Нина Савушкина. СТИХИ В АЛЬМАНАХЕ “ПАРОВОЗЪ” №9, 2019

НЕБЕСНЫЙ ЛЫЖНИК

1
Наш самолёт вознесся, наконец.
Иллюминатор, словно леденец,
расплавился в малиновых лучах,
аэродром качнулся и зачах
и закружился сорванным листом
внизу в потоке воздуха густом.
И мы, с изнанки облака прошив,
глядим, как ослепительно фальшив
знакомый мир с обратной стороны.
В небесной кухне стряпаются сны
из сумрачного теста облаков.
Они преобразуются легко
в любой предпочитаемый фантом.
Их будто выдувает пухлым ртом
младенец, запелёнатый внутри
зари и мглы. Сверкают пузыри
и тают в соответствии с игрой.
И облака меняют свой покрой.
И лепит за стеклом летучий дым
то бабочку, то льва с лицом седым,
то памятник неведомо кому,
чьи стопы запечатаны во тьму.
Но почему, фантазию дразня,
по небесам проложена лыжня?
Не лайнер, пролетающий внизу,
похожий на железную слезу
на атмосфере делает надрез,
а человек, что некогда исчез
из жизни, с нею больше не знаком,
за горизонт шагает с рюкзаком.
И снег под ним непрочен и красив…
Вдруг, воздух лыжной палкою пронзив,
он вздрогнет, словно подмигнув спиной…
Что он узрел за рваной пеленой?

2
…Что хочет разглядеть он в мутном иле
внезапно приоткрывшейся реки?
Внизу под ним снуют автомобили —
в чешуйках металлических мальки.

Деревья там, как водоросли, вьются,
как ракушки сверкают скаты крыш.
Там водоёмов треснувшие блюдца,
фабричных труб заржавленный камыш.

Для тех, кто в нижних плещется озёрах
и загорает меж прибрежных трав,
исчезнувшее имя — только шорох.
Порой, случайно голову задрав

они заметят в облаках рисунок —
бесформенная куртка, капюшон.
Небесный лыжник понаделал лунок
и сверху наблюдает, отрешён.

Он понимает — мир многоэтажен.
Осталось ждать на третьем этаже,
когда навстречу вынырнут из скважин
те, кто внизу о нём забыл уже.

ВЫИГРЫШ

Когда была в моде лёгкая хрипотца,
болгарский «Опал», опавший овал лица,
ты был идеал… И пухлая канарейка —
уютная дама, с которой едва знаком,
в пиджак твой вцепилась розовым коготком,
да так и застряла… Теперь ускользнуть посмей-ка, —

непризнанный гений, свободолюбивый бард.
Небесная манна в перхоти бакенбард
почудилась ей, едва очутилась рядом.
С тех пор ты её невзначай на пути встречал —
оставленный тыл, постылый ночной причал,
привал на развилке промежду раем и адом.

Она тебя всё ждала, западню ткала,
взлелеяла образ, вставила в зеркала,
где спаяны вы, как в пазле, друг друга возле,
когда променад по западным авеню,
визиты поддатых друзей, податливых ню,
затормозит внезапный цирроз, тромбоз ли.

Ей лет через тридцать грезится при грозе,
что ступни свои, опухшие, как безе,
пихает в ботинки и движется к той больнице,
где идол поверженный к ней одной обратит
свой профиль обледенелый, как сталактит,
и больше не улетит, и мечта продлится.

Ты кашляешь, реагируешь на бульон,
слегка оживлён, ей кажется, что влюблён,
сложилась в конце марьяжная лотерея.
На лестнице чёрной скрипит целлофан бахил,
её провожает сражённый, хромой Ахилл.
Уходит она, от выигрыша дурея.

ИЗМЕНА

Проснёшься, нарвёшься своей утончённой ноздрёю
на приторный запах подаренной мужем сирени,
и — сердцебиенье, смятенье в душевном настрое.
Итак — уравненье с одной неизвестной: «Нас — трое».
Итог — подозренье в измене.

С тобою он важен, небрежен, с ней — нежен, вальяжен.
Трещат отношенья, что были прозрачны, стеклянны.
Лишь похоть, как нефть, из глазных изливается скважин.
Разрушен красивый марьяж, безнадёжно изгажен.
Наружу всплывают изъяны.

