало хорошее: вроде красавица, да и трёх хороших соболей снял с капканов. Толком-то её не разглядел – разозлился. Песни стал вполголоса мурлыкать, а тут: тигрица! Идёт навстречу, ощерилась зло. А я растерялся: она ближе, а я громче пою. А как запел в полный голос, так она и села по-собачьи.
– Да, голос! А потом что?
– А что потом? Потом была сказка. До того «втюрился», что от одной только мысли о ней трясло-колотило или летал без крыльев. Готов был бросить все капканы и за ней хоть куда, хоть… в Москву!
– А она?
– А что она? Она приключения искала – не мужа. Кто-то сказал, что я Гнесинку бросил и в тайгу вернулся. Захотела послушать, сенсацию написать. Голос ей мой понадобился. Голос…
Приморский край
Опубликовано в Складчина №48
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!