Олег Харебин. “УЛИТКА НА СКЛОНЕ”

Тайны и шифры братьев Стругацких

Многим кажется, что герои научно-фантастического романа братьев Стругацких «Улитка на склоне» Перец и Кандид никак между собой не связаны. На самом деле связь существует, и связующим звеном здесь является «лес».
Причём Перец, житель Города, внештатный сотрудник Управления по делам леса, движимый «тоской по пониманию леса», стремится попасть в «лес» — экстраординарную естественную среду со сказочной чудесной составляющей в виде прыгающих деревьев и русалок… Есть ещё нечто чрезвычайно важное, что сближает Переца и Кандида и окружающих их людей… Об этом — чуть позже.

Деревня

Кандид живёт в деревне, среди «леса», в экстремальных условиях, и мечтает о том, чтобы вернуться в Город для обретения бывшей идентичности, которую он потерял, потерпев в «лесу» аварию на вертолёте. Жители деревни, где живёт Кандид, ведут постоянную вялотекущую борьбу с «лесом», так как домá снаружи, тропинки, по которым ходят жители, почти мгновенно зарастают.
Вместе с тем есть положительный момент в жизни жителей деревни: пищи, питания — вдоволь.
Здесь растёт даже одежда… Не ленись сажать и поливай посаженное «бродилом»… В некоторых местах «леса» горячие болота пригодны для питания. Или — даже сама земля со вкусом сыра, которую ели Кандид и Нава после стычки с «ворами».
«Лес» давит Кандида избыточной жизненной активностью, непредсказуемостью, опасностями, исходящими от «мертвяков», «воров», мифических «уродов», прыгающих деревьев, животных типа рукоеда, волосатика, гиппоцета… Давит настолько мощно и постоянно, что Кандид разучился логически мыслить, как бывший житель Города, и с трудом пытается восстановить утраченный навык…
…Микроорганизмы рода Кандида входят в состав нормальной грибковой микрофлоры рта и органов выделения человека… Де-факто Кандид, как и прочие жители — Колченог, Кулак, Слухач, Нава,— ведёт самое примитивное жизненное существование. Кроме выживания и создания парных семейных союзов (собрание, организованное старостой по поводу женитьбы Болтуна), никаких сознательных целей в отношении «леса» и самих себя у них нет. Они — бессознательны. И кругозор их ограничен Глиняной поляной, Выселками, соседней «чудаковой деревней»… Но жители деревни — свободны и вполне вольны делать что угодно. Например, пойти в путешествие в Город, куда собирались идти Кандид, Колченог и Кулак…
Тем не менее деревенские — вполне самостоятельны, и у них начала формироваться культура обращения с «лесом». Так, они научились управлять даже путями, по которым двигались потоки насекомых: «Староста, бранясь, отгонял колонну плохо обученных муравьёв, потащивших было личинки рабочих мух прямо через площадь».
Площадь деревни была покрыта голой землёй, на которую деревенские жители бросали семена, «выращивали подстилки» для мягкого сидения.
С помощью «бродила» бóльшая часть растений «леса» делалась съедобной почти мгновенно…

Кандид

А если обратиться к более буквальному толкованию имени Кандид? Тогда Кандид — кандидат… в личности. В самом начале Кандид представляет из себя довольно слабого в умственном и личностном отношении человека, которого любой может сбить с панталыку: «…это очень важно — не дать заговорить с собой, занудить голову, особенно вот эти места под глазами, до звона в ушах, до тошноты, а ведь Нава уже говорит…»
Однако лишь экстремальные путешествия меняют судьбы, обнаруживают личность и заставляют её действовать. Экстремальные путешествия бывают двух видов: внутренние (интрапсихические) — к примеру, путешествие в коллективное бессознательное человечества Христа во время сорокадневного поста в пустыне и его разбирательство (интеграция) общемирового зла,— и внешние — въезд того же Христа на осле в Иерусалим (Вербное воскресенье)…
В самых значимых романах Стругацких — «Граде обречённом», «Улитке на склоне» — братья смешивают объективную реальность с интрапсихической (коллективным бессознательным) и создают суперреальность: «лес», «север».
В «Граде обречённом» экспедиция на «север» — путешествие в коллективное бессознательное Андрея Воронина — не удалась. Обычный, нормальный человек, он не жаждал понимания, несмотря на все старания Изи и Наставника, не смог интегрировать в своё сознание образы-символы: говорящих статуй (потерял сознание), Красного Здания (убежал). За что поплатился убийством личности и понижением уровня сознания до детского. «Много званых, но мало призванных».
Этот тезис Христа касается финальной ситуации Андрея Воронина.
А вот Кандид стал «призванным»… быть личностью. При попытке его захвата для последующего обезличивания в лапы коллективных механизмов в лице одной из «подруг», гостьи из будущего, Кандид убивает «мертвяка», возвращается в деревню и там формирует собственное, выраженно этическое, чувственно-моральное отношение к объективно данному будущему, уготованному жителям деревни: «…они — реликты, осуждённые на гибель объективными законами, и помогать им — значит, идти против прогресса… Какое мне дело до их прогресса, это не мой прогресс… Здесь не голова выбирает. Здесь выбирает сердце. Закономерности не бывают плохими или хорошими, они вне морали. Но я-то не вне морали». И:
«Плевать мне на то, что Колченог — это камешек в жерновах ихнего прогресса. Я сделаю всё, чтобы эти жернова остановились».
Итак, сознательное сопротивление и сознатель – ное отношение к объективно данному. Не слияние с объективно данным, не становление частью его процессов (Николай Второй, М. С. Горбачёв), а — максимальная субъектность (А. Суворов, К. Г. Юнг, В. Высоцкий), воля моральной, врождённой или ставшей, личности к цельному свободному существованию в сочетании со «всемирной отзывчивостью»…
Значит, Кандид есть личность, ставшая таковой в результате благополучного исхода приключений с «ворами» и «подругами» — удавшейся попытки путешествия в Город. А почему, собственно, «удавшейся»? Ведь Наву он потерял и в Город не попал! А потому, что Нава осталась жива и сам Кандид приобрёл знание и понимание будущего, которое ожидало жителей деревни. Это знание зажгло его сердце и всколыхнуло душу. И поэтому, когда невдалеке от деревни появился спецназ «подруг» по гендерной селекции — «мертвяки», то «Кандид встал, вытащил из-за пазухи скальпель и зашагал к окраине».

