***
Ветер снегом о панели хлопал.
И луна смотрела в жизни реку.
Человеку было очень плохо.
Неуютно было человеку.
Человек садился в поезд быстрый.
За окном перрон остался лунный.
Человек всем сердцем жаждал искры
Встречи с милой ласковой и умной.
Вдаль неслись трамваи, магазины.
Он хотел уткнуться, чтоб согреться.
В теплый карий взгляд – простой родимый
В солнечно-талантливое сердце.
Время встречи – оттепельно-кратко.
Путь до новой – изморозно-длинен.
Равнодушный поезд мчит по тракту
Пары серых параллельных линий.
Маяковский
Истории кровав каприз,
Но помнит роль свою.
А Маяковский – он всю жизнь
Хотел найти семью.
И пролетарский дворянин,
Созвучный с рев-страной,
Он был чудовищно раним,
Но сердцу молвил – Пой!
Братоубийственно парит
Заблудшая строка.
Хорош притихнувший Париж
На деньги ВЧК.
Влюбленный Рак искал свой дом.
А Брики – как вода.
Они и выжили втроем
В голодные года.
Искал он женщину свою.
Найти не удалось.
Лишь бодрость классовых боев.
И слабость – выше звезд.
Что будет кролику взамен –
Лишь ласковый удав.
И гайки, под кармин знамен,
Скрипят призывно «Love»!
Прощенья пули в злой судьбе
У Мнемозины нет.
Иль ты – соратник по борьбе,
Иль просто ты – Поэт.
Послушных пишущих, любя,
Иосиф отберет.
А революция, бурля,
Всех неслухов пожрет.
Переулок пионерский
Пионерский ты похож на сцену
Где талантлив молодой трамвай
Ты так сильно с прошлым веком сцеплен
Как с апрелем крепко связан май.
Твой сосед из бронзы засыпает
Но с трудом великим по ночам
Детство ль декабрист припоминает
Или государя-палача.
Ты едва не падаешь под горку,
что впритык. Но ловок и хитер
Ты уйдешь в актерскую подкорку,
Даже если вдаль сбежит актер.
Потому что есть в тебе общага.
В ней слышны актерские шаги.
Сбереги от крайнего от шага
От разлуки с Томском сбереги.
***
Мы бананы ели с Яной
На скамейке в Буфф-саду.
Бормотал, от счастья пьяный,
Я святую ерунду.
С Яной мы бананы ели.
И флакончик прихватив,
Тихо пили на аллее
Из горла аперитив.
Мы красивы и лохматы
И воркуя, смотрим ввысь.
И бежит по циферблату
Удивительная жизнь.
Красное море
– Я, Светлана, плавать не умею.
– Надевайте маску и жилет.
Так, еще… последняя ступенька.
В рот возьмите трубку. Весь секрет.
Я держу вас за руку. Не бойтесь.
Вы смотрите на подводный мир. –
И двумя руками, как ребенка,
Повела на многоцветья пир.
Плыли над кораллами, как в сказке.
Над созвездьем круглых желтых рыб.
Над муреной в змейно-черной краске,
Ждущей у коралловой горы.
Без очков, но все-таки я вижу…
Словно по серебряным следам…
Плыли над коралловым Парижем,
Там, где из ракушек Нотр-Дам.
Где актинии щупальцевый шелест –
Эсмеральды юбочный полет.
Словно Квазимодо – рак-отшельник,
Сердце ей влюблено отдает.
В море красном бирюза играла,
В васильковый цвет переходя.
У Гифтуна, у Бенигибаля,
Отдыхала страстная вода.
И рождалась водяная песня,
Где в куплетах – радостный прибой,
Где цветы акации древесной,
Схожи с красноморскою волной.
***
Ты не вульгарна, ты прекрасна –
Сибирский дальний мой цветок.
Я представляю, как ты в классе,
Освоившись, ведешь урок.
Сегодня мокрый, зябкий вечер
И мы идем ко мне домой.
Мой усть-илимский человечек,
Внезапный, черноглазый мой.
Над нами снег октябрьский кружит,
Слагая наши имена.
И мы идем с тобой по лужам.
Тепло, а осень как весна.
Я не люблю напрасно спорить.
И не умею – не желать.
Но душу я хочу достроить,
Чтоб ты смогла меня принять.
Я очень долго не менялся,
Втекая в свет твоей души…
Я без тебя истосковался!
Шепчи, зови, звони, пиши…
Баллада о креме на ноже
Я отдыхал себе во ржи
И тихо брал аккорд.
Я обожал лизать ножи,
Когда разрезан торт.
Недолго сладко одному,
Когда во ржи поешь.
Для жизни в песенном плену
Пришла в златую рожь.
И о тортах я вспоминал –
Как шел ножи лизать.
И спутнице я позволял
Себя критиковать.
И твой тебе был ясен путь.
И я стоял, дрожа.
А ты тянулась крем лизнуть
С красивого ножа.
Пусть в жизни медленно идешь
По лезвию проблем.
Со сцены пенье – это нож.
На нем – налипший крем.
И вот вдвоем, взойдя с колен,
Счастливые стоим.
И лижем, лижем, лижем крем,
Не зная, что под ним.
Опубликовано в Образ, №1, 2020
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!