Людмила Сергеева. ДВЕ МАРИИ

Опара уже подошла, и Мария Фёдоровна вышла в сени зачерпнуть плошкой муки из мешка, что стоял, притулившись в углу холодного чулана. Вспомнив, что надо сходить к сыну, она срочно затеяла блины – порадовать внучек, а может, и сынок поест, если достанется. Хотелось успеть засветло – осенний день короток – и Мария заторопилась.
На скрип половиц откликнулась коза Машка – она реагировала на любое движение в сенях – и негромко заблеяла в хлеву за дощатой стенкой сеней.
– Маша, Маш, я здесь, – успела сказать Мария Фёдоровна, спешно закрывая, наклонившись, дверь в избу.
Привычными движениями Мария Фёдоровна на глаз кинула в опару соль, сахар, добавила, просеивая, оставшуюся муку и, придерживая блюдо, стала перемешивать тесто. Засомневавшись, надо ли ускорить выпечку, хозяйка всё-таки поставила блюдо на паровую баню – качество блинов не должно пострадать, уж лучше вообще не печь.
Проверила ещё раз дарственную на дом – пусть сын хозяйствует, а ей здесь, в старом родительском доме, даже лучше. Сюда переселилась после смерти мужа. Дом сыновья кой-как подлатали, в двух комнатах сделали ремонт, снесли печь, и небольшая кухня стала, как, смеясь, говорил сын, студией.
Пекла сразу на двух сковородках, еле успевая промазывать блины топлёным маслом. Тарелку с готовыми блинами поставила в прибережённую с праздников коробку из-под торта и замотала полотенцем, чтоб не остыли. Переодеваться не стала, но куртку надела выходную, проверила ношу с блинами; документы, осмотревшись, вложила в плотные корочки Почётной грамоты, которую ей торжественно вручили в клубе за высокие надои и первое место в социалистическом соревновании в той прежней колхозной жизни. Вот и сгодилась грамота.
Машка уже стояла возле крыльца и вопросительно смотрела своими огромными выразительными глазами на хозяйку.
– Ты со мной собираешься? Да я быстро, скоро вернусь.
Но коза сделала несколько торопливых шагов вперёд, показывая свои намерения.
– Ну, ладно, ладно пошли, – Мария Фёдоровна открыла калитку, пропуская Машку.
И две Маши пошли вдоль улицы, обходя по обочине разбитую осеннюю колею. Мария Фёдоровна с грустью всматривалась в знакомые с детства окна заброшенных ныне домов, стараясь побыстрее выйти к обжитым избам. Машка то отставала на несколько шагов, то, опередив свою хозяйку, дожидалась, чтобы та погладила её. Коза хорошо знала дорогу – с хозяйкой бывала во всех концах села и свободно гуляла везде, никогда не переходя трассы, понимая опасность, о которой предупреждала Мария Фёдоровна.
Вот и дом Евсеевых. Зайти бы, поздороваться, да некогда. Но с ней уже здоровается, открывая дверь на крыльцо и цепляясь за косяк, Раиса Петровна.
– Маша, здравствуй! Куда со своей Марией Ивановной собрались?
– Да вот блинов напекла, девчонкам отнесу, – ей не хотелось говорить об истинной причине своего торопливого похода. – Как Лев Андреевич-то?
– Вон в окошко на тебя смотрит. С утра вроде хворал, а сейчас ничего, расходился. Зашла бы, Машенька.
– В другой раз, тёть Рай. Тороплюсь, а то блины остынут.
Мария помахала в окошко, не разглядев там мужа Раисы Петровны: может, и не смотрел он в окно. Её родители давно померли, а эти ничего, шаркают, хотя и ненамного младше их.
Доверительно коснувшись друг друга, Маши зашагали дальше. В длинном заброшенном здании бывшего школьного общежития тускло светилось одно окно. Наверное, опять незнамо кто поселился. Раньше ребятня до ночи бегала, не остерегаясь, по деревне, а теперь девчонок не отпустишь просто так – обязательно проводить надо. Уже и её дом виден. Пока её… Да муж покойный не возражал бы: разве молодёжь в силах сейчас поставить такой дом? Попутчица опередила её и остановилась у железных ворот.