СССР

…На собрании жителей деревни состоялась «передача» отрывков из обрывков живого приёмника «старца»: «Старец долго распространялся о том, что такое „нельзя“… призывал к поголовному Одержанию… грозился победами на Севере и на Юге…» В дальнейшем там же, на собрании, всплыли темы «Большого Разрыхления Почвы» и «Необходимого Заболачивания».
В конце пятидесятых — начале шестидесятых годов прошлого столетия, когда творился этот роман,  СССР активно осваивал арктический Север и занимался орошением пустынь в Средней Азии. «Большое Разрыхление Почвы» суть масштабное освоение целинных земель Казахстана, Урала, Поволжья, Сибири и Дальнего Востока 1956–1961 годов. Были освоены десятки миллионов гектаров целинной земли.
«Поголовное Одержание» есть тоталитарная одержимость «красной», коммунистической идеей периода  СССР , особенно во времена хрущёвской оттепели, когда  СССР первым вышел в космос…
Казалось, вот-вот наступит «светлое будущее».
Но оно не наступило. Хрущёва убрали, и пришли «кремлёвские старцы»: еле ворочающий языком поздний Л. Брежнев, больной В. Антропов, дряхлый К. Черненко. Всё закончилось М. Горбачёвым с «подругой» Раисой Максимовной. И от  СССР после 1991 года остался «лиловый туман»… Собрание жителей деревни и речь «старца» суть завуалированная футуристическая пародия на выступления генсеков-«старцев» на съездах  КПСС …
Откуда братья Стругацкие могли знать, как закончится существование  СССР ? Они и не знали, ибо нет такой рациональной науки, просчитывающей будущее «от и до». Всего-навсего они обладали мощнейшей художественной интуицией и имели свободный творческий доступ к коллективной психике (коллективному бессознательному) нашего народа… да и человечества… Коллективная психика есть нечто морально, объективно данное, но изменчивое, и выражается в коллективных нормах и стандартах, которые, так же как и люди, имеют свой период существования…
Конечно, те морали и веры, которым тысячелетия и которыми пользовались предки,— наиболее верны и истинны для людей. Но и они стареют, умирают…
В нашем случае мы имеем дело с коллективной коммунистической ментальностью  СССР шестидесятых годов, и ещё ничего не предвещало развала Союза… Предвещали произведения Стругацких:
«Обитаемый остров» (взрыв Максимом башни ПБЗ и уничтожение существующих коллективных стандартов, «лучевого питания»), «Град обречённый» (призрак «Красного Здания»)…
Лукавая, треугольная деревня, затопленная водой. В природе почти ничего нет треугольного, значит, треугольник — символ искусственности.
В  СССР тридцатых и пятидесятых годов двадцатого века интенсивно шёл процесс создания искусственных водохранилищ для строительства  ГЭС на Волге, Доне и других реках. В итоге было затоплено целиком (город Молога) или частично (Весьегонск, Корчев, Пучеж, Калязин) девять городов, тысячи сёл, полторы сотни церквей… Большинство затопленных объектов имело историческую ценность и относилось даже к древнерусским (город Корчев).
Видимо, эти события оставили неизгладимые следы в душах братьев Стругацких, бывших живыми свидетелями этих процессов.
А если идти дальше и мыслить женщин, забравших у Кандида Наву, «жутких баб-амазонок, жриц партеногенеза», как игру слов, и в качестве жрецов партии  КПСС — членов Политбюро  ЦК , способных производить из «лилового тумана», коммунистической идеологии, «мертвяков», «живые машины» — суть бездушных, исполнительных фанатиков коммунистической, «лиловой» идеи?!

