Тихий июньский вечер, ничем не отличающийся от вчерашнего, медленно растворяет дневной зной. Тая подоила корову и, выпустив её со двора пастись, прибрала в погреб свежее молоко. Шестнадцатилетний сын Шурик парное молоко не пьёт. По привычке женщина крепит к багажнику пустую трёхлитровую пивную бутылку, садится на велосипед и удаляется от дома. Она едет к роднику в трёх километрах от окраины Ивановки — селения крепкого, хоть и хватившего лиха в непредсказуемые девяностые. Таких сёл в таёжной сибирской глубинке осталось немного. До перестройки Ивановка была центральной усадьбой крепкого совхоза. На возвышении, где прекрасно вписалась бы деревенская церковь, стоит получившая евроремонт средняя школа. В советские времена, кроме ивановских непосед, в ней училась ребятня из семи соседних деревенек. Рядом был интернат, где Тая работала воспитателем. Теперь во всей округе сохранили жизненный ритм только Викентьевка и Принцессовка.
Спицы отражают лучи багровеющего предзакатного солнца. Слабый ветерок освежающе ласкает лицо, играет в выбившихся из-под бейсболки локонах светло-русых волос. Лучики отражаются от спиц и ободьев, не успевших покрыться налётом дорожной пыли. Велосипед легко взбегает на невысокие пологие пригорки и, немного разгоняясь, скатывается с них. Ничто не предвещает чего-то необычного и тем более зловещего. Не даёт подсказок на что-то недоброе и окружающая прелесть родной придорожной растительности, знакомой до кустика. Воды речки Татарки, что рядом с дорогой, неторопливо минуют изгибы берегов. Из-за ровного шуршания шин негромкое журчание и всплески воды не слышны.
Рабочий день пролетел в рутине дел. Сегодня пятница, конец рабочей недели. Ещё не закончились госэкзамены выпускников, а технический персонал и бо ´льшая часть педагогического коллектива занимаются косметическим ремонтом классных комнат и помещений школы. Шпатлёвка щелей вдоль дверных и оконных окосячек, покраска стен, пола и ученических столов, затирка царапин, оставленных острыми предметами учеников, и много других работ, из которых и состоит ремонт,— всё это было сегодня и без остатка заполнит ещё не один день. Не задействованы в ремонтных работах лишь те учителя, которые готовят детей к экзаменам или с детьми младших и средних классов занимаются на школьной оздоровительной площадке.
Домашние дела и заботы остались дома, а он отделён от велосипедистки прибрежным кустарником да небольшим расстоянием.
В пути легко и беззаботно, как в далёком детстве, из которого часто наплывают сладостные воспоминания. На невысоком придорожном взгорке среди зелени белеет набирающая цвет земляника. Никто из ивановской ребятни не в состоянии устоять перед соблазном отведать ароматных сладких подарков природы — ягод спелой земляники. Как и в детстве Таи, нынешняя ребятня скоро будет ползать на четвереньках, наслаждаться ягодами, выискивая и те, которые прячутся под листочками.
Кое-где сквозь кусты успевшей отцвести черёмухи над невидимой водой проглядывает краснотал. Большая вода, которую в народе называют коренной, уходит. Почва не успела отдать влагу, накопившуюся от осенних дождей и растаявшего снега. На пути немало мест, где от дороги до обрывистого берега нет ни единого кустика. Тая вспомнила, как на Пасху, проезжая этим маршрутом, почувствовала, будто кто-то затаился в кустарнике. Ей даже показалось какое-то шевеление там, будто спрятавшийся человек пытался скрыться за кусты, остаться незамеченным. Тогда, набрав родниковой — хрустальной чистоты и прозрачности — водицы, она дома поделилась своими ощущениями.
Приехавшие на праздник гости советовали оставить велопрогулки, не испытывать судьбу, но сказала же она тогда всем: «Я здесь родилась, все знают меня. Всем известно, что никому ничего плохого я не сделала. Бояться мне нечего и некого».
«Сейчас до того кустарника ещё не один поворот, да и проезжала же я с той поры много-много раз мимо и тех кустов тоже. Наверное, тогда мне почудилось. Долой страхи, вперёд и только вперёд»,— отбрасывая сомнения, продолжила крутить педали волевая женщина.
На мгновение тело наполнила робость, когда она увидела кого-то, опирающегося на толстую палку. Человека, шедшего от речки к дороге, Тая тут же узнала и, подъезжая, затормозила выяснить: что с ногой, нужна ли помощь? От резкого торможения цепь слетела со звёздочки. Тая наклонилась, чтобы набросить её на место.
Нет, родниковая водица — не главное в Таиных прогулках. Когда женщина переступает рубеж пятидесятилетия, ей не хочется поддаваться возрастным изменениям внешности. Она никого не посвящала в истинную цель поездок, но об этом догадывались не только домочадцы. Велосипедные выезды и есть то доступное средство, которое способно сохранить стать, отодвинуть старение тела.
И это удаётся Тае. При росте сто шестьдесят шесть сантиметров, вес её балансирует около семидесяти килограммов. Упругие бёдра подчёркивают талию. Паутинка мелких морщинок на загорелом округлом лице почти не заметна. Когда Тая смущается, щёк касается румянец. Наблюдательный мужчина мог бы сказать о ней: женщина, приятная во всех отношениях.
