ГОНКА НА ВЫЖИВАНИЕ
Нет причины для сердечной смуты —
Всё покажет и подскажет Гугл.
А давно ль стоял на перепутье,
Словно пилигрим, костляв и смугл.
Вдоль дорог расставленные знаки,
Сомневаться не позволят вам —
Обрисуют ямы и овраги,
Обозначат и кафе, и храм.
В Божий дом должна вести дорога
(От греха земного и суда),
Но когда асфальта слишком много,
Тянутся дороги в никуда.
То ли дело тихие тропинки,
И названий-то которым нет.
Они вьются, вьются по старинке,
В вечности седой теряя след.
Жизни смыслы неизменны в сути,
Незачем переходить на рысь.
Возникает храм на перепутье,
Когда сердце выбирает высь.
Белая размётка автобана
Прочертила контуры границ,
Не заметишь тропку средь бурьяна,
В полдень не присядешь у криниц.
В жажде новизны, сжимая губы,
Всё быстрей несёмся мы к концу,
И симметрию теряют срубы,
Не подбитые венец к венцу.
Хочется порою, сняв ботинки
И всезнание послав к чертям,
По утоптанной пройтись тропинке
К роще, где белеет сонный храм..
НА ОХОТЕ
Е. Гусеву
На охоте подстрелили волка –
Ненароком, совершенно зря:
По привычке дёрнулась двустволка,
Шли хотя за лосем егеря…
След кровавый тянется за зверем.
Всё трудней даётся каждый шаг,
Но так близок чернолесья терем –
Перейти бы только за овраг.
Бьётся на пределе сердце волчье,
Кровь из жил сгоняя на бегу,
И дымится киноварь отточья,
Завершая повесть на снегу.
Жгучий воздух гибельней отравы.
Пахнет ветер горечью корья.
Пулями прошитый для забавы,
Станет волк добычей для зверья.
Был преследуем, бывал голодным,
Миску не лизал он псом цепным:
Жил свободно и уйдёт свободным –
В назиданье и в укор иным.
Скоро вырастут его волчата,
Зову крови верны до конца,
Тяжкую оправдывая плату
С рабством незнакомого отца.
Воет в перелесках стылый ветер,
Тихо умирает вольный зверь.
Что он думает в минуты эти –
Кто о том расскажет нам теперь?
Хмуро смотрят егеря на волка –
Курят молча, сплёвывают зло
И сказать-то не умеют толком –
Кому больше в жизни повезло.
Но дойдёт черёд до самогона,
И заплачут, поминая мать,
Знают, что такого нет закона –
Вольных, непохожих убивать.
Плачут о матёром, о себе ли,
Кулаком пудовым стол круша,
А в порывах крепнущей метели
Всё скулит звериная душа…
ДЖИХАД
Доколе будет литься кровь? Доколе?!
Аллах, услышь предсмертный хрип раба,
И если это во всевышней воле,
Пусть не растает в мареве мольба!
Ужель повиснет, ничего не знача,
Извечная хутба: «Аллах велик!»?
Ужели Ты не слышишь горечь плача?
К слезам ребёнка оберни свой лик!
Счастливей нас твоих мечетей глина,
Что сохнет, краткий ливень переждав,
Но оседает голос муэдзина
Печальной пылью на ладони трав.
Веками мы в намазе пятикратном
Взываем к милосердию небес,
Но просьбы камнем падают обратно,
Раздоры гибельные сея здесь.
Не ради эфемерных гурий рая,
Пройдя горячие пески пустынь,
Спешит смиренная толпа людская
К подножию таинственных святынь.
Ведёт их вера в божью справедливость –
Мечта недостижимая, увы,
Что бедуину древнему приснилась
Под небом нестерпимой синевы.
Доколе будет литься кровь? Доколе?!
Безмолвствуют пустые небеса –
Ни эха, ни сочувствия, ни боли…
В пески уносит ветер голоса.
ГОРЦЫ В ГОРОДЕ
А. Ф. Ахмедпашаеву
Мы бьемся словно в приступе падучей,
Ночами нежа собственную боль –
Искали на равнине доли лучшей,
Но оказались в худшей из неволь.
Мечтая умереть от сладкой боли
На простынях пахучих горных трав,
Но, вписанные в круг глухой неволи,
Мы гаснем, грудь до крови разодрав.
А в памяти дрожит фата-морганой
Хребтов зубчатых белая гряда,
И по ночам в просветах тучи рваной
Призывно светит крупная звезда.
Густеют тени облаков во взоре,
И всё журчит утекшая вода…
Сынов своих не отпускают горы, —
Душа моя насытится ль когда?
Есть два пути из каменного плена:
Дробясь на перекатах, падать вниз;
Или, отринув с сердца иго тлена,
По вертикали подниматься ввысь.
Вовек не утолить нам этой жажды –
Не в перемене места её суть:
Привыкнув к неге, сможем ли однажды
Студёный воздух вышины глотнуть?..
Хрипим в плену уюта и привычек,
Чужие на весёлом рандеву,
А там, за гранью кованых кавычек,
Тропа уходит прямо в синеву….
АВГУСТ
Яблоками пахнут ночи и грибами,
В духоте квартир не спится до утра.
Что-то происходит в это время с нами, —
Бес ли пробует податливость ребра?
Из далёких дней на миг вернулась юность,
Хотя иней серебрит уже виски,
Нежность позабытая в душе проснулась, —
Так о море грезят зыбкие пески.
Всё прошло, мой друг, и зори отпылали,
Август сыплет звёздным ливнем Персеид,
Раня сердце недоступностью той дали,
Где остался смех прекрасных нереид.
ОСЕНЬ НА СТРЕЛКЕ
Жёлтые дали с мазками кармина
Тихо готовятся к долгому сну.
Оловом блещет речная стремнина,
Низкое небо ловя на блесну.
Осени поздней прозрачная нежность
Мёдом ложится на горечь утрат.
Сердце забыло былую мятежность –
Счастливо снова, как годы назад.
Этот пейзаж, этот свет ненадолго –
Тают мгновения: время — продлись!
Холодом дышит могучая Волга, —
Небо вбирая, — уносится вниз…
Опубликовано в Бельские просторы №6, 2019
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!