***
Я ничего для тебя не могу —
лишь улыбаться, когда
сжав невесомую рученьку, лгу,
что не умрём никогда,
что — вот увидишь! — грядущей весной
будем вдвоём у окна
радоваться, что листвой молодой
вновь зеленеет страна,
ливни омоют небесную синь,
станет свободней дышать;
ныне же надо исполниться сил —
перетерпеть, переждать…
Ты промолчишь, улыбаясь в ответ,
будто поверила мне.
От неизбежности будущих бед
горбится тень на стене.
Строгое время страдание длит
и отмеряет: тик-так…
И в мониторе мерцает-бежит
кардиограммы зигзаг.
Ночь пережита — развеялся страх,
мягче сияние глаз…
Добрые ангелы в горних краях
плачут, любуясь на нас.
***
Надежда злая, как стилет,
вдруг в сердце угодит, не целясь…
Но не обманывайся, нет,
на счастье честное надеясь.
Навстречу взгляду взгляд скользнул —
опасен и молниеносен,
и твой скучающий июль
смутил случайно чью-то осень.
Но чем позднее, тем верней
сгущается предчувствий замять,
что в каждой радости твоей
чужая воскресает память.
Там, в этой памяти чужой
не потускнеет, не убудет —
весёлый, сильный, молодой,
каким с тобой уже не будет.
Вольное подражание
В. Б.
В сени кипарисов на заре,
битвами дневными утомлённый,
отдыхает грозный хан Гирей,
устремляя в море взгляд зелёный.
Ни в каких глубинах голубых,
зарослях коралловых лиловых
никогда не видела таких
стариков — красивых и суровых.
Всхлипывает глиняный кальян,
ароматы стелются волною,
и седобородый пехлеван
чуть качает бритой головою.
Чайки вторят горестной зурне.
Пена моет мраморную плитку.
Отчего так любопытно мне
подстеречь внезапную улыбку?
Жизнь была привольная моя
предопределённой изначально.
В зареве заката чешуя
отливает золотом. Прощально
плавники плеснут — не обессудь.
Будут сердце холода лелеять.
Иншаллах, вернусь когда-нибудь
грусть-печаль-тоску твою развеять.
***
Что ни сбудется — всё к лучшему.
Пруд в пустынный берег плещется.
Не даётся в сети никому
золотая рыба месяца.
На качелях ночь качается —
на цепях под старой ивою.
Временами вспоминается,
как умела быть счастливою.
Ни рыбачка, ни работница —
в кружевных оборках платьица.
Кто посмотрит — не насмотрится.
Кто полюбит — не наплачется.
***
А. А.
Сожаленьем взгляд сверкнул по краю.
Выдохнув негромкое прости,
таю, исчезаю, уезжаю,
отправляюсь с первого пути.
Набирая скорость, дрогнул скорый.
Позади замолк вокзальный гам.
Покидаю сторону, в которой
пьют до дна и любят без ума.
Даль степная, глубина морская,
синий огнедышащий зенит,
дурь хмельная, воля отпускная
весело на стыках дребезжит.
У окошка в тамбуре прогретом
озадаченно печалюсь я —
как они теперь на свете этом
будут петь и плакать без меня?
Слева ноет-нарывает, будто
ледяное тает остриё…
Береги, душа моя Анюта,
счастье непутёвое своё!
***
Исступлённо хлещет ливень за окном.
Тонет в тучах утлой лодочкой луна.
Есть отрада в одиночестве таком —
грезить у незатворённого окна.
Ночь — серебряными брызгами в лицо.
Замирает сердце плыть, качаясь над
типовой высоткой, транспортным кольцом,
монументом в парке, пиками оград,
объездной дорогой, проходным двором,
пустырём, погостом, берегом речным,
железнодорожным арочным мостом
и у горизонта сполохом косым.
Там, внизу, грохочет, плещется, искрит.
И тебе неймётся — не отводишь глаз.
Злое ретивое так и бередит
лётной непогоды мреющий соблазн.
Мнемоника
Как всё вокруг до слёз и наизусть!
Вглядишься — и у сердца вдруг кольнёт,
что сепией отсвечивает грусть
и, открываясь, дребезжит комод.
Хранятся в нижнем ящике на дне,
по сути, пустяки такие и
в случайном беспорядке давних дней
любимые сокровища мои.
Так странно и бессмысленно теперь,
неволей обращая время вспять,
свой перечень ошибок и потерь,
как чётки, бережно перебирать.
Сквозняк играет створками окна,
а за окном ни проблеска, ни зги.
Припомнишь дорогие имена,
услышав отдалённые шаги.
Скрипят дверьми, крадутся по коврам,
взбегают вверх… И некому пенять,
что призраки приходят по ночам,
упрёками преследуя меня.
***
Рукава бы не вспорхнули невзначай!
Белая ночнушка, в рюшечках подол…
Сводчатой мансарды ирреален рай.
Каплет с подоконника на стол, на пол.
Подле зеркала — косметики парад.
В зазеркалье — неожиданно суров
из-под русой чёлки близорукий взгляд
в стрекозинном обрамлении очков.
Будто неродное, в рамке золотой
до нутра продрогло фото в стиле ню…
Чудо — если сгинет вдруг сама собой
стопка корректуры к завтрашнему дню!
Обнажая пасти розовое дно,
на подушке-думке раззевался кот:
— Ты прикрыла бы, хозяюшка, окно —
ненароком чёрт-те кто к нам завернёт…
Опубликовано в День и ночь №5, 2018
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!