Наталия Елизарова. ДЕРЕВЬЯ

Чтобы залезть на рябину, нужно ухватиться руками за удобный нижний сук, затем подпрыгнуть, зацепиться ногами, подтянуться, вывернуться вправо и, уже оседлав его, переместиться выше, к развилке, где можно спокойно усесться среди трех толстых сучьев. Вообще-то, сидеть там вовсе не интересно. Рябина растет близко от подъезда, тебя видно каждому выходящему на улицу и с балконов тоже: «Ишь, залезла! А еще девочка!»

Куда спокойнее сидеть на одной из яблонь в конце сада, к тому же и сами яблоки вкусные: мельба, коричневка. На дереве погрызешь, потом еще рассуешь по карманам: домой, на шарлотку. Жаль только, что все яблони довольно низкие. Зато раскидистые: можно втроем сидеть.

А с этой рябины круто прыгать! Поднимешься еще выше на пару суков, повиснешь как раз на том, что со стороны подъезда, и летишь вниз на черную мягкую землю. Взрослые ругаются, малыши завидуют. Когда идет дождь, лучше не прыгать. На этом месте под деревом как раз лужа. Да и кто туда в дождь полезет: ствол мокрый, скользкий, с листьев на голову капает.

В дождь мы в подъезде стоим, буквы на стене ключом выцарапываем. Инна вчера написала «Слава», а я просто «Д». Это ребята, что приходят во двор по вечерам, играют в карты, поют под гитару. Мы иногда прячемся на яблоне в саду и их дразним, например: «Пашка-замарашка», «Толик-алкоголик». Иногда яблоки в них кидаем. Они особо на нас не обращают внимания, только если уж совсем достанем. Но совсем доставать страшно, а то Славик вон длинный, подтянется, за ногу схватит, и нас самих с яблони достанет. И достанется нам на орехи!

Я вообще больше липу люблю. Она выше яблонь. Ствол у нее прямой, шершавый и много сучьев по бокам. Взлетаешь по ней, как белка, на самую макушку. Видно далеко: парк за детским садом, лес, и дальше, на той стороне оврага – больницу. Жаль только, что липа с другой стороны дома, с его торца, оттуда не подразнишься.

Инна каким-то образом узнала телефон Славки, и мы стали ему звонить. Сначала молчали в трубку, потом стали ему музыку включать – песенку из «Петрова и Васечкина»: «Петров, скажи? Да, несомненно». Фамилия-то у него как раз Петров и была, а если бы была Сидоров, мы бы что-нибудь другое придумали, но точно бы не отстали.

Еще мы оставляем им на лавочке в саду глупые записки. Про любовь там ни слова, хотя у Инны к Славке несомненно любовь. А я даже и не знаю, если мне хочется Димке по макушке яблоком попасть, это – любовь? Он ходит мимо такой высокий, улыбается, ну просто напрашивается на яблоко.

Соседки маме моей нажаловались, что мы к старшим ребятам пристаем, она мне нотацию читала: «Ты же девочка! Веди себя прилично», ну и так далее…

Прилично – это как? Ходить в пышном платьице и белых гольфиках? Мама поначалу гладила мне на прогулку китайские платья с выбитыми на груди квадратиками и цветами, но потом поняла, что джинсы практичнее.

В куклы играть? Играли мы тут как-то с девчонками в семью, дом у нас был в кустах возле забора. Мы с Инной были, Аня с третьего этажа и Ленка из дома напротив. Только мамами были Аня и Лена – у них куклы немецкие, которые плакать и говорить умеют, им из-за границы привезли. А у нас с Инной таких кукол нет, нам пришлось папами быть. Мы сено в бумагу заворачивали и курили.

А еще мы в ежиков играли. На поляне под яблонями в траве домики делали для резиновых ежиков. Связывали аккуратно длинную траву, с ней надо поосторожнее, чтобы не порезать пальцы, и получался этакий шалаш. Сажали туда ежиков и придумывали разные истории, как они ходят друг к другу в гости. Это с Маринкой из соседнего подъезда, терпеть ее не могу, она-то меня потом и обманула. Я юбилейные рубли собирала, долго, мне родители их всегда отдавали. Собирала я их в голубую коробочку, она уже почти полная была. И тут Маринка говорит: а давайте купим еды для игры? Давай, Юлька, тащи рубли, я тебе потом отдам. Она же старше меня на четыре года, я и поверила, что отдаст. Принесла рубли, пошли мы в татарский магазин за едой.

Всегда думала – почему же его назвали татарским? Магазин как магазин посреди города, небольшой, перед ним палатка с мороженым. Белое – десять копеек; мое любимое фруктовое – пятнадцать, в вафельном стаканчике – двадцать. Брикеты дороже. А эскимо вообще не было, его иногда на желтой машине привозили из Москвы, и очередь стояла – хвост в конце площади. А за домом, где татарский, было бомбоубежище. Соседские ребята рассказывали, что залезали туда, но мне кажется, что они врут, потому что страшно. Даже мне страшно, а уж я-то вечером, в темноте, на кладбище ходила на спор!

