Вот уже 220 лет читающая и думающая Россия – а это и есть истинная Россия! – разгадывает загадку, в чем же кроется неиссякаемая притягательность Александра Сергеевича Пушкина, поэта и человека.
И вторая загадка – почему все попытки сбросить Пушкина с корабля современности, забыть, переврать или исказить его, все эти попытки, как прошлые, так и нынешние, а равно и будущие (а уж они явятся непременно!) кажутся нам только жалким эпатажем, пустым желанием пристегнуть себя к Пушкину, прокатиться за его счет на вороных его неумирающей славы.
Почему, даже на время увлекшись какими-нибудь «прогулками» с эпатажных дел мастерами, Россия все-таки возвращается к первоисточнику, минуя апокрифы и всех его исказителей? Почему мы все-таки верим Пушкину, а не его соглядатаем и толкователям? Ответ, на мой взгляд, очень прост. Александр Сергеевич Пушкин никогда не врал. Все, что он написал, сказал и сочинил в своих стихах – чистая правда. Правда его великой души, его гениального ума. Он на бумаге словно передал нам себя самого таким, каким его сотворил Господь.
А Господь вложил в этот сгусток божественной энергии столько света, столько любви, что в пересчете на минуты его короткой по земным меркам жизни получились огромные, неизмеримые величины.
Есть большие поэты, сочинившие себя, придумавшие свою позу, свою подчас очень убедительную легенду, в которую мы можем поверить и верим. (К примеру, Николай Клюев, Михаил Кузмин, или тот же Бенедиктов; ранний Блок). Но стоит только копнуть глубже – обязательно наткнешься на разночтение стихов и жизни, поэзии и судьбы. У Пушкина этого нет по определению. У него нет даже малейшего зазора между личностью и поэзией. Он был в юности «афеистом» и написал «Гавриилиаду» и некоторые стихи, о которых сожалел потом всю жизнь. Он стал с возрастом глубоко верующим человеком, и его стихи об Иуде: «И сатана, привстав, с веселием на лике, / Лобзанием своим насквозь прожег уста / В предательскую ночь лобзавшие Христа» (Подражание италианскому») или знаменитое «Отцы пустынники и жены непорочны» ни на минуту не заставляют нас усомниться в истинности этой веры. То же самое можно сказать и о любовной лирике Пушкина. Разысканы практически все адресаты этой лирики. О ней написаны томы и томы ученых книг. По дням восстановлены его романы и пылкие увлечения. И опять же никакого зазора, никакой трещины между самим поэтом и вылившимися в стихи чувствами.
Отдельно я хочу коснуться лишь одной страницы, в жизни Пушкина, той, которую считаю своим маленьким открытием, скорее даже – догадкой.
Еще отроковицей я очень любила стихотворение «Зимнее утро». Хрестоматийное. «Мороз и солнце, день чудесный. / Еще ты дремлешь, друг прелестный – / Пора, красавица, проснись: / Открой сомкнуты негой взоры, / Навстречу северной Авроры / Звездою севера явись…» И никак не могла взять в толк, сначала – почему эти стихи трактуются школьным советским курсом только как стихи о природе, о русской зиме, а позже – почему среди всех разысканных адресатов нет той, к кому обращены эти нежные строки:
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты, печальная сидела –
А нынче… погляди в окно…
Ведь совершенно явно – в стихах речь идет о конкретной женщине, причем, близкой поэту, находящейся рядом с ним …
Позже, когда мы с мужем, физиком и пушкинистом, стали работать над книгой «Пушкинский календарь», я решила разобраться в этой истории.
Стихотворение «Зимнее утро» датируется 1829 годом. Написано оно в начале декабря. Где был поэт в это время? Открываем письма. 16 октября 1829 года. Пушкин по пути из Петербурга в Москву ненадолго заезжает в тверское имение Вульфов Малинники и оттуда сообщает своему другу А.Н. Вульфу: «В Малинниках я застал одну Анну Николаевну…».