– Маш, Машенька, ты домой иди, проводила и ладно, – Мария Фёдоровна легко похлопывала козу по упругому боку, направляя в обратный путь, – иди, иди, я скоро приду.
Коза закивала головой, как будто соглашаясь с хозяйкой, и лёгкой трусцой послушно побежала в обратный путь.
У сына не задержалась, даже не присела. Обнялась с внучками, передала блины и велела снохе прибрать документы – сын завтра в район поедет, дом оформлять. Хотела было его подождать, да кто ж знает, когда он с подённых работ придёт. Девчонки радостно засобирались к Машке, но бабушка остановила их:
– Домой её отправила, добежала уж, наверное, – так и ушла Мария Фёдоровна, не узнав, удались ли блины.
Грязные плотные сумерки цеплялись, заставляли побыстрее добираться до редких уличных фонарей. Натужным кашлем заскрипело крыльцо общежития. Кашель оранжевой точкой приближался к Марии и застыл в виде незнакомого молодого мужчины.
– Здрасьте, – сказал тот, опустив сигарету, и, резко развернувшись, пошёл назад к скрипучему крыльцу.
– Здравствуйте, – протяжно откликнулась она на приветствие.
Наверное, ровесник её сыновей, но какой-то странный: Мария не смогла найти точное слово для характеристики незнакомца и наклонилась, выискивая под ногами твёрдые участки с жухлой травой.
Вон и фонарь около дома маяком указывает родную гавань.
– Маша, иду, иду, – громко позвала Мария Фёдоровна козу, но та не отозвалась.
– Маша, Маш, – уже настойчивей и призывней повторила Мария, но ответа не получила. Ей не понравилось, что Машки у калитки не было: не должна её умница коза уйти, не доложив хозяйке о своих намерениях. Они умели как-то обо всём договориться и никогда друг друга не подводили. Всё село удивлялось и умилялось, глядя на эту парочку, когда те неторопливо шли в магазин, а потом возвращались, разговаривая о чём-то своём, только им ведомом.
– Вон, – говорили, глядя на них, – Маши идут.
Всю родню Марии Фёдоровны Машка признавала, но хозяйку выделяла. Внучки, как только придут, тут же к Маше – украшать: то бантики на рожки прицепят, то корону привяжут, то попону примеряют, что вырезали из старой дублёнки. Но попона Машке не нужна – её густая, плотная палевая шерсть отливала блеском даже ночью. Какие только украшения не привязывали на шею, не вызывая никакого протеста у Машки.
– Бабуля, – спрашивала младшая Оля, обнимая козу, – а может, наша Машенька заколдованная принцесса?
Мария, спотыкаясь, спустилась на берег заросшей ветлой речки, где козочка днём любила бывать. Вокруг стояла беззвучная тишина – даже на трассе вдали не слышны звуки чужой жизни. Беспокойство переросло в тревогу, а тревога в нарастающую панику: Мария, не видя и не разбирая стороны колеи, заторопилась, окликая козу, обратно по дороге к сыну: может, не дождавшись хозяйки, Машка сама отправилась на её поиски, успокаивала себя Мария Фёдоровна.
Когда мать вошла в дом, Андрей сразу понял: что-то случилось и встал навстречу из-за стола, так и не приступив к ужину.
– Машка пропала, – выдохнула Мария. Следом за ней выдохнул и сын, уже с облегчением.
– Да найдём сейчас нашу Машу, – успокаивал он мать, уже надевая сапоги.
– И мы, и мы, – загалдели было девчонки, но отец их остановил:
– Дома оставайтесь, а то ещё вас искать придётся.
Мать с сыном пошли по разные стороны разбитой колеи: он – спускаясь к речке, а она – ближе к избам. Около пустующих домов Мария останавливалась и звала Машку особенно громко, надеясь, что та забрела в заброшенный двор. Так, поочередно оглашая окриками улицу, они дошли до калитки – Машки нигде не было. Андрей пошёл дальше за автотрассу, а матери наказал ждать в доме: вдруг коза вернётся.
Мария заглянула в хлев, вышла в огород, окликая и всхлипывая:
– Маша, Машенька, да куда ж ты подевалась?
– Мам, ну, завтра засветло ещё поищем.
– Да, да, завтра. Ты иди, иди, Андрюша – даже поесть не успел.