«Жуткие бабы»

Впрочем, зацикливаться на этом не будем и взглянем на «жутких баб-амазонок» с другого ракурса — не прошлого, но настоящего и будущего. А не есть ли это дальнейшая разведка Стругацками того факта-предвидения Ф. Ницше, что «женщина в роли приказчика стоит у врат новообразующего общества»? А ведь «стоят» Меркель в Германии, Мэй в Великобритании. Дилма Русеф в Бразилии до недавнего времени «стояла». Не все «приказчики» подобны Индире Ганди… На всех парах недавно в  США рвалась к власти Хиллари Клинтон. Один из архитекторов-исполнителей «арабской весны», она радостно повизгивала, когда толпа террористов-«мертвяков» терзала в Ливии М. Каддафи, первого и последнего лидера Социалистической Джамахирии… Здесь сравнение вполне уместно, если вспомнить, с каким хладнокровием одна из «подруг», «женщин-амазонок», уничтожила несчастного рукоеда, повергнув в шок Кандида…

«Лес»

Если для Кандида «лес» выступает лишь в качестве среды обитания, то для Переца это — живая сверхчеловеческая структура коллективного бессознательного, хранителя жизненного, морального опыта человечества. Обращение к «лесу» Переца, когда посреди ночи комендант выставил его на улицу, весьма напоминает обращение верующего к Богу: «Проснись,— попросил Перец.— Погляди на меня хотя бы сейчас, когда мы одни, не беспокойся, они все спят. Неужели тебе из нас никто не нужен?
Или ты, может быть, не понимаешь, что это такое — нужен? Это когда нельзя обойтись без (Бога?)».
В этом отношении «лес» Стругацких вполне ассоциативен лесу из «Лесного царя» И. В. Гёте или «Лукоморью» А. С. Пушкина: «Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит…»
А также — man’s nou land К. Г. Юнга, стране, где нет людей,— коллективному бессознательному, наполненному призрачными мифологическими образными объектами, обладающими демонической силой… Как-то: исчезновение мальчика в «Лесном царе»» или ослепление и гибель доктора Фауста в «Докторе Фаусте», заключившего договор с бездной коллективного бессознательного в лице Мефистофеля…
У Стругацких в «Улитке на склоне» в раздумьях Переца — прозаическая поэтика, романтика неизвестного: «Зелёные горячие болота, нервные пугливые деревья, русалки, отдыхающие на воде под луной от своей таинственной деятельности, осторожные непонятные аборигены». И далее — двойственный аспект коллективного бессознательного, его сверхчеловеческая структура: «Изобилие жизни. И всё чужое. Чем-то знакомое, кое в чём похожее, но по-настоящему чужое… наверное, труднее всего примириться с тем, что оно чужое и знакомое одновременно… оно (коллективное бессознательное?) — производное от нашего мира, плоть от плоти нашей, но порвавшее с нами и не желающее нас знать».
Да, коллективное бессознательное, являющееся лишь во снах, в поэзии, сказках и мифах, есть сила, превосходящая человека и недоступная рациональному пониманию. Лишь одному человеку, К. Г. Юнгу, удалось выразить эту силу научными теориями архетипов, Анимы (мужской души), Анимуса (женской души), Тени и т. д.
Основная функция коллективного бессознательного, этой кладези бытийного многотысячелетнего опыта приспособления людей к так называемой объективной реальности, есть психическое питание людей через обоюдную, обратную связь, существующую, кроме поэзии, в мифах, эпосе, народных сказках… И в некоторых прозаических произведениях выдающихся и великих мастеров…
Психическое питание служит целям выживания человека вообще. Так как жизнь человеческая коротка и без опыта предков, заключённого в коллективном бессознательном народа или всего человечества, мгновенно приспособиться к объективной реальности совершенно нереально. Вот почему в «лесу» Стругацких (коллективном бессознательном человечества), по монологу шофёра Тузика в первой главе, можно есть всё: «Что меня в лесу удивляет — так это болота… Как щи горячие.
Пар идёт, и пахнет щами, я даже хлебать пробовал, только невкусно, соли там не хватает, что ли…»
«Лес виден только с обрыва». Не единожды писали об этом в романе братья Стругацкие. Что это означает для нас с вами, живущих в текущей реальности объективного мира? Это означает, что как только перестаёт работать, обрывается наше сознание — его тут же замещает наше коллективное бессознательное (подсознание): во сне, во время приступов лунатизма, в состоянии комы приходят символические образы. Даже в случаях алкогольной интоксикации человек в беспамятстве, с оборванным сознанием, домой всё-таки приходит…
«Лес», коллективное бессознательное К. Г. Юнга — не только хранилище и кладезь общечеловеческого опыта приспособления и выживания, но и источник будущего, «клоака» смешения архетипов и потоков либидо народов, мужской (патриархальной) и женской (матриархальной) матриц — психологическая «хиазма», точка обмена жизненными энергиями.
И в этой невидимой простому смертному «хиазме» встречаются прошлое и будущее, формируя наше настоящее. Структура Управления, существующая там бюрократическая система, а также качественный, моральный состав сотрудников суть наше советское прошлое с группами Искоренения ( КГБ ), Проникновения, Помощи местному населению (идеологическая пропаганда), Вооружённой охраны (армия), Научной охраны (научная система  СССР под кураторством  КГБ ), первых советских диссидентов (сотрудница биостанции Рита, которая «никогда не работала»). И наконец, первая директива на посту директора Управления Переца о «самоискоренении группы Искоренения» было реализована первым и последним «директором» (президентом)  СССР М. Горбачёвым указом о роспуске  КГБ СССР в 1991 году.
Ничего фантастического, необычного, кроме россказней Тузика о русалках и прыгающих деревьях, в первых главах «Перец» нет. Постоянное, системное питие «кефира» («Кефир пили все») сотрудниками Управления и биостанции, появление архаичного броневика, где оттягивался шофёр Вольдемар во время поиска сбежавшей «машинки», есть констатация Стругацкими факта архаичности советской Системы, существующей в первобытной парадигме: один вождь, одна страна, одна вера (коммунистическая).