Женское обаяние в ней великолепно дополняет скрытую силу.
А сочетание силы воли с физической силой наталкивает на мысль, что именно такая, как она, «коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт».
Возможно, что все эти качества и привлекли Никодима. Он — коллега.
В Ивановке появился пару лет назад. Долго не мудрствовал и живёт с Наиной в гражданском браке. Тае, как женщине, приятно внимание мужчин, но чрезмерное внимание соседа не раз ставило её в неловкое положение. В сёлах, где каждый знает всех и каждого, нетрудно оказаться под огнём пересудов — это обстоятельство заставляло Таю дистанцироваться от коллеги. Втайне от мужа она даже советовалась с сестрой Людой, как поступать, чтобы, не унизив поклонника, не навлечь семейный разлад. К тому же жена Никодима, Наина, поддерживает с Таей давние приятельские отношения.
Сейчас дома остался только Шурик. Муж Витольд должен был приехать сегодня, но, возвращаясь с вахтовой работы, задержался в Абакане купить билеты в Талды-Курган. С младшей дочерью Тоней поедут навестить пожилых родителей Витольда. В Ивановке он и Тоня с мужем будут только завтра.
Шурик не стал дожидаться приезда матери, пошёл в клуб, где вечерами молодёжь проводит время на дискотеках или просто общается.
Зная, что мама скоро вернётся, а ключ она не взяла, сын оставил дом незамкнутым. Вернувшись во втором часу ночи, парень не заметил, что матери нет дома. Её отсутствие им обнаружилось только утром.
Но мать не появилась ни утром, ни позднее. Парень сообщил об этом отцу и сестре, когда они перед обедом приехали в Ивановку.
Начались поиски вдоль Таиного пути следования к роднику. Ивановский участковый Роман Прокопьевич сразу заявление об исчезновении не принял, сославшись на условности, существующие в сыскном ведомстве. На следующий день к поискам подключились неравнодушные селяне. Осмотренные придорожные участки, оба берега и даже дно сквозь непрозрачную ещё воду речки к загадке исчезновения ясности не добавили. Лишь на третий день на небольшом удалении от одного из огородов обнаружили бейсболку бесследно исчезнувшей женщины. Это был огород коренного жителя Ивановки, недавно вернувшегося из мест лишения свободы. Сама Тая не могла оказаться здесь по пути к роднику. Бейсболка могла упасть, если бы женщина вырывалась от кого-то, увлекающего её в это место. Возможно, что головной убор кто-то принёс сюда специально, чтобы навести следователей на односельчанина с криминальным прошлым.
Прошли ещё три дня поиска, когда недалеко друг от друга были найдены один из сланцев и припорошённый травой велосипед со слетевшей со звёздочки цепью и с пустой бутылкой на багажнике.
Всем стало ясно, что от дороги найденные вещи кем-то перенесены через речку. Подозрительным оказалось то, что во время вчерашних поисков там ничего не было — всё ждало своего часа где-то в другом месте. Внимательное изучение участка речки вблизи находок не выявило ни единого следа, который мог бы остаться в иле или на осыпающемся грунте обрывистых берегов. Кто-то вспомнил о поваленной невдалеке берёзе, по которой, как по мостику, можно перенести велосипед.
Полиция из районного села Идрень приехала через неделю. К тому времени приехали и подключились к поискам братья, сёстры и дети Таи. Но и эти поиски оказались безрезультатными. «Тая будто в воду канула»,— говорили односельчане и жители соседних сёл о таинственном исчезновении женщины.
Племянница Дора, которая младше тёти на восемь лет, живёт в паре часов езды от Красноярска. В тот вечер исчезновения тёти, не зная о случившемся, почувствовала сильное недомогание и головную боль. Удивительное совпадение: когда умерла её бабушка Вера, она тоже сильно болела. Возможно, что её связывает с кровными родственниками что-то большее, чем всех нас со своими родными.
Когда поиски не приносят успеха, родственники готовы ухватиться за соломинку, подающую надежду отодвинуть занавес зловещей тайны. Сестра Инна с Витольдом посетили гадалку, известную всей округе. Та гадала по фотографии. Сказала, что женщина умерла не сразу, могла быть живой ещё дня три после исчезновения. Сказала, что смерть её была очень мучительной. Ездили они и к хакасскому шаману. Он сказал, что перед смертью Тая перенесла муки, а найдётся она в воде. О том, как долго женщина испытывала муки от издевательств, он ничего определённого не поведал.
Отсутствие результата поисковых работ общественность восприняла за бездеятельность правоохранителей. Пошли письма и звонки в краевую полицию. Среди версий об исчезновении имело место и предположение о причастности к этому самих полицейских из Идрени. Они в тот день устраивали пикник около того самого родника, к которому уехала Тая. Найденная вместе с велосипедом бутылка была пуста — это наталкивало на мысль, что поездка велосипедистки оборвалась ещё на пути к роднику. Тогда участники пикника могли быть непричастны к исчезновению. Мысль мыслью, а недоверие к полиции, подозрение в причастности к сокрытию преступления в народе Ивановки и соседних сёл оказалось устойчивым.