Что происходит дальше? Заехав на денек, он задерживается в Малинниках почти на полтора месяца! Пишет там 7 главу «Онегина», Посвящение к «Полтаве» и… стихотворение «Зимнее утро», обращенное к некоей печальной женщине, с которой поэт в описанное им время находится в одном доме. «Пора, красавица, проснись…» И в этом обращении – уже есть «наводка»…
Захотелось заглянуть поглубже, познакомиться с Анной Николаевной Вульф поближе.
Впервые увидела она Пушкина, практически своего ровесника, в 1917 году. Но настоящее , глубокое и жертвенное женское чувство пришло позже. Летом 1824 года Тригорское, соседнее с Михайловским имение Осиповых-Вульф, стало для опального поэта на целых два года вторым домом. Здесь пережил он не одно увлечение, знал к себе расположение не одного женского сердца обитательниц и гостей Тригорского. Здесь происходил знаменитый его роман с Анной Керн, близкой родственницей Прасковьи Осиповой-Вульф. Да и сама Прасковья Александровна, хозяйка имения и мать Анны Вульф, как известно, любила Пушкина заботливой и нежной, не столько материнской, но, может быть, самой сильной, последней женской любовью… Эта история не раз описана.
Но Анна Николаевна – статья отдельная. Она была умна. И знала, что больших волнений в Пушкине не вызвала. Всё понимала, всё видела, но ее собственные чувства к нему были сильнее разума. Она считала себя прототипом Татьяны. Ее сохранившиеся письма к поэту по духу действительно напоминают знаменитое письмо его героини.
Но, как мы понимаем, поэт в своих поступках не следовал Онегину.
Он принял любовь Анны, уверял ее, что она слишком умна, чтобы «иметь предрассудки», и, не будучи сам захвачен сильным чувством, подарил ей короткое счастье и привязанность на всю жизнь. Забегая вперед, скажем, что замуж Анна Николаевна так и не вышла. Умирая, завещала сестре уничтожить все письма поэта. По счастью, часть из них сохранилась – и даже по ним мы можем реконструировать этот не совсем обычный роман.
Многие пушкинисты считают, что поэт относился к Анне Николаевне иронически, основывая это мнение на его письме от 21 июня 1825 года. «Итак, Вы уже в Риге, одерживаете ли победы? Скоро ли выйдете замуж? Застали ли уланов?»
Однако то был еще период платонический в их отношениях, и насмешливость здесь действительно прочитывается.
Но несколько дней 1826 года, проведенных Пушкиным во Пскове, где в то же время оказалась и Анна Николаевна с матерью, судя по всему, изменили характер этих отношений. Ее письма – последующего периода прямо свидетельствуют об этом. «Должна ли я проклинать или благославлять Провидение, пославшее Вас на моем пути в Тригорское?»… «Боже, какое волнение я испытала, читая Ваше письмо, как я была счастлива… Вы разрываете и раните сердце, цены которому не знаете…» «Боже, когда же я Вас увижу опять…» «Много счетов нужно было бы мне свести с Вами, но горесть, что я больше не увижу Вас, заставляет меня все забыть… никто в жизни не заставит меня испытать тех волнений и ощущений, какие я пережила рядом с Вами…»
И вот, спустя почти три года, завернув в Малинники, поэт случайно застает там эту любящую его женщину в одиночестве. И задерживается подле нее, как уже сказано, на полтора месяца. Все это время, он много и плодотворно работал. Но в начале декабря засобирался в Москву. И, по-видимому, один из последних дней его пребывания в Малинниках так детально, так правдиво и точно описан в стихотворении под скромным и закамуфлированным названием – «Зимнее утро».
Вся комната янтарным блеском
Озарена. Веселым треском
Трещит натопленная печь.
Приятно думать у лежанки.
Но знаешь: не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?
Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.
Стихотворение «Зимнее утро» – убедительный образец поэтической искренности и благородной, благодарной мужской нежности к печальной женщине, другу «милому» и «прелестному», расставание с которым – неизбежно.