Гендерная революция

И вот бывший сотрудник Управления Кандид возле «хиазмического» холма с «лиловым туманом», в месте, где происходит обмен энергиями потоков либидо (энергии) прошлого и далёкого грядущего для формирования настоящего, вместе с Навой встречает в «лесу» «женщин-амазонок», «подруг», представительниц научно-технического прогресса.
Все три «жуткие бабы-амазонки», хозяйки «мертвяков» — безымянны. Они обладают сверхъестественными, фантастическими способностями, которые и не снились сотрудникам Управления, а уж тем более нам: «заставить живое стать мёртвым» и «мёртвое живым», приказывать «дереву лечь», взглядом убивать животных (рукоеда). Но на подобные вещи способна только госпожа Наука, и троицу «подруг», «властных и равнодушных»,девушки, беременной женщины и женщины родившей (мать Навы) — можно разуметь в качестве образа динамичной быстроразвивающейся науки в самом её деструктивном, бездушном аспекте.
Ограничивать творчество Стругацких лишь символическим аспектом — значило бы проявление к ним неуважения. «Мужья нам больше не нужны!»
Значит, мужчины в качестве защитника, добытчика и охранителя женщин уже не нужны — с этими делами вполне справится бездушная цивилизация-государство (Город?) и научные достижения!
Неужто будущему мужскому полу в далёком будущем уготована участь изгоя — «приблудного пса», «козлика» на ночных работах «Воспитательниц»?!

Перец

Перец. Многим кажется, что имя Перец — перец (перемолотые жгучие остатки растения) и есть.
Однако Перец — это еврейское имя, означающее «прорыв», «пролом». Перец, внештатный сотрудник группы Научной охраны, рвётся в «лес» для знакомства с жизнью во всей её полноте (для обратной связи со стороны коллективного бессознательного?). Но — не пускают, и пропуска в «лес» у него нет. Тогда он принимает решение покинуть Управление и уехать на Материк. Но его и туда не хотят пускать. Почему? Потому что он, несмотря на ничтожную должность внештатного сотрудника, есть реальный моральный авторитет, честный и искренний человек. Ни менеджер, ни Проконсул (проконсул — род ископаемых приматов эпохи миоцела), штатный лектор-философ, ни вроде честный трудяга Ким (Коммунистический интернационал молодёжи?) не желают, чтобы он покинул Управление. Почему? Они что — любят Переца? Не совсем так — они любят по необходимости и пытаются его оставить, исходя из чувства коллективного самосохранения.
Если Перец, некий моральный индикатор честности и искренности, уедет, Управление окончательно деградирует и «самоискоренится». Влюблённый в Алевтину (чуждую дурного — лат.) Стоян Стоянов с биостанции просит Переца: «Перчик, ты бы приехал к нам, поговорил с ними (с Ритой и Квентином), что ли…» А Тузику, когда Управление ездило за зарплатой на биостанцию, он (Перец) вообще набил морду, когда, поддавшись «похотливому сальцу, облившему Тузиковы глаза», тот произнёс непристойность: «…!» И Тузик (собачье имя) этот побои воспринял как должное, защищаться не стал… А менеджер, в пересказе того же Тузика, когда он обратился к нему с просьбой Переца о выделении машины для выезда на Материк, выдал следующее: «Нельзя такого человека отпускать. Поймите же, говорит, дураки, нам без него тошно будет!»
…А в реальной общественно-политической жизни на Западе мы и наблюдаем подобную «тошноту», потому что там отсутствуют честные и искренние морально-нравственные общественные маяки, вроде погибшей в автомобильной катастрофе принцессы Дианы, для шизоидных заокеанских «директоров»…
Итак, Перец — личность врождённая (Моцарт, А. С. Пушкин, В. Высоцкий), вполне социабельная (романтико-экстравертная). Но тем не менее и он противостоит объективно данному — факту работы в Управлении внештатным сотрудником без пропуска в «лес», с отсутствием телефонной трубки для связи с директором, а став директором, делает попытку изменить Управление в его отношении к «лесу»…