Таю, которая в последние годы работала учительницей начальных классов, знали и ученики, включая бывших, и родители учеников не только в Ивановке. Она была знакома многим жителям Викентьевки и Принцессовки и по периоду работы в интернате. Все переживали о постигшем родственников Таи горе почти так же, как и члены большой Таиной семьи. Люди требовали от полиции найти жертву и наказать преступника. Прошли три недели бесплодных поисков, когда приехали сотрудники из краевого центра, а вместе с ними и следователи из Идрени.
Днём раньше Инна с Витольдом в очередной раз обследовали местность. Витольд был там, где проходит дорога, а сестра — на другом берегу, недалеко от места, где найдены вещи Таи — велосипед и сланец. Инна, словно предчувствуя что-то, долго не уходила от берега.
Всматриваться в дно и в берега, нет ли где подкопа, скрывающего труп, было страшно.
По пути домой она рассказала Витольду:
— У меня чувство, что наша Тая где-то там, рядом. Вряд ли оно ошибочное. В тот вечер, когда сестра уехала из дома, я была в Абакане.
Как-то случилось, что я упала и сломала руку. Тогда, несмотря на собственную боль, почувствовала, что произошло что-то страшное с кем-нибудь из родственников. Не знаю почему, но я тогда ощущала, что это «что-то» случилось именно с сестрой.
— Вы — родные, кровные. Вполне возможно, что ты могла ощущать беду и на расстоянии,— согласился попутчик.
Инна вспомнила, что, будто чувствуя хозяйку где-то рядом, Рыцарь, дворняга Витольда и Таи, петлял по берегу. «Лишь когда мы отошли от того места, собака продолжила поиски вдоль пути нашего следования»,— молча продолжила воспоминания Инна.
Умолчала она о том, что Витольд видеть не мог, а ей показалось подозрительным. Тот обрывистый берег показался ей подрытым, а рядом с водой там лежали небольшой обломок бревна и толстая палка. Инне даже показалось тогда, что на земле около брёвнышка остались замытые дождями следы, кто-то потоптался там.
«Может быть, что кто-то рыбачил, сидя на обломке бревна»,— нашла Инна объяснение подмеченному подозрительному факту.
От места, где родственники и односельчане нашли Таины вещи, полиция искала более тщательно. Ночью прошёл дождь, увеличившимся течением прибывшей воды часть ила унесло, обнажилось колено скрытого донным грунтом тела. Ниже по течению нашёлся второй сланец.
— Поздравляю, Василий Петрович, с очередным «висяком»,— сочувственно произнёс Роман Прокопьевич, обращаясь к начальнику Идреньского уголовного розыска.
— Ты прав, Роман: дело сделано, и концы в воду. На велосипеде, бейсболке и шлёпанце ни единого отпечатка. И с трупа нечего взять — все следы уплыли вместе с водицей. Только несчастный случай может помочь избавиться от нераскрываемого преступления. Будем отрабатывать версию: ехала, зашла в речку остудить разгорячённые ноги…
— Делай как знаешь, Петрович,— сказал местный участковый, будто благословляя главного сыщика на подтасовку фактов.
Тело увезли, чтобы судмедэксперт дал своё заключение о причине смерти. Идрень — районный центр без морга. Извлечённое из мягкого грунта тело увезли в соседний райцентр — Краснополянск. Туда же вызвали родственников для опознания покойной. Брат Толя и старший сын покойной Влад в трупе с лицом мумии не сразу узнали их Таю. Грунт, впитавший в себя воду, три недели сдавливал мышечные ткани лица, сплюснул их. Казалось, что на черепе только кожа. Лишь одежда и коронки на зубах подтверждали, что это Тая.
При выдаче гроба с покойной родственников попросили воздержаться от снятия крышки. Объяснили это просто:
— Труп разлагается. Произошли такие изменения, которые лучше не видеть даже родным утопленницы.
Действительно, когда Таю привезли в Ивановку, с днища капала жидкость — из тела выходила вода, накопившаяся за три недели поисков.
«Чего не сделаешь ради дружбы»,— можно услышать по завершении какой-нибудь экстремальной ситуации. Здесь же, кроме дружбы, немаловажной оказалась пресловутая честь мундира. Чтобы ивановское событие не понижало раскрываемость, в заключении значилось:
«Смерть наступила от несчастного случая. Следов насильственной смерти не обнаружено».
— Возможно, женщина зашла в воду остудить разгорячённые ноги, но голова её закружилась. При падении ударилась, потеряла сознание и захлебнулась,— говорил потом Инне начальник Идреньского уголовного розыска.— Не исключено, что она просто утопленница — сама утопилась.
Особое неприятие вызвало слово «утопленница». Всем не равнодушным к Таиной смерти стало ясно, что чей-то беспредел пытаются списать на саму жертву, представить её совершившей суицид либо произошедшее объявить несчастным случаем. Все, кто при жизни знал Таю, не сомневались: жизнерадостная, не имеющая значимых проблем, Тая не могла и мыслить о подобном, тем более — взять и утопиться. Узнать, была ли она жива, оказавшись в воде, или попала в речку уже мёртвой, выяснить не представлялось возможным.
Хоронили Таю всем селом. Проводить её в последний путь приехали и жители соседних деревень. Её оплакивали как родную — так близка всем она была при жизни. Перед спуском гроба женщины рыдали с причитаниями, а мужчины, не стесняясь, смахивали скупую слезу.
