***
Из фонарных банок вылезают снежные светлячки.
Бусины льда осыпали ветки после капели.
Облака в черноте рвутся, виснут на небе клочки,
Лунные блики ползут по земле еле-еле.
В бликовых пятнах картинно двухмерен дом,
А домофоны песни поют высоко, уныло.
Двоих разделяет пластик, бетон, картон –
Как же сквозь них прорваться, где взять силы?
***
От концентрации желания
Свело живот.
Во мне Испания, Цыгания –
Меня несёт
Волнами тёплыми, солёными
В мирской обман.
Миную рифы оголённые –
Я капитан!
Открыто море бесконечное,
Не видно дна.
Свободы меткой я отмечена –
Обречена.
***
Открывает сосед потёртый фотоальбом,
Высыпает на стол пару десятков смертей.
Среди лиц – деревенский с голубыми ставнями дом.
Он уютен, и будто бы всё ещё ждет гостей.
Говорит сосед: «Про племянницу Любу болтали чушь,
Мол, красивая спуталась с городским наркоманом.
Я не верил. В последний путь привезли её в нашу глушь.
А какие были у этой девочки планы!
Посмотри: это Женя, два высших, два сына, всего по два.
Он мне дядя. Был. В девяносто четвёртом умер.
От сердечного. После работы его не убили едва
У подъезда – братки отобрали ключи и угнали «Бумер».
Это Лена. Она могла быть моей женой.
Я же бросил её, ради другой – бесстыжей.
А потом узнал, что с Леной случился сбой –
Наглоталась таблеток, и не получилось выжить.
Эта в рамке на тумбе? Анька.
Сестра. Да – она учитель.
Где? В шестнадцатой.
По-русски учит.
Точит карандаши и умы.
Стихи строчит.
И меня точит.
Говорит:
«Нам равняться бы на ветерана…».
Но что я такое после Афгана?!
Видишь, только курю, выхожу в подъезд.
И хожу как старик, и руки давно трясутся.
В этом фотоальбоме ещё место есть.
Может, сделаешь фото моё?
Пора бы и мне загнуться».
***
Мимо пыльных домов, загрустивших статуй,
Облаков, проплывающих белой ватой,
Я иду по проспекту среди футляров –
Человекоавосек и челомарок.
Мне бы выйти в поле цветов и ягод,
Обнаружить себя не под чьим-то взглядом…
Покормить тёплых птиц со своей ладошки.
Почирикать самой немножко:
«Чик-чирик, чик-чирик, чик-чирик…».
Или это крик?
Замыкаюсь в себе, но гляжу сквозь щель:
Что случилось сейчас вообще?
Я стою по пояс в степной траве.
Мотылёк летит, видно, ищет свет.
Пролетает жук и жужжит в ночи.
Мир настроен жить. И меня лечить.
Будто слышу зов из природных недр.
Прорастает корнем древнейший кедр.
Опадает жёлтым осенний лист.
Вот и заморозков дождались.
Перемотка месяцев непогод.
Перемотка кажущихся невзгод.
Я стою в траве. На крыльце утра.
Дили-дон! На работу уже пора.
Здравствуй, РА!
***
Возможно, этот день последний
В той прошлой жизни из вчера.
А этот день, приятно летний,
Мне говорит: «Ну что ж, пора!».
Я тороплюсь, шагаю быстро,
Но иногда замедлю ход:
Меня мгновений жалят искры,
Что всё-таки важней, чем год.
***
Чайки летают. Скрипит причал.
Старые стрелки время считают,
Чтобы его никто не украл –
Время бесследно в вечности тает.
Каркают вороны. Солнце звенит.
Небо в реке утонуло по горло.
Чайки летают. Причал скрипит.
Прошлое будто ластиком стерло.
***
Скосили сосны полосой.
Ещё не стриженные брёвна
Рядком лежали по косой,
Их ветви обнимали словно.
И в зимнем мареве у пней
Стекали капли сока в землю,
Как будто бы остатки дней.
Как будто боли кто-то внемлет.
***
Солнечный сентябрь опадает
и ракушки листьев шелестят.
Гомонят ребята птичьей стаей,
ветра дайте – к югу улетят,
расправляя школьные портфели,
рукава измажут в синеве…
Школьники пока не улетели,
А за парты сели в сентябре.
Опубликовано в Образ №2, 2023
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!