БАБЬЕ ЛЕТО
Снова осень. Этот город,
От жары устав, свободно
Раскрывает ей объятья
И вдыхает полной грудью
Свежесть и осенний бриз.
Море чуть покрыто рябью,
Блещет лунная дорожка
И манит за горизонт.
Яхты бьются корпусами,
Деревянный звук печальный
Унося за парапет.
Суховей затих пустынный,
Город спит в ночной прохладе,
Загасив свои огни.
Кот бездомный спит на травке,
Тихо радуясь приходу
Царственного межсезонья.
Благодатно бабье лето,
Я люблю тебя, как прежде,
В эти дни и в эти ночи
Снова дышится легко,
И ложатся на бумагу
Лучшие слова и строки,
Что сродни душе осенней,
И осеннему дыханью,
И безудержной тоске –
Беспричинно безутешной.
Светит лунная дорожка
И зовёт за горизонт –
В дальний край воспоминаний,
В край, где папа с мамой живы,
Где друзья ещё со мной.
Этой осенью мне сладко,
Этой осенью мне грустно…
ГИПЕРБОРЕЯ
Я думал, эта ночь прошла,
Но нет, она лишь начиналась,
Луна, как пьяная, качалась…
Из труб карельского села
Давно уже дымки не вились –
Знать, жители угомонились,
Хоть ночь была, как день, светла.
Гудком пронзило тишину –
Товарный рвался к полустанку,
Сверчков ночную перебранку
Стремило в бездну, в вышину,
Вдали уключины скрипели,
И рыбаки протяжно пели,
Да псина выла на луну.
Как все бездомные, она
Любила истово свободу,
Да ночь, да тихую погоду…
Легонько скрипнула сосна,
Пиликнула вдали гармошка,
Зудела монотонно мошка…
Я погрузился в ночь без сна.
В такую ночь глаза закрыть
И отдаваться только звукам:
Полночных дятлов перестукам,
Каким-нибудь фюить-фюить…
Здесь, в северной Гиперборее,
Все чувства капельку острее…
Собаке ж остаётся выть…
ВЕСЕННЕЕ НАСТРОЕНИЕ
Мы снова вместе в городе весны,
Мне снится – или грежу наяву:
Весна нам назначает рандеву
В том городе, где всё за полцены,
Где каждую минуту, каждый час,
И шорох волн, и птицы в поднебесье,
Где солнце, море, воздух – всё для нас,
Где, знаю, нас минует лихолетье.
ЗАПЕЧЁННЫЕ В СМЕТАНЕ КАРАСИ
Запечённые в сметане караси –
Это, вам скажу, не мёрзлый хек.
Эх, умели стряпать на Руси
Рыбку из озёр и чистых рек.
Караси, нарезанный лучок,
Да картофель – свежий, разварной,
Да нарезать мелко чесночок,
Да квасок – конечно, ледяной.
Наперво – стопарь, за ним второй,
Не заставит третий долго ждать,
Опосля – уха, блины с икрой.
Передых. Хозяйка, не зевать!
Подзапёкся с корочкой карась,
Тут ему – лимончик и укроп,
А себе – из жбана хлебный квас
И глотнуть – да так, чтоб не взахлёб,
Охладилась чтобы полость рта
Перед жаром первого куска,
А посколь коварна суета, –
Заморили прежде червячка,
Чтоб с костистой рыбкой не спешить,
Но прочувствовать и вкус, и смак,
Чтоб душа цвела, хотелось жить,
Чтоб – к чертям глаза застивший мрак,
Чтоб забылись беды – где они? –
И забылось слово «Пронеси!».
Вот и всё, что нужно в эти дни:
Запечённые в сметане караси.
* * *
Я помню, мягко падал первый снег
И сразу таял,
Зима уже готовила разбег,
И где-то лаял
Простуженно, с надрывом старый пёс…
Неумолимо
Стремглав катило время под откос,
Но мимо, мимо…
В ЭТОМ ГОРОДЕ
В этом городе пусто и жутко без грёз,
В этом городе снега как будто не видели вовсе,
Разлохматились пó ветру девичьи косы –
Под набатную музыку мартовских гроз.
На дрожащем мосту через море мечты
Я ловил в этом городе мартовский воздух,
Промелькнувшим прохожим в немыслимых позах
Удивлялся – и плакал, что это не ты.
Не броди ты за мной по пятам, пилигрим,
Нет в блужданьях моих никакого порядка,
В этом городе жизнь бессловесна и кратка,
Этот город весенний – не Вена, не Рим…
В этом городе грозы гремят без конца,
И дожди заливают и сердце, и душу,
Я – один на Земле и, наверно, не струшу,
Если вдруг ты коснёшься ладонью лица.
В этом городе в марте взорвалась сирень,
Здесь бренчат переливчато звуки капели,
Запах марта смешался со звоном апреля,
И кружится в моей голове дребедень.
А на озере густо гудит теплоход –
В этом городе поздних сиреневых вёсен,
Я вхожу в этот город задумчивых сосен,
Только сосны не те, да и город не тот…
БЕЛИЗНА
Какой-то ужас в этой белизне1
халатов, стен, бинтов, оконных штор,
я помню, что проник сюда извне
и жив каким-то чудом до сих пор.
Извне… А там другая белизна –
она навечно в памяти моей, –
там снег, и лёд, и игры допоздна,
и мир вокруг меня там был тесней.
…Но не тесней бумажного листа,
белеющего утром на столе,
его поверхность всё ещё чиста,
как светоч счастья в вечной полумгле.
1 – Строка из стихотворения Иосифа Бродского «Элегия» (1960)
Опубликовано в Литературный Иерусалим №32