Деградация

В Управлении царят разврат и повальное пьянство. Не стоит обманываться тем, что водка в этом романе названа «кефиром». А вот как пьёт «кефир» в столовой шофёр Тузик в первой главе: «Он (Тузик) выцедил полный стакан кефиру, помотал головой, понюхал сустав указательного пальца и, прослезившись, сказал…» А перед этим: «В проход между столиками выкатилась бутылка из-под бренди. <…> — Их там четыре штуки. Доказывай потом, что ты не домкрат»,говорит Тузик.
А на биостанции, отдельной от Управления, начальственных глаз нет, и там «гудят» по полной: «Боже мой, по вечерам они зажигают свет в клубе, они пьют кефир, они пьют безумно много кефира и ночью, при луне, бросают бутылки в озёра — кто дальше. Они танцуют, они играют в фанты, в бутылочку, в карты, в бильярд, они меняются женщинами…»
Руководитель группы Искоренения КлавдийОктавиан Домарощинер вроде бы должен бороться с аморальностью, но сам погряз в разврате: «Не везёт Домарощинеру. Возьмёт новую сотрудницу, поработает она у него полгода — и рожать…» У Домарощинера два блокнота: в один записывается, что говорит директор, в другом пишутся собственные высказывания. Здесь явный намёк на советский негласный институт доносчиков, «сексотов». Клавдий и Октавиан — имена римских императоров. Подобно им (императорам), советские «домарощинеры» — доносчики — одним росчерком пера, одним доносом могли вершить судьбы людей в периоды поиска «врагов народа» в эпоху сталинского правления.
Шофёр, в дальнейшем — «старший лаборант», Тузик сидел в концлагере за ничтожное преступление.

Моральные типы

В главах «Кандид» об Управлении и биостанции все персонажи дифференцированы на нормальных, морально ущербных и безликих. «Нормальные» имеют нормальные имена: Алевтина, Стоян Стоянов, Рита, Квентин, Вольдемар, Ким.
У «морально ущербных» персонажей — подчёркнуто-выспренно-гротесковые имена: КлавдийОктавиан Домарощинер, Брандскугель (полый чугунный шар для зажигания), Проконсул, профессор Какаду, Тузик. Причём чем более ничтожна личность — тем громче фамилия. На вопрос Переца Домарощинеру, будучи уже директором: «А вы можете убить человека?» — руководитель группы Искоренения Домарощинер с готовностью достал блокнот для записи.
Так называемые «нормальные» люди склонны к свершению как хороших, так и плохих поступков. Они двойственны, а значит, и жизненны. Тот же Ким, симпатизирующий Перецу начальник группы Научной охраны, часть доносов на Переца выбрасывал, часть откладывал…
«Морально ущербные» персонажи в «Улитке…»
выраженно порочны в различных ипостасях. Тузик — во власти синдрома сексуальной зависимости. Стукач Домарощинер ради угождения начальству и «тёплого» места готов на убийство.
Штатный философ Проконсул читает лекции о «лесе», хотя сам ни разу не был в «лесу». Он считает это нормальным и принуждает Переца, филолога-лингвиста, вести подобную деятельность. Профессор Какаду в приёмной директора чесал подмышки «как обезьяна» — с очень уж символичным именем.
И наконец, самый низший (в морали) род людей в этом романе: комендант («добрый, уродливый человек, страдающий базедовой болезнью, неудачник…»), менеджер, официант, механик и директор. Заметим, что все персонажи глав «Кандид» суть жители Материка, на котором находится так называемый Город. «Мировой город» Освальда Шпенглера, где «нет народа, а есть масса». В этой «массе» ещё есть остатки национальных различий: к Перецу обращаются то «пан Перец», то «мосье Перец». Но это — персонажи нормального рода: Ким, Стоян Стоянов, Алевтина и т. д.
У персонажей более низкого морального уровня — Домарощинера, Тузика, Проконсула, Какаду — имена очень близки к кличкам.
Комендант, менеджер, официант, механик и директор суть абстрактные социальные функции, где нет ничего человеческого… даже имён.
Вот он, дегенерат, по Стругацким — «менеджер»:
«Круглые глаза его тускло поблёскивали, и правый, искусственный, был всё время направлен в потолок, а левый, живой, как пыльная ртуть, свободно катался в орбите, устремляясь то на Переца, то на дверь, то на доску (шахматную)». И:
«Он разыгрывал всё время один и тот же ферзевой гамбит, не отклоняясь ни на ход от выбранного раз и навсегда проигрышного варианта».
Комендант общежития, где живёт Перец, очень близок к сумасшествию и нуждается в психиатрическом лечении («ремонте»). Ночью он выгоняет Переца на улицу только потому, что у него закончилась виза. Плюс у него самая незначительная социальная функция из сотрудников Управления — он лишь внештатный сотрудник группы Охраны науки, и с ним можно не церемониться… Но незначительная должность внештатного сотрудника де-факто есть самая подходящая для Переца: не нужно юлить перед начальством, врать, надевать маски чего-то-делания (поиск «машинки»).