Прилегла, не раздеваясь на диван, боясь уснуть и не услышать возвращения Машки. Спать – не спала, но, задремав, вздрагивала от невыносимой тяжести, причину которой тут же вспоминала. В забытьи она проходила ещё и ещё раз по известной до последнего кустика дороге, пытаясь найти какие-то подсказки, и встретилась взглядом с незнакомцем, который суетливо поздоровался с ней, и тут же отметила, что после общежития она не видела на дороге характерных шариков, которыми почти всегда Машка метила свой путь. Тогда-то подумала, что уже темно – ничего не видно, а вот сейчас уверена, что не было, не было Машкиных меток.
То ли поздней ночью, то ли ранним утром позвонил старший сын, который был на заработках в Москве (всю страну там сгрудили!):
– Мам, Машка-то не пришла?
– Андрюша тебе сказал?
– Ну да.
– Сынок, пропала Маша-то.
– Мам, а ты в полицию позвони.
– В полицию? Да ты что? Будут они моей козой заниматься… У них и так делов полно.
– В общем, так: заявляй без разговоров, а там видно будет. Я тебе сейчас телефон сброшу, позвонишь.
Немного погодя телефон пискнул полученной SMSкой. Мария смотрела на номер, не зная, что делать дальше, но ведь сын старался, узнавал, спросит с неё… И, подавив волнение, она позвонила. Ожидала насмешки и отказа, но удивило, что с ней разговаривали серьёзно, задавая уточняющие вопросы. Когда речь зашла о козе, собеседник, помолчав, продолжил расспросы, как показалось Марии, несколько понизив голос. Разговор закончился обещанием: ждите, к вам приедут, чему она не очень поверила. Ну и ладно – позвонила, справилась, отчитается перед сыном, и пошла, раздвигая серый рассвет осеннего дня, по улице, вглядываясь в мутные прогалины.
На своём крыльце её уже поджидала Раиса Петровна:
– Маша, здравствуй-ка, ты куда в рань-то такую? К Андрею?
– Тёть Рай, Машка у меня пропала, – и, не совладав с собой, уткнула мокрый нос в край платка.
– Да ты что? Может ушла куда-то? – Раиса Петровна ухватилась за спасительный косяк.
– Ну куда она уйдёт без спросу-то? Сами знаете, какая она.
– Знаю…Твоя Мария Ивановна на диво всей деревне – век живу, а такую козу не видела. Пойду на зады схожу, покликаю.
– Да куда уж вы, тёть Рай, сидите дома, смотрите в окошко, может, и пробежит моя Маша, – и пошла дальше по скользкой обочине, то и дело оступаясь в колею.
– Маша, я позвоню… – Мария Фёдоровна не услышала, кому собирается позвонить Раиса Петровна и какие силы мобилизовать на поиски козы.
Телефон остановил её на полдороге к сыну – наверное, он звонит, но номер незнакомый. Строгий мужской голос представился, сказав, что он майор и начальник чего-то (чего – она от возникшего напряжения не поняла), и стал задавать ей вопросы: она ли это и обращалась ли по поводу пропажи козы. На все вопросы Мария с готовностью отвечала «да» и только на последний вопрос, не нашлась ли коза, виновато сказала:
– Нет, не пришла она.
– Ждите, к вам выезжают, – закончил опрос строгий майор.
Мария заторопилась назад, не понимая, рада ли она такому развитию событий или её донимает чувство неловкости перед занятыми людьми.
В дом не зашла: дорога из района недолгая, полчаса – и доедут, если и правда собрались. Белую «Ниву» она заметила ещё до того, как та съехала по крутому откосу с трассы в глубокую лужу, которая не высыхала даже летом. Мария облегчённо вздохнула, когда машина выкарабкалась на грунтовку и, болтаясь, стала осторожно пробираться по разбитой колее. Безошибочно повернув к её дому, внедорожник замер у некрашеных покосившихся ворот.
Двери с обеих сторон открылись, но вышел только один с пассажирского места:
– Мария Фёдоровна?
– Я это, я, – заторопилась та с ответом, – может, в избу войдёте?
– Войдём, если пригласите, – из машины вышел и второй – их участковый, узнала его Мария, и оба направились за ней.
