***
На волю, в степь, в июньскую траву,
Вошедшую в молитвенную силу!
Домой!
Домой – на родину – в Россию,
Которой я по-прежнему живу.
Сырой земли обветренную выю
Обвить. Так стену заплетает хмель
Назойливыми гибкими плетями,
Так неподъёмный нагловатый шмель
В бутон впивается мохнатыми когтями…
***
А.З.
I
Твой взор горяч, как ятаган кровавый,
Звериный стан подобен тетиве.
Бог весть теперь, какою смертной славой
В роду твоём намешано кровей…
Играй со мной, и ласково, и хищно,
Ревнуй меня отважно и смешно,
Ведь я молюсь, чтоб ничего не вышло,
Пока ты смотришь в ятное окно.
II
Оставайся же в чёрном проёме купе
В ослепительно кипенных сонных пелёнах!
Я бесшумно сойду. Я растаю в толпе,
Как морозное утро, как мир обновлённый.
***
Уходит снег, тяжёл и чужд,
Так ожидаемо-внезапно –
Баз хлипкой каши, долгих луж –
Единым необъятным залпом.
Рывком разбуженная твердь
Трепещет не от страсти пылкой,
Но каждой прошлогодней былкой
Свою отпугивая смерть.
А по ложбинам, где в снежницах
Живую влагу пили птицы,
Взойдут прощальные слова –
Степной подснежник – Сон-трава.
***
Веди меня сквозь рокот городской,
Сквозь токовища, тырлища людские –
Чувствилища, взведённые тоской
По громовой молниеносной силе!
Веди меня сквозь робкие штрихи
Берёзовой невыразимой речи,
Сквозь пёстрые прозрачные стихи
К спасительной повадке человечьей.
Веди на дальний приглушённый зов,
На тихий звон, чтоб светоносный воин
Отвёл ладонью занавес из слов,
Шагнул ко мне – прекрасен и спокоен…
Урал
Урал мой суровый!
Урал мой – у Ра –
Подножие Божье,
Пророк и предтеча,
Арийская Меру –
Мировая гора,
О, медноголосый
Исток Эры речи!
Ура!
Я ликую и блага молю
Всем детям твоим – добрым,
Неравнодушным!
И всем существом говорю, говорю:
Ты слышишь меня, о, имеющий уши!
И так по тебе моё сердце болит,
Высокий, горячий, живой монолит!
***
Где голой гладью мрак вбирая
Плыла река среди зимы,
Мы были подняты до рая
И на века разведены.
Вода немыслимым смиреньем
Мороз пыталась превозмочь,
Чтоб тёмнохвойные деревья
В неё смотрели, словно в ночь,
Она свинцово равнодушно
Между увалами текла,
Невозмутима и послушна
Волне придонного тепла.
***
О, Господи, как я привыкну к себе такой –
Исполинской раките, склонившейся над рекой,
Где измученный путник однажды поил коня,
И мгновенье – не боле – помедлил в тени меня?
Но мгновение пёстрым вспорхнёт чирком,
Оставляя вечности чёрточку ни о ком,
Что рассеется рябью, ляжет в придонный ил…
А раките – по-бабьи помнить, что кто-то был,
Или гибкими ветками косы реке плести,
Или след, еле видимый, листьями замести.
***
Предательски зима заходит с тыла,
Как ранняя скупая седина,
И, кажется, что жизнь, где я любила
Отныне сочтена –
Сосчитана, как мелочь на прилавке,
Как выгодный барыш ростовщика,
Измерена и стянута удавкой
Просторного мешка.
Но поздний луч, что грошик неучтённый,
Застрявший меж скрипучих половиц,
Протиснется сквозь толщу массы тёмной
Из туч и птиц,
И скроется – невыразимо лёгок –
Как вылет молодого чеграша,
Чтоб вспомнила себя светло и строго
Душа.
***
Родниковую лаву – стихию речь
Можно только черпая уберечь,
К воспалённым устам поднося в горсти.
Только тем и можно себя спасти.
Ведь, всего и дела-то: пей да пой,
Подавая всякой душе слепой
Путеводный голос, благую весть:
Я здесь.
Опубликовано в Образ №1, 2022