Директор

Референт директора по кадрам Ахти — по сути, явный шизоид с тремя не связанными между собой субличностями — эстетствующего знатока живописи Пикассо, рубахи-парня и бездушного чиновника: «Слушай, друг!.. Возьмём на троих?
Секретаршу позовём, видел бабу? Это ж тридцать четыре удовольствия!» И: «Я вас спрашиваю, что вы здесь делаете? — сказал директор, обращая к Перецу слепые глаза».
Директор в этом произведении — фигура мифо – логическая и тоже съехавшая с катушек. Это сразу понял Перец («Этот бред я подписывать не буду»), ознакомившись с «Проектом о привнесении порядка», а также с прошлыми действующими распоряжениями бывшего директора: «Директивой о неубывании», «Приказом о небеременности», а также с приказом о наложении административного взыскания — штрафа в размере четырёхмесячного жалованья — посмертно на собаковода вооружённой охраны Г. де Монморанси, «беспечно позволившего себе быть поражённым атмосферным разрядом (молнией)».
Я почти уверен, что «референт по кадровым вопросам» Ахти — директор и есть. Чувствуя приближающуюся психическую катастрофу, сконцентрировав остатки разума (синдром Ельцина), директор письменно назначает Переца директором Управления вместо себя. Основания для такого предположения есть в телефонном обращении директора к сотрудникам Управления. Наряду с бессмыслицей типа «Акции подобного рода могут иметь далеко идущие шифровки на имя Герострата», есть там и здравые, толковые размышления:
«Боюсь, мы не поняли даже, чего мы, собственно, хотим». И: «Но кто-то же должен раздражать, и не рассказывать легенды, а тщательно готовиться к пробному выходу». Этот «кто-то» и есть Перец, в русском варианте суть пищевая специя, то, что жжёт, раздражает, но тем не менее придаёт пище вкус и усиливает процесс питания живого организма.
«Тщательно готовиться к пробному выходу…»
Это послание, случайно услышанное Перецом по телефону, и стало его начальной стратегией по освоению и знакомству с «лесом», когда неожиданно для самого себя он стал директором Управления: «Прекратить вторжение в лес, усилить его осторожное изучение, попытаться найти контакты, учиться у него…»
В телефонном обращении директора вообще очень много смыслов. Например, завуалирована критика фрейдизма, объясняющего всю психологическую, духовную проблематику людей, исходя из одного принципа удовольствия: «Если поступок принёс нам удовольствие — хорошо. Если не принёс — значит, был бессмысленным». Есть и критика Советского государства: «Оно (государство?) лю – бит так называемые простые решения, библиотеки, внутреннюю связь. Географические и другие карты.
Пути, которые оно почитает кратчайшими, чтобы думать о смысле жизни за всех людей…»

Фрейд и Юнг

Никто в Управлении не смог внятно объяснить Перецу смысл телефонного послания директора, которое обращено «ко всем, но одновременно и к каждому». Здесь — опять шифр от Стругацких: так называемое коллективное бессознательное как коллективно, так и индивидуально и зашифровано в символах сновидений. Очень немногие понимают сны. Один и тот же сон может толковаться по Фрейду (редуктивно, назад к сексуальности) и по Юнгу (конструктивно, вперёд в будущее). Телефонную речь директора начальник группы Научной охраны Ким предложил Перецу толковать двумя способами: «методом домино» (по принципу цепной реакции) и «методом спирали» (сложный математический метод). У Фрейда — довольно простой метод. Метод Юнга — сложный, потому что интеллектуальное, конструктивное толкование этот учёный всегда соотносил с чувствами и переживаниями во время сна и редко ставил собственные точки, подводил к ним самого анализируемого. Фрейд ставил штампы нереализованной сексуальности практически на все сны…
Был ещё в «Улитке…» «метод Стивенсона-заде». Но, судя по названию, это — абсурдистский метод, придуманный братьями Стругацкими для запутывания советской цензуры…