Пока эдельвейсом ты произрастала над бездной,
то плоть утончала, то творческий дух источала,
супруга манило в объятия той — неизвестной,
не слишком духовной, местами — излишне телесной
иное — земное начало.

Тебе удавались эссе, экзерсисы, этюды,
а ты все букеты, буклеты, конфеты, награды
сложила к ногам ренегата, зануды, Иуды…
Теперь между вами — соперницы груди, как груды,
как горные гряды…

Ты — на высоте, и тебе там не то чтобы тошно,
но душно, как в туче, пока не пробило на ливень.
Ты тише голубки, но есть голубиная почта.
Клейми же неверных небесным помётом за то, что
их рай примитивен!

ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЕ

Тётка жуёт в купе, яйцо колупая, —
чаю стакан, салфеточка голубая,
хлебные крошки в складках юбки плиссе,
вечное напряжение на лице.

Поза статична, выработана годами —
руки на сумке, ноги на чемодане.
Бархат купе, потёртый, как кошелёк,
тёмен, поскольку свет за стеклом поблёк.

Сзади за стенкой струнные переборы.
Песни поют там барды, а может, воры.
Голос, срываясь, словно листва с куста,
шепчет: «Конечная станция — „Пустота“».

Площадь в ларьках — гниющая, как грибница.
Вырвана жизнь отсюда, а запах длится —
выстуженный, грибной, печной, дровяной,
пепельно-горький и никакой иной.

Тётка лежит в купе, как ручка в пенале.
Снится ей, будто рельсы все поменяли.
Очередная станция проплыла.
Не угадаешь — Мга или Луга… Мгла.

Ждёт её муж на станции столь же дикой
с ржавой тележкой и пожилой гвоздикой,
в потных очках и вылинявшем плаще.
Вдруг не пересекутся они вообще?

Утренний выход грезится ей иначе —
мрамор ступеней, пляж, кипарисы, мачо,
будто бы поезд вдруг повернул на юг…
Падает с полки глянцевый покетбук.

МОЛИТВА

Господи, пошли мне жизнь вторую,
или первой новый вариант.
Я свое нутро отполирую,
словно лакированный сервант.

Я из жизни исключу ошибки,
всяческих соблазнов избегу,
чтобы мыслей золотые рыбки,
вспыхивая, плавали в мозгу.

Вместо неопрятного овала
к подбородку стёкшего лица
выточи мне то, что чаровало
всех бы — от начала до конца

этой новой, непохожей жизни.
голос дай — чтоб нежен и певуч,
плоть мою расхристанную втисни
в оболочку хрупкую, как луч.

Помоги мне избежать уценки,
прикоснуться к таинствам позволь,
а из сердца, словно гвоздь из стенки,
выдерни заржавленную боль…

Но учти, Господь, что я такая —
обновлённый облик заселив,
как червяк, инстинктам потакая,
словно белый прогрызу налив

сызнова в душе своей загажу
яблочную сладкую дыру,
из-под век на мир просыплю сажу,
перестану жить, но не умру.

Из родимых пятен, червоточин,
из зрачков, в которых свет потух,
выползет — ленив и скособочен —
застарелый, неизжитый дух.

Буду я весьма живой персоной
лезть в глаза, вторгаться в диалог,
и тебя в молитве полусонной
умолять о третьей жизни, Бог.

Опубликовано в Паровозъ №9, 2019

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Савушкина Нина

Родилась в 1964 году в Ленинграде. Поэт. Первая публикация — в газете «Ленинские искры». Печаталась в журналах «Посткриптум», «Нева», «Северная Аврора», «Зарубежные записки», «Звезда», а также в антологиях «Стихи в Петербурге. 21 век. Платформа», «Петербургская поэтическая формация», «Антология Григорьевской премии» (2010, 2011, 2012), «Собрание сочинений. Поэзия Петербурга. 2010», «Царское Село в поэзии», в альманахе «Паровозъ», в сборниках «Анфилада» (Германия), «23». Автор поэтических книг «Стихи», «Пансионат», «Прощание с февралём», «Беседка» и «Небесный лыжник». Удостоена премии имени Н. Гумилева «Заблудившийся трамвай» и премии имени А. Ахматовой. Член Союза писателей Санкт-Петербурга и Союза российских писателей. Живёт в Царском Селе.

Регистрация
Сбросить пароль