Случай, неприятный для родственников и необъяснимый для остальных провожающих, произошёл именно в тот последний момент.
Когда до спуска гроба оставались секунды, Никодим бесцеремонно оттолкнул стоящих рядом Дору и Шурика. Обхватив домовину так, словно через неё хотел обнять покойную, сквозь слёзы большой утраты он произнёс:
— Таюшка, про…
Что он сказал: «прощай» или «прости»,— понять было невозможно.
Рыдания были такими громкими, что сказанное утонуло в них.
Наверное, более всех сцена была неприятна Витольду. Что он мог подумать в минуту, когда сосед, не осознавая, что делает, показал присутствующим свои чувства к коллеге? Несколько раз, когда Никодим замечал её удаляющейся к роднику, он бросал дела и ехал на велосипеде вслед, чтобы хоть короткие мгновения побыть наедине с Таей. Он два раза звонил обожаемой женщине, но разговор не состоялся: она знала, кто звонит, и делала всё, чтобы не дать повода для пересудов и сплетен.
После смерти жены Витольд продолжал жить в Ивановке до окончания Шуриком одиннадцатого класса, но был вынужден работать вахтовым методом. К расследованию преступления муж заметно охладел. Причиной тому мог быть неординарный случай на кладбище.
Из всех прощающихся только Люда точно знала, что между сестрой и её соседом даже намёка на интимные отношения никогда не было: Никодим понимал, что это обидело бы любимую женщину, которая к нему чувств не имеет, а хранит верность мужу. Об этом Тая не говорила, но всё было понятно в общении сестёр. Люде Тая доверяла свои маленькие женские секреты, а та не сомневалась в порядочности сестры. Порядочность убитой не ставил под сомнение всякий, кто знал её при жизни. Наина об отчаянии мужа на кладбище узнала из пересказов очевидцев. Сама она в день похорон ездила в Идрень навестить сына и внучат.
Все родные тяжело переживали смерть близкого им человека.
Приехав домой после похорон, Дора попала в больницу — подлечить сердце, истерзанное томительной неопределённостью долгих поисков.
Не только родственники, а все, кто знал Таю, не верили в несчастный случай, а тем более — в суицид. Несмотря на заключение о смерти, в народе крепла уверенность, что совершено убийство. Менее чем за год в Ивановке убита третья женщина. «Что это? Не маньяк ли ходит среди нас?» — недоумевали селяне.
Первого душегуба не нашли. Вместо убийцы второй женщины отбывает срок невиновный — такое мнение сложилось почти у всех ивановцев. Теперь смерть настигла Таю. И в этот раз полиция для себя всё решила, открыв делопроизводство по утопленнице.
«Ни поиска убийцы, ни дознаний, ни следственных экспериментов — всё шито-крыто,— возмущался народ.— Обращаться к кому-либо в Идрень — только терять время».
И полетели письмо за письмом в краевую прокуратуру. К коллективным проявлениям негодования по поводу бездействия районных правоохранителей добавилось требование родственников на эксгумацию и проведение повторной экспертизы. Бедная Тая: даже мёртвой ей было не до покоя. В октябре тщательно провели повторную экспертизу. Её заключение — не для слабонервных. «На черепе, в области затылка и виска, имеются повреждения костной ткани.
Переломы могут быть следствием ударов тяжёлым твёрдым предметом округлой формы. На груди, ногах и руках удалось обнаружить следы множественных ударов предположительно тем же предметом.
Имеется перелом лучевой кости левой руки. Неизвестным образом удалены женские детородные органы…»
— Вероятно, что не только внешние гениталии, но и те органы, которые находились глубоко внутри организма, были зверски вырваны.
Ваша родственница долго находилась в воде, немало времени прошло после захоронения, поэтому точного ответа быть не может. Говорить о способе удаления можно только с определённой степенью вероятности,— пояснил краевой судмедэксперт.
Краевые специалисты сделали своё дело и уехали, а идреньским сыщикам вопреки нежеланию пришлось приступить к поискам убийцы. Вспомнили, что бейсболку нашли за огородом Ильи, возвратившегося в родное село после отбытия срока. На установление его непричастности к убийству Таи много времени не потребовалось.
Работающий вахтовым методом за пределами родного района, он уехал за неделю до Таиного исчезновения. Возвратился, отработав две недели. В этот период с работы Илья не отлучался ни на один день.
Ни единым доказательным аргументом не пополнилось уголовное дело. Часть улик устранена при совершении убийства самим преступником, а остальное уничтожили природа и время. Возможно, если к поискам исчезнувшей женщины полиция подключилась бы сразу после обращения к Роману Прокопьевичу, то и жертву, и улики обнаружить было бы проще. Без зацепок уголовное дело не продвигалось, буксовало, как автомобиль с летней резиной на гололёде.
Вспомнили о Максиме Бояркине. Двумя годами раньше родители Максима обратились к правоохранителям по поводу избиения Витольдом их ребёнка. Как выяснилось, Максим терроризировал сверстников и более младших школьников. Он, под угрозой расправы, требовал у мальчишек деньги и сигареты — даже у тех, кто не курил. Если не получал требуемое, то расправлялся физически и унижал морально.