В том же 1829 году в альбоме сестер Ушаковых Пушкин изобразил молодую женщину, стоящую на дороге, у верстового столба с надписью «от Москвы 235». Он был, как известно, хороший рисовальщик.
Внешнее сходство ее с Анной Николаевной Вульф несомненно, а цифра соответствует расстоянию от Москвы до Малинников, где она тогда жила…
И еще о письмах. Надо сказать, эпистолярный жанр в творчестве Пушкина занимает особое место. На сегоднящний день эпистолярное наследие Пушкина, это один 900-страничный том, который лично я, уезжая их дома надолго, всегда беру с собой. Почему именно его, спросите вы? Да потому что письма Пушкина – это прежде всего – сам Пушкин, от первого лица, где он и комментатор, и интерпретатор своих художественных текстов, это Пушкин без двухвекового «хрестоматийного глянца». Письма можно читать с любой страницы, с любого абзаца, и они, читанные не однажды, не надоедают, не утомляют, в них Александр Сергеевич – твой собеседник, твой конфидент и неназойливый, смелый учитель жизни, всякий раз удивляющий и восхищающий то благородным сердцем, то гениальным умом.
Письма Пушкина – одно из удивительнейших проявлений его гения. Чуждые всякой искусственности, всякого сочинения, они поражают разнообразием своих особенностей; те из них, которые писаны жене или друзьям, отличаются горячностью чувства, задушевностью, порывистой откровенностью и нередко блеском остроумия; другие же письма, обращенные к лицам официальным или малознакомым поэту… несут на себе печать ясности и благородной правоты. Пушкин умеет в них быть приветлив и приятен, отменно учтив и даже когда нужно – почтителен, но решительно никогда не впадает в приторную любезность и всегда умеет избежать сухости, если только не ставит себе целью быть сухим.
Переписку с большинством адресатов женского пола Александр Сергеевич ведет по-французски. Единственная женщина, с которой практически вся переписка велась по-русски – это его жена Наталья Николаевна Пушкина. Чудесны пушкинские послания из Болдина, куда он отправился осенью 1830 года решать хозяйственные дела (подготовки к свадьбе) да и застрял в холерном карантине (Первая «Болдинская осень»).
Наталья Николаевна бережно сохранила все письма мужа к ней.
Более того, до какого-то времени были в целости и сохранности и ее письма. Внук Пушкина передал их в Румянцевский музей. (С 1861 года он находился в Доме Пашкова!) И в 1920 году они были подготовлены к печати. Целых три печатных листа! И вдруг исчезли. Никаких следов этих писем за прошедшие 99 лет так и не обнаружено. Остается слабая надежда, что эта драгоценность еще найдется. Возможно, они и по сей день находятся в какой-то частной коллекции… Эти письма, возможно, пролили бы свет и на последние трагические месяцы в жизни Пушкина.
И уж во всяком случае, они бы могли снять печать неприязни многих пушкинистов к Наталье Николаевне. На мой взгляд, почти все они, (включая наших великих поэтесс Цветаеву и Ахматову) были к ней предвзяты. Пастернак едко заметил однажды: «Лучше бы Пушкин женился на ком-нибудь из пушкинистов!»
Переписка с женой многое открывает в характере Пушкина, в его привязанностях и его внутреннем строе после женитьбы. Особенно хорошо виден переход от «афеизма» его молодости к христианской сдержанности и вере. Практически каждое письмо он заканчивает одинаково со словами «Христос с тобой и с Машей…» (дочь – НК) или «Целую Машу и благославляю, и тебя тоже, душа моя, мой ангел.
Христос с вами».
Цитировать письма Пушкина можно бесконечно. И секрет этих писем таков, что и всему остальному творчеству поэта они придают дополнительный свет достоверности и безусловной художественной правды.
220 лет эту правду и этот свет не состарили.
Полная версия статьи помещена в сетевом номере: http://gostinaya.net/?p=18490
Опубликовано в Гостиная 2019
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!