Персона

«Персона» есть маска древнегреческого актёра.
А в современном аспекте — это комплекс функций приспособления или удобства по отношению к существующим коллективным нормам и стандартам.
«В сущности, персона не является чем-то „действительным“. Она — компромисс между индивидуумом и социальностью по поводу того, „кем кто-то является“. Этот „кто-то“ принимает имя, получает титул, представляет должность и является тем или этим. Конечно, в этом смысле это так и есть, но в отношении индивидуальности того, о ком идёт речь, персона выступает в качестве вторичной действительности, чисто компромиссного образования, в котором другие иногда принимают иногда гораздо большее участие, чем он сам. Персона есть видимость, двумерная действительность, как можно было бы назвать её в шутку» (Карл Густав Юнг, «Психология бессознательного»).
С персоной, в прямом и переносном смысле, в «Улитке…» Перец явно и очевидно сталкивается в приёмной директора: «Сумрачного сотрудника, судя по опознавательному жетону на груди и по надписи на белой картонной маске, следовало называть Брандскугелем». И: «…усы его отвалились и мягко спланировали на пол. Он приподнял их, осмотрел… и, деловито на них поплевав, посадил на место (маску)».
«Брандскугель» в немецком языке означает полый артиллерийский чугунный шар, который можно наполнить зажигательной смесью и запустить куда-нибудь для разрушения, поджога.
Как личность Брандскугель настолько ничтожен, что на все вопросы отвечает: «Я не знаю». Какая дистанционная разница с личностью Переца! Который прекрасно понимает ограниченность даже так называемых нормальных людей: «У них нет только одного: понимания. Они всегда подменяли понимание какими-нибудь суррогатами — верой, неверием, равнодушием, пренебрежением. Как-то всегда получалось, что это проще всего. Проще поверить, чем понять».
За понимание отвечает интеллект. Перец — честнейший интеллектуал, обладающий, кроме всего прочего, высокоразвитым чувством, отвечающим за мораль. Он способен прочувствовать не только «лес» (коллективное бессознательное), но и внутренние переживания сбежавшей от инженеров техногенной «машинки»: «Наверное, она не выдержала. Они трясли её на вибростенде, они вдумчиво мучали её, копались во внутренностях, жгли тонкие нервы паяльниками. Она задыхалась от запаха канифоли, её заставляли делать глупости… И она ушла, неся в себе самоубийственный заряд…»
Это есть чувственно-этическая русская «всемирная отзывчивость» даже по отношению к неодушевлённому, на которую способны немногие — вроде Владимира Высоцкого (стихотворение «Я — Як-истребитель»)…
Идиоты вроде Брандскугеля, коменданта или менеджера на полном серьёзе срослись, сжились с социальными масками — персонами, так что без них вряд ли смогут быть людьми вообще. Стругацкие подчёркнуто иронично относятся к этим играм в исполнение социальных, должностных обязанностей, социальный статус… особенно в «Улитке на склоне» и «Граде обречённом». Взять, к примеру, того же безымянного дежурного, объявившего тревогу в Управлении по поводу сбежавшей из лаборатории «машинки»: «Внимание, внимание. Всем сотрудникам стоять на местах по положению… на торжественную встречу падишаха без специальной свиты, размер обуви пятьдесят пять».
Этот сокращённый пассаж напоминает служившим в Советской Армии команду для молодых призывников («салаг»), которую давали старослужащие новобранцам для потехи в ночное время:
«Внимание, внимание. Всем строиться на подоконниках! Форма одежды караульная: в сапогах, трусах и касках!» А Перец и был духовный «салага», социальный, душевно чистый ребёнок, способный, правда, к большим моральным делам — вроде монолога с книгами во время сна в библиотеке.
А здесь, во время ночной тревоги в Управлении, и была потеха дежурного («на тожественную встре – чу падишаха…») вперемежку со страхом других сотрудников обнаружить злополучную «машинку», поскольку она, не будучи обнаруженной в течение шести часов, «самоликвидировалась» и могла причинить ущерб её искателям.
«Перец различил каких-то людей в ночном белье с керосиновыми лампами… А затем увидел совсем недалеко цепь бегущих людей в чёрных развевающихся плащах… Эти люди бежали… растянув поперёк что-то странное, светлое… не то бредень, не то волейбольную сетку». Сотрудники Управления играли в поиск «машинки», в исполнение должностных обязанностей по сигналу тревоги.
Играли с размахом, почти введя Переца в ступор.
Лишь убогие, вроде инженера «в белой картонной маске с надписью по лбу чернильным карандашом
„Либидович“», принимающего социальную маску за нечто абсолютное, «рвали подмётки» на полном серьёзе: «Этот инженер (Либидович) полез грязными сапогами по нему (Перецу), пихая его локтем в лицо, храпя и воняя пóтом, повалился на место водителя… истерически взвизгнул и выкатился из кабины на противоположную сторону».
«Либидович» — от юнговского термина «либидо», означающего совокупную психическую энергию.
Значит, «Либидович» суть энергичный… дурак.
Зато «умные люди», такие как шофёр грузовика Вольдемар, намеренно загоняют машину в топь и предаются питию «кефира» под аккомпанемент мандолины…