Витольд тогда вступился за Шурика. Избиения как такового не было.
Он просто надрал уши распоясавшемуся подростку, предупредив о последствиях в случае необходимости повторного вмешательства.
Только силу признавал подросток, возомнивший себя блатным, королём Ивановки. Притеснения Шурика прекратились. Во время одного из заседаний суда умерла бабушка Максима. Дело затянулось, но суд оправдал Витольда.
— Обида могла копиться во взрослеющем, но не достигшем совершеннолетия любителе жестоких расправ и издевательств. Подросток мог отомстить Витольду и за себя, и за преждевременную смерть бабушки, убив его жену. С самим Витольдом он бы не справился, а откладывать на потом не стал,— предположил Василий Петрович, обсуждая мотив убийства с Романом Прокопьевичем.
— Возможно, всё так и есть. Вполне могло быть как-то так,— согласился местный участковый.
Сопоставив полученные свидетельские показания соседей Максима, следствие пришло к заключению о невиновности подростка.
Расследование зашло в тупик, а выход из него не просматривался даже в перспективе.
Активнее других продвижением следствия интересовалась Инна.
Видя, что поиски убийцы вновь застопорились, она поставила цель:
«Самолично докопаюсь до истины».
Фактов, проливающих свет на причины, подтолкнувшие кого-то к преступлению, в её распоряжении оказалось меньше, чем у следователей, не богатых уликами. Мысли о смерти сестры заполоняли мозг Инны каждую минуту, свободную от работы. Они роились в голове даже в потоке повседневных дел, которые выполняются автоматически, машинально, не требуя вмешательства мозга. Что-то в мыслях о Тае казалось невозможным, чего-то, исходя из здравого смысла, не могло быть, но были в тех размышлениях и крупицы истины, как считала сама Инна:
«Тая никому не сделала ничего плохого. Кому же была выгодна её смерть? Жестокость совершённого убийства может означать, что сестре за что-то отомстили. Но кто и за что? Таю били „тяжёлым твёрдым предметом округлой формы“ — наверное, палкой. Мужчине, чтобы убить даже кулаком, было бы достаточно трёх-четырёх ударов.
Много ударов нанесено потому, что были они недостаточно сильными, чтобы умертвить женщину. Тогда кто их наносил? Подросток? Женщина? В то, что Таю продолжали бить и мёртвую, верится с трудом.
Так мог бы поступить только человек, психически ненормальный.
Таких людей в Ивановке нет. Если бы кто-то был, то об этом было бы известно — если не до преступления, то хотя бы после него.
Подросток вряд ли стал бы глумиться над детородными органами женщины. А женщина? Тоже сомнительно, если она сама действительно женщина. Если бы сестра разбила чью-то семью, то воспитанный без отца ребёнок из прежней семьи Витольда мог копить ненависть к женщине, разлучившей отца и маму. Но Тая — единственная жена Витольда. Они познакомились, когда он был солдатом срочной службы. У него нет детей, кроме двух дочек и двух сыновей, рождённых Таей. К тому же в Ивановку накануне убийства никто не приезжал. Могла бы мстить местная женщина, но за что?
Вряд ли могла быть причиной мести безответная любовь Никодима, о которой поведала Люда. Даже учитывая выходку коллеги на кладбище, трудно поверить, что это могла сделать Наина, давняя приятельница Таи.
Но кто же, кто так зверски издевался над сестрёнкой? Кто та зверюга, лишившая жизни нашу Таечку? Кто живёт, ходит, дышит, умиляется своей местью и гордится тем, что она самая умная, сумевшая поквитаться так, что ни полиция, ни родные не вышли на неё и уже никогда не выйдут? Я сомневаюсь, но, наверное, с сестрой расправилась женщина. Но кто она? Убийце помогла Таина доверчивость. Да, это так: сестра не ожидала от неё зла по отношению к себе. Иначе она смогла бы защитить себя: Тая — сильная женщина. Точнее, была сильной.
А может быть, не стоит полагаться на здравомыслие убийцы? Стоит, ещё как стоит! Убийство совершено не спонтанно, не в пьяном угаре — оно тщательно продумано, трезво взвешено до мелочей. Не оставлено ни единого отпечатка, следа, даже малейшей улики, за что могло бы ухватиться следствие. А не эта ли особа наблюдала за Таей из кустов при поездке в день Воскресения Христова? Выходит, что убийца уже тогда готовила своё злодейство? И случайно ли выбран именно тот день расправы? Витольд, не задержись он для покупки билетов, приехал бы в ту злополучную пятницу. Тогда, под предлогом ревности, первым подозреваемым мог стать не кто-то, а муж.
И доказывал бы он потом, что не ревновал жену, что не было у него с женой ссор и разладов на почве недоверия.
О дне приезда в селе знали многие, убийца — тоже. Ни от кого не были секретом и вечерние поездки Таи. Все знали, а убийца использовала их в своих зловещих целях. Ах, Таечка, если бы ты могла назвать имя убийцы! Нет, это теперь невозможно. Ни сказать, ни как-то дать нам знать ты уже не сможешь. Неужели эта твоя тайна так и не раскроется? За прошедший год вопросов не убавилось — уголовное дело застопорилось так, будто тяжёлый корабль сел на мель и никаким буксиром его с той мели не сдвинуть».