Как мои, опять подумалось Марии, но при должности.
– Позавтракаете? – спросила, пожалев, что не оставила теста со вчерашних блинов.
– Давайте сначала о деле, Мария Фёдоровна. Большое у вас хозяйство? Много скотины держите? – наверное, начальник их участкового, подумала Мария, а какой молодой.
– Когда-то держала, а сейчас корма неподъёмные, да и муж помер. Несколько золотистых кур оставила, видали – во дворе красавицы ходят? Кошка опять же… Её считать?
– Кошку можно не считать. Про козу расскажите, – старший, как его определила Мария, направлял разговор.
И она, вздохнув, стала рассказывать гостям, как кормила зимой козочку из бутылочки, как закутывала её на излете зимы в шубу, как та слушала, понимая, откровенные признания хозяйки. Вытерев слезы, Мария закончила:
– Вечор пропала.
– Не подозреваете ли кого, Мария Фёдоровна? – несмотря на молодость, начальник умело ловил моменты, когда Мария была особенно открыта.
– Да кого ж подозревать то? В этом конце улицы уже давно никто не живёт, а по ту сторону – все свои, родня, только в общежитии незнамо кто поселился.
Лишь сейчас Мария про себя определила того незнакомца – изношенный какой-то. Она опасалась ненароком обвинить незнакомого человека.
– Что за общежитие? – продолжал опрос старший.
– Раньше школьники там из соседних деревень в распутицу ночевали. Здание заброшено давно и на балансе не значится – мне сноха говорила, – делилась Мария известными ей сведениями, – говёшек после общежития не было, – доверительно сообщила она о результатах своего расследования.
– Каких говёшек? – недоуменно спросил молодой начальник.
– Какашек, – разъяснил молчавший до сих пор участковый.
– Что ж, говёшки – это важные вещественные доказательства, – надо съездить в это общежитие, побеседовать, – обратился он к знатоку сельской жизни, и оба вышли из избы.
– Чай бы надо поставить да на стол что-то собрать – работают люди, – может, и блины испечь успею, – Мария закрутилась в привычных до автоматизма движениях.
Сколько времени прошло, она не замечала, но всё было готово, чтобы запустить блины. Вышла в переднюю глянуть, что там на улице.
У ворот стояли, разговаривая, её Андрей и тот, который главный. Мария постучала в окно, движением руки приглашая в дом. В ответ они замахали ей, вызывая выйти.
– Незнакомец-то ваш с богатым криминальным прошлым, – районный гость протягивал ей телефон, – ваша?
Андрей, улыбаясь, смотрел на мать, как та со вниманием всматривалась в экран: напуганная Машка с недоумением глядела на неё.
Ошейника, который старательно плели из бисера внучки, на Машке не было.
– Откуда? – охнула Мария.
– Коммуникейшен, – ответил тот.
– Где она, жива? – может, Андрей что знает: Мария вопросительно посмотрела на сына.
– Постоялец общежицкий козу успел перепрятать, на ферме она, – разъяснял ей начальник, – нашли, сейчас доставим.
– Да какая ферма, давно всё порушено и заросло, – с недоверием возразила Мария.
– Там как раз и надёжнее прятать: никого нет, и не слышно, и не видно, – подал голос молчавший до сего Андрей.
Мария заметалась: бежать что ли туда?
И в это время из проулка, будто крадучись, осторожно выползала «Нива», а за ней, перехваченная буксировочным тросом, покорно семенила её Машенька.
– Да что вы! Рази можно? – бросилась к ней Мария.
А коза уже бежала навстречу своей хозяйке, та на ходу высвобождала любимицу от пут. Машка уткнулась в подол Марии, жалобно блея о своих бедах.
– Теперь видим, что коза точно ваша, – мужчины с удивлением и какой-то завистью смотрели на картину не постановочного счастья.
– Маша, Машенька, – Мария обнимала и гладила козу.
– Так вы обе Марии? Ну, что, стажёр, поздравляю тебя с первым раскрытием, – участковый направился к машине.
– А блины, блины попробуйте, – вспомнила Мария, что у неё всё готово к выпечке.
– Спасибо, Мария Фёдоровна, в другой раз, – захлопнул дверцу «Нивы» стажёр.