Административная работа

Когда Перец начал делать первые шаги на поприще директора, Алевтина выдала новоиспечённому директору некий наставительный пространный пассаж, посвящённый «административной работе»: «Существует административная работа, на которой стоит всё. Работа эта возникла не сегодня и не вчера, вектор уходит своим основанием в глубь времён. До сегодняшнего дня он овеществлён в существующих приказах и директивах.
Но он уходит глубоко в будущее, и там он ждёт своего овеществления. Это подобно прокладке шоссе по трассированному участку. Там, где кончается асфальт и спиной к готовому участку стоит нивелировщик и смотрит в теодолит. Этот нивелировщик — ты».
Я долго не мог понять, что стоит за этим пассажем. Однако после длительного раздумья понял, что основной контекст здесь исторический и личностно-психологический. Потому что роман писался на переходном политическом стыке, когда правление выраженной личности — Н. С. Хрущёва — сменилось в середине шестидесятых началом брежневского периода длительного «застоя» в головах и душах. Чем закончится брежневский период, братья Стругацкие, конечно же, не знали, но тем не менее свободно выражали свои предчувствия в «Обитаемом острове», «Граде обречённом», «Улитке на склоне».
Если «административную работу» исправить на «работу по управлению народом», то всё встанет на свои места. Это своеобразное послание новому руководству  СССР о политической ответственности, планировании будущего и важности личностного фактора в лице руководителя государства.
«Хороший человек» был Л. И. Брежнев, но заурядный политик, оторвавшийся с годами от реальности. Здесь есть понимание братьями Стругацкими зависимости судьбы и народа России от личности правителя — «нивелировщика». Достаточно вспомнить М. С. Горбачёва, с потрохами сдавшего нас, де-факто державу номер два, Западу.
Трудно представить на «административной работе», к примеру, личность типа Владимира Высоцкого, сходную по эмоциональной, чувственной составляющей с Перецом. Однако в объективной реальности подобные случаи были. Имею в виду Михаила Евдокимова, артиста, пародиста, юмориста, человека с душой, ставшего в 2004 году губернатором Алтайского края. Он реально воевал с бездушной, коррупционной бюрократической Системой. «Человека с душой» трудно, невозможно сломать морально, духовно, поскольку, люди подобного рода суть сами моральные столпы и ориентиры, являющиеся носителями духовного стержня — выраженного личностного инстинкта… Тогда и случаются мутные автомобильные и вертолётные аварии, где гибнут моральные внесистемные авторитеты: Михаил Евдокимов, Александр Лебедь… принцесса Диана. Да и смерь В. Высоцкого под большим вопросом.
А ведь «и на старуху (Систему) бывает проруха». Посмотрим, что привнесёт в  США и в мир личность Трампа, президента  США , справится ли с ним американская политическая Система…
Почему-то все политики в мире делятся на «системных» и «внесистемных». А почему нельзя поделить на шизоидных и нормальных или на честных и нечестных, ложных и искренних?!!
Наверное, мир к этому не готов… пока…

Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи…
(Исса, сын крестьянина)

Медленный моральный и нравственный прогресс — «улиточный» — уготован человечеству. Так полагают братья Стругацкие. Здесь они — реалисты…

P. S.

Очень много загадок и скрытых смыслов осталось нераскрыто в этой статье. К примеру, куда и зачем старец из деревни «ходил на дрессировку»? Что может означать «полоса боёв» в разговоре «подруг»? Или что хотели нам сказать братья Стругацкие, перечислив предметы, найденные в заначках бывшего директора: мятый картуз с непонятной кокардой, парабеллум с единственным патроном, генеральский погон и железный крест с дубовыми листьями? А металлическая табличка на двери бывшего директора с надписью « СКОТ »? И что делал Карл Етингоф в лукавой деревне и т. д.?
Аркадий и Борис Стругацкие считали свой роман «Улитка на склоне» самым удавшимся и совершенным. В романе — десятки символов, смыслов, предвидений, аллюзий, шифров. Но, несмотря на смысловую полифонию, должны быть главные цели и смыслы этого произведения…
Все главы романа названы либо «Перец», либо «Кандид». События в романе служат максимальному развитию их личности, полному свершению личностной судьбы. Значит, тема Личности — основная. Личность есть Божий дар, не зависящий от социального статуса, происхождения, образования. Личность есть направляющая сила для других: маяк, ориентир, этическая жизненная высота…
И — последнее. Так называемый научно-технический прогресс братья Стругацкие считали ничтожным, потому что он (прогресс) ничего не даёт душе, жизни… Они понимали прогресс как «превращение всех людей в добрых и честных».

Опубликовано в День и ночь №2, 2020