Друг семьи Тимофей узнал про трагедию с большим запозданием. Это тогда, когда его называли по-простецки Тимой, он жил в Ивановке и мог узнавать о событиях в селе в тот же день из первых уст. Теперь большая удалённость и редкость общения значительно отодвинули роковое известие. Но и спустя срок событие взбудоражило Тиму.
Та жизнерадостная, доброжелательная, смышлёная и симпатичная девчушка, какой он знал Таю той далёкой порой, теперь, став взрослой, жестоко убита. Даже то немногое, что Тимофей узнал об этой мученической смерти, взбудоражило воображение. Переживания воплотились в стихотворение:
Памяти Таи
Июньский вечер. Всё вокруг спокойно,
А жизни торжество царит везде.
Чтоб провести концовку дня достойно,
Решила вечер посвятить езде.
Велосипед, одна — маршрут знакомый.
И мчит туда, где бьёт родник ключом.
Горит закат. Вечерний мир бездонный.
День позади, проблемы за плечом.
Однако нет… не всё в тот миг прекрасно.
Ей на беду закат побагровел.
Сверкают спицы в тех багровых красках,
И ждёт её немыслимый удел.
Недолго ей крутить свои педали —
Убийца злобно встала на пути.
Чтоб смерть найти, не надо ехать в дали.
А от судьбы, как видно, не уйти.
Убита Тая в середине лета.
Убита зверски, в том сомнений нет.
Убийца ходит, радуется свету,
А вот для Таи белый свет померк.
Не для неё закаты и рассветы.
Ей радуг ожерелий не видать.
Так пусть убийце Бог воздаст за это,
Хоть по закону должен суд воздать.
В «Одноклассниках», в группе «Ивановский совхоз», Дора поместила стихотворение под фотографией на могиле Таи. Общественная активность вновь всколыхнулась, заставила сыщиков оторваться от насиженных мест. В этот раз приехали в школу, стали спрашивать, откуда стало известно о причастности к преступлению женщины.
Появились претензии к родственникам, будто они будоражат односельчан, мешая проведению следствия. На поиски женщины-убийцы у следователей энтузиазма не хватило.
Несколько раз Инна приезжала в следственный отдел, пытаясь сдвинуть застопорившееся следствие с мёртвой точки. Она приводила свои доводы, к которым могли бы прислушаться сотрудники. Эффект от поездок оказался неожиданным. Василий Петрович ей сказал, что вмешательство непрофессионалов мешает следствию. Более того, он предупредил, что в случае продолжения самодеятельного расследования полиция не может гарантировать Инне её собственную безопасность. Надежда на то, что убийца когда-нибудь предстанет перед судом, стала угасать, как тлеющие угли потухающего костра.
Река Убей, в которую впадает Татарка, неглубокая. Есть на реке перекаты с каменистым дном. На равнинных участках дно чаще илистое.
Там можно встретить широкие разливы и достаточно глубокие ямы, где купаются не только подростки, но и взрослые. Невелика река, да рыбная. И ребятня, и взрослые редко рыбачат удочкой. Лишь потеплеет вода, начинается рыбная ловля бреднем. Удобнее рыбачить втроём. По очереди один на берегу несёт взятые на обед припасы, одежду и пополняющийся улов, отогревает ноги, двое других ведут небольшой бредень. Так случилось, что ровно через два года со дня исчезновения Таи трое ивановских мужчин пошли на рыбалку. О том, что годовщина убийства именно в этот день, Семён и Валера подзабыли, но помнил Никодим.
Рыбалка удалась, несмотря на отсутствие герметичных костюмов, позволяющих бродить и оставаться сухими. Ельцы, пескари, один небольшой налим и четыре угря с трудом поместились в двухведёрной торбе. Встречающуюся в Убее разновидность угря в Ивановке называют питра. Время перевалило за полдень, когда на подходе к опустевшей деревеньке Никольской рыбаки решили пообедать. Какая рыбалка без обеда, а обед без ухи? Всё необходимое для ухи, от соли до картошки, предусмотрительно взяли с собой. Редкая в таких случаях уха обходится без спиртного. Пока еда варилась, две бутылки водки ждали своей поры в речной прохладе.
Обед был в кульминации, когда Никодим, обхватив голову руками и опустив её к коленям, сквозь неожиданные для приятелей слёзы выкрикнул:
— Не могу больше так жить! Сколько можно носить это в себе?! Всё!
Всё скажу! Всё как было,— произнёс он уже почти шёпотом.— Она тогда прикатила на велике вся растрёпанная, с глазами как у сумасшедшей. Я сразу почувствовал неладное. Гадать, что случилось, не пришлось. С нескрываемым злорадством она почти выкрикнула: «Заводи машину, поедем на свидание с твоей возлюбленной. Полюбуешься на неё. Только не надейся, при мне она в объятия не бросится. При мне она будет смирнёхонькая».— «Ревнивая дура, что ты наделала?