В общем, накупили мы с Маринкой в татарском хлеба: булок разных, с изюмом и без, с орешками, сахаром и чем-то еще, оттащили все это во двор и играли до вечера: еду продавали. А денег она мне так и не вернула, плакали мои юбилейные рубли…

А мама меня за такую ерунду отругала – за записки эти. Теперь придется в выходные тащиться на дачу, а я так не хочу! Уж лучше вечером идти ночевать к бабушке, смотреть с ней «Коломбо» и пить чай с вишневым вареньем. Зато днем – свобода попугаям! Можно целый день играть во дворе в карты, или пойти к Ленке за настольной игрой, или смотреть видеомагнитофон у Оксаны, и ждать – с нетерпением ждать вечера, когда можно будет испробовать вновь придуманные шутки и подвохи против врагов.

Они приходят вечером, где-то после шести. Садятся на лавочку, болтают, курят. Им лет по шестнадцать, некоторые старше. Славик высокий, крупный, его темные волосы вьются и никак не хотят ложиться на место. Инна уже все перила в нашем подъезде изрезала его именем. Ромка маленький, коренастый блондин. Пашка – рыжий. Димка… Я уже говорила, что он часто мне улыбается, что-то говорит, а я отвечаю резко и убегаю. Иногда он поет, тогда я тихо сижу на яблоне и слушаю.

Правда, недавно мы с Инной учудили. Идея была в том, чтобы получить сок из дикой войлочной вишни, растущей во дворе. Конечно, мы и до этого ставили подобные опыты, например, отжимали сок из цветов-колокольцев глаксиньи, но нам и в голову не приходило его пить. Но это же была вишня! Мы собрали ягоды, положили их в марлю, отжали в кастрюлю и выпили. Потом нам было плохо, вызывали врача, и было много шума.

Раньше я любила ездить на дачу. Там речка, лес, можно было устраивать пешие походы, переправу, ловить раков, залезать ногами в ледяной родник, да много чего интересного. Там у меня были друзья: Сашка – внук тети Вали, и Даша – дочка учителя.

Там у меня тоже есть любимое дерево – черемуха. Она еще выше, чем липа во дворе, раскидистая, можно на одной ветке посидеть, потом на другую перелезть, а посередине, где разветвляется ствол – такое удачное сплетение – ну просто кресло. Я брала с собой виноград, яблоки, бананы или другие фрукты, что-нибудь попить – и лезла в свое убежище. К тому же, летом поспевали ягоды, и можно было рвать черные сладко-вяжущие точки черемухи прямо на месте.

Сейчас мне скучно на даче. Я в основном на черемухе и сижу, когда меня туда тащат. И думаю, чем бы я занималась в городе в это время, что происходит во дворе.

На прошлой неделе все ребята были на городской дискотеке, а я уже поздно, в темноте, вышла позвать собаку. Он появился тихо, выделяясь на фоне темного сада белой рубашкой: «Привет!» Я вздрогнула и обернулась. Отчего-то гадостей говорить не хотелось.

– Юль, а ты Славика не видела?

– Нет. Они, наверное, все на дискотеке.

– Наверное.

– А ты?

– А я… здесь, с тобой разговариваю.

Он улыбнулся.

Потом мы сидели на лавочке и о чем-то долго еще болтали, точно не помню, о чем.

А вообще мне очень нравится тополь: он крепкий, высо-окий, голову устанешь задирать. Я бы с удовольствием на него залезла, только у него сучьев внизу нет, а наверху ветки слабые. Я по вечерам выхожу на балкон, смотрю в темноте на тополь: как листва колышется, словно шепчется, нахожу звезду рядом с кроной и мечтаю о чем-нибудь…

Тут у нас в соседний магазин игрушек завезли гномиков – на елку вешать: в колпачках обычных – синих в полоску, а еще серебряных и золотых. Ну вот Инна и говорит: «Пойдем, золотых гномиков купим». Приходим, даем деньги продавщице, а она нам – двух гномиков в синих колпачках. Мы ей еще денег, она нам снова синих. Мы еще. Она нам одного серебряного. А как мы одного гномика будем на двоих делить? Да и золотого хотели-то… В общем, отдали мы ей все деньги, что были. В улове было: два золотых, три серебряных и с десяток синих. «Лишнего» серебряного Инна себе забрала, по старшинству, а мне было не жалко, я думала – отчего мы сразу не догадались попросить у продавщицы золотых? Но денег все равно уже не было…

Гномиков потом растеряли, конечно. Но гномики – это так, какая это мечта… Я мечтала, чтобы Димка увидел мой полет с рябины и бросился меня ловить. А я бы обнимала его за шею и смеялась: глупый, мол, там же не высоко.

Опубликовано в Интерпоэзия №1-2, 2018

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Елизарова Наталия

Прозаик, поэтесса. Член союза писателей Москвы. Родилась в 1981 году в городе Кашире Московской области. Автор поэтического сборника «Осколок сна», участник форумов молодых писателей в Липках и международных фестивалей. Стихи публиковалась в периодических изданиях Москвы и других городов.

Регистрация
Сбросить пароль