Что она тебе сделала плохого»,— орал я на обезумевшую жену, когда выехал со двора. «Спрашиваешь, чего сделала? Из-за неё ты стал ненормальным. Да и мужик ли ты теперь? Я была у гадалки. Она-то мне и сказала, что твои мужские проблемы в постели со мной — всё из-за неё. Ясновидящая так и сказала, что мне и тебе мешает светловолосая женщина, которая живёт по соседству».— «Дура, сумасшедшая! — кричал я.— Да между нами ничего не было и не могло быть!» — «Знаю я про ваши свидания,— грозя пальцем, запальчиво с упрёком говорила Наина.— Не раз видела я, как ты всё бросал и мчался к ней на свидание, стоило ей поехать за деревню».— «Да, ездил. Только что с того?
Она верна своему Витольду, а на меня — ноль внимания. Мне хватало того, что я несколько минут мог побыть рядом с ней. Да, я люблю её!
И не хочу срывать это от тебя».— «Тормози, приехали». От дороги до берега в том месте десяток метров, вы знаете,— пояснял Никодим.
Валера и Семён только кивнули, чтобы не прервать откровение напарника по рыбалке и обеду. Но тот замолчал.
— На, выпей. Станет легче.
— Тебе надо выговориться.
— Да как ты жил с этим? — вступили в беседу приятели.
Никодим через край запил водку ухой из котелка. Потом собрался с мыслями или с духом и продолжил горестное для всех повествование:
— Наина тогда хвастала с тоном победительницы: «Вот тут она, змея подколодная, остановилась около меня. Видите ли, захотелось ей узнать, что у меня случилось с ногой, почему я опираюсь на палку.
Затормозила, а цепь слетела. Нагнулась она к цепи, тут-то я и шандарахнула её, твою соблазнительницу. Уж как я отвела свою душеньку!
Хлестала, пока сама не устала. Пошли. Надо взять свою помощницу, вдруг пригодится успокоить стерву»,— проговорила Наина, беря палку. «Сама ты стерва проклятущая»,— возразил я. От дороги к реке протянулась дорожка примятой травы. Явно, что Наина проволокла жертву по траве и она не успела подняться. Бедняга Тая лежала под уступчиком берега около воды. Послышался стон. «Ах ты, влюбчивая зараза, почуяла рядом своего любовничка?! Ну, посмотри на него, на нашего красавчика. А ты, ирод, смотри на её „сокровище“, которое так притягивало тебя». С этими словами она палкой откинула подол Таиной юбки, приспустила нижнее бельё и упёрла палку к интимному месту жертвы. Толстая, она не входила внутрь, и моя обезумевшая зверюга стала проворачивать своё орудие. И палка стала продвигаться, как болт по резьбе. Меня будто парализовало в это время.
Чувствовалось, что волосы встали дыбом. Нет, не только на голове, а везде, где они есть: на руках, ногах, спине. А она со всё бо ´ль шим ожесточением вворачивала и вворачивала свою деревягу внутрь тела. В какой-то момент я ощутил, что могу двигаться, оцепенение сменилось нечеловеческой силой. Я рванул обезумевшее чудовище, откинул на пару шагов от Таи. Что я увидел! На конце деревяги кровоточили намотавшиеся и вырванные внутренности. Расправившаяся с беззащитной жертвой Наина стояла в победной позе. Не знаю, в какой момент жизнь покинула Таю — перед нами лежало безжизненное тело.
Никодим замолчал. Он не замечал своих слёз, а они стекали по щекам и капали с подбородка. Самый молодой из рыбаков, Валера, налил в кружку остатки водки и подал рассказчику.
Семён одобрительно кивнул и тоном, не терпящим возражений, произнёс:
— Пей. И рассказывай. Тебе надо выговориться.
Никодим выпил залпом, без закуски. И продолжил:
— «Безмозглая тварь, ну и чего ты добилась? Тебя же посадят!» — закричал я. «Меня посадят? Нет, это тебя посадят. Я скажу, что это ты убил её. Озверел оттого, что она, ублажавшая твои прихоти раньше, в этот раз отказала тебе. Отказала, чтобы быть чистенькой перед Витольдом, который вот-вот приедет. Помысли, недоумок влюблённый, кому поверят на суде — тебе, без рода и племени, или мне с моим Мишей?»
В этой фразе особенно отчётливо слышались интонации Наины.
А Никодим продолжал:
— Вы же знаете, что её сын, Михаил Олегович,— начальник всех участковых инспекторов нашего района. Я не исключаю, что именно он приложил руку к тому, что преступница спокойно ходит на свободе.
Эта деталь биографии Наины в Ивановке известна всем. А рас – сказчик продолжал:
— Она быстро отошла от приступа психоза, помотала в воде концом палки так, будто хотела избавиться от намотавшейся грязной тряпки, стараясь не запачкать руки. Потом властно скомандовала: «Рой для неё яму, ротозей. Ворон ловить будешь потом, когда спрячем твою чаровницу». Сообразила, что труп надо будет присыпать сверху землёй — вырытый ил сносило течением. Вырыли ямку у противоположного обрывистого берега. Вброд волоком перетащили туда покойницу и уложили в углубление. Я палкой стал срывать слой за слоем из обрывистого берега, а жена руками подгребала грунт к трупу. Чтобы течением не уносило землю, Наина быстро приволокла обломок бревна. Наверное, она предусмотрела всё и заранее приметила его.
Нет, мы не похоронили покойную — спрятали её от людских глаз и от объедания рыбами. Потом, чтобы свежая земля перестала быть заметной, на место преступной работы долго брызгали водой из речки. Велосипед со сланцем и кепкой Наина спрятала куда-то далеко в кусты. Потом мы приезжали туда, чтобы кепку подбросить поближе к бывшему зэку. Я, сидя на брёвнышке, не мог поверить, что Тая уже никогда не пройдёт своей статной походкой по селу, школе, дому. Ей больше не будет светить солнце. Её не будут волновать житейские проблемы, как безразличны ей теперь и зной, и холод. Её больше нет и никогда не будет среди живых. Позже жена ездила одна и оставила на полянке велосипед и свалившийся при волочении сланец. Кто и зачем придумал речке название Убей? Нет, убила не река. Таину жизнь оборвала ревнивица. Я на всю оставшуюся жизнь останусь с ощущением вины. Если бы не моя любовь, то Таечка и сейчас была бы жива. Я просил у неё прощения над гробом, но поздно — моё отчаянное «прости» она уже не могла слышать. И простить она не могла. Вы вот слушаете и думаете, как всё складно в моём рассказе.
Да потому и складно, что я жил этим рассказом два года. Сотни раз вспоминал каждое слово или движение в тот ужасный день жесточайшего убийства. И теперь будто наяву слышу и своё негодование, и интонации в голосе безжалостного чудовища. А Таина убийца ходит и радуется жизни. Какая несправедливость! — тихо добавил рассказчик.
Никодим смолк. Слёзы он выплакал, наверное, все. Рыбаки молча поднялись и удручённо побрели в родное село. От выпитого спиртного не осталось следа. Вновь пережитая драма подействовала отрезвляюще. Одно успокаивало — ощущение, что Никодиму стало легче. Груз страшной тайны будто свалился с его уставшей за два года, измученной воспоминаниями души. Наверное, он, придя домой, поведал жене, что на рыбалке всё рассказал о Таиной смерти. Иначе с чего бы сам начальник уголовного розыска примчался в Ивановку около девяти вечера и потребовал от Валеры с Семёном срочно прибыть в сельсовет вместе с жёнами? Дома недалеко, и сборы были недолгими, к сельсовету пошли почти одновременно и не разминулись. При встрече Семён с Валерой переглянулись и всё поняли без слов. Жёнам об откровении Никодима успели рассказать оба, но поделились ли те услышанным, они не знали.
Вызванный из дома глава администрации хотел принять всех в своём кабинете, но Василий Петрович сказал, что им необходимо уединиться. Убедившись, что сейф и стол с документацией под замками, глава предложил кабинет бухгалтера. Окончания беседы с односельчанами, непонятно в чем провинившимися, он ждал в своих «апартаментах». Главный сыщик не собирался убеждать или уговаривать «приглашённых». Он заявил, что по селу поползли слухи, будто уважаемая женщина и есть убийца учительницы, Курочкиной Таисьи Степановны.
— Смотрите у меня! — пригрозил он.— За клевету, как и за оговор невиновного человека, имеется статья. Подумайте все, нужна ли она вам. Не возражайте и не оправдывайтесь. Слушать не хочу, откуда у вас эти фантазии. Закон справедлив к невинно оговорённым гражданам. Но он суров к оговорившим лгунам, помните об этом.
Никаких подписок о неразглашении я с вас брать не собираюсь. На кону не государственная тайна. В ваших интересах, чтобы выпущенные вами небылицы прекратились. Всё. До свидания. Надеюсь, что не до встречи в кабинете следователя.
— Вот так поворот,— изумился Валера, когда селяне вышли из сельсовета.
— А что ты хотел? Рука руку моет. Ворон ворону глаз не выклюет.
Или забыл, чья она мать? Вот то-то и оно, муженёк.
— Какая ни есть наша полиция, а она — механизмик государственной машины. Ну а с государством тягаться даже в поисках правды бесполезно не только у нас. Всякое государство в бараний рог согнёт любого, кто выступит против его порядков. Даже в случае беспорядка, как в нашем случае,— это тоже защита существующего положения дел, порядка в ведомстве,— Семён будто хотел поставить жирную точку в недолгом разговоре.
— Доходчиво объяснил, философ ты наш,— закончил тему Валерий.
Строги запреты, да шила в мешке не утаишь. Если и не успели на момент сельсоветского разговора поползти слухи, то постепенно об откровении Никодима узнали в Ивановке и в окрестностях. И в народе не обошлось без афоризмов. «Свой своему поневоле друг…
Ворон ворону глаз не выклюет… Рука руку моет… Своя рубашка ближе к телу»,— высказывались мнения об отводе полицейскими своих родственников от ответственности.
Недолго Наина ходила по Ивановке с высоко поднятой головой.
Ощущать себя изгоем, отвергнутым всеми, кто встречается, вряд ли кому по силам. Осенью Наина и Никодим переехали жить в Идрень.
И всё бы ничего, но через несколько месяцев после того переезда исчез Никодим. Без денег и документов, бесследно исчез. Знакомые допускали, что замёрз где-нибудь, замело снегом, а весной вытает.
Снег сошёл, а Никодима не было и нет нигде. Только кому он нужен, без рода и племени, чтобы искать его?
Было ли изначально известно следователям об убийце Таи, остаётся только гадать.
Опубликовано в Енисей №2, 2019
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!