Лидия Григорьева. СНЫ В СИНАЙСКОЙ ПУСТЫНЕ

* * *
Тайно в империю въехав,
тайно ее покидаем.
И хорошо, что не пёхом –
едешь, тоскою снедаем,
в еврокомфортном вагоне
или летишь на «конкорде»
житель иных Патагоний –
с гордой кручиной на морде.

Буде господняя милость –
всюду закон непреложен –
выпрем Россию на вынос
мимо прилежных таможен.

Споро просеяв пространство
сквозь потогонное сито,
выпьем за гвоздь постоянства
в рваной обувке транзита.

В лапах тоски завиральной
чует, что песенка спета,
житель Деревни Глобальной –
муха в сетях Интернета.

Мы ж, с переменным успехом,
все в чемодан покидаем,
тайно в империю въехав.
явно ее покидаем.

ТОСКА  ПО  СНЕГУ

Как много красоты в заброшенной аллее:
и снежные цветы, и вьюжные лилеи,
молочные стога, вся в белых перьях липа –
глубокие снега, любимые – до всхлипа…

И негу, как нугу тянуть. Как конь телегу
сквозь мир тащить тугу: свою тоску по снегу.
Мочалить бечеву страданий – до момента,
когда влетишь в Москву из захолустья Кента.

Во все концы видна (и Гоголю из Рима)
страна, как купина, стоит – неопалима.

В заиндевевший дом войдешь (следы погрома),
любовию ведом (как Пушкин из Арзрума).

Смирись и не базарь: живешь, не в гроб положен,
хоть и один, как царь, (и как в Крыму – Волошин).

Количество пропаж спиши на Божью милость.
Вокруг иной пейзаж – все видоизменилось:
от Спаса-на-крови и до владельцев новых
на Спасско-Лутови-новых лугах медовых.

СОН В СИНАЙСКОЙ ПУСТЫНЕ

     Р. Б.
Спи.
Покрывалом Синайской пустыни и небом,
взметнувшимся над головою —
укрою.

Спи.
Звездный путь гипнотических диких гусей
над тобою восстал —
ты устал.

Спи.
Ветер звездное просо так густо и пряно
над нами просеял —
у горы Моисея.

Спи.
Головой на восток, ну а ноги туда,
где горит бедуинский костер —
ты простер.

Спи.
Ведь английская поздняя ночь не напрасно
бела и туманна,
как небесная манна.

Спи.
Там, где сон тебя тяжкий
железной узорной уздою взнуздал —
ты устал.

Спи.
Распластавшись от моря до моря, в пустыне,
и как рукавицу за пояс —
заткнув мегаполис.

Спи.
Мой избранник.
Спи, межзвездный скиталец и странник.
Пусть очнется душа на рассвете
в монастырской мечети

ВЕЙМАРСКИЕ СТРАСТИ

«…О Шиллере, о славе, о любви.» 
                                                            А.С. Пушкин

Здесь гордый Гете почивал,
безмерной славой утомленный.
А что же Шиллер? Разве мал
его талант непревзойденный?

«Вам не понять, дорогой курфюрст,
малой одной детали:
мокнет под окнами дряхлый куст,
хмурятся дымные дали.»

«Я выбираю одно из двух:
кто-то из нас сфальшивил…»
«Знать я хотел бы из третьих рук:
как поживает Шиллер?»

«Ваш ли фальцет или мой баритон —
петь хорошо дуэтом…»
«Только скажите, все так же он
первым слывет поэтом?

Хоть и пою я, как пьяный лев —
Вам отказать не смею…
После всего покажу, осмелев,
дивную эту камею,

что из античных глубин извлекли.»
«Можно ее потрогать?..»
«Снова, поверьте, я на мели:
канули деньги в пропасть.»

«Но на камею ушли гроши!»
«Древность — дворец творений!
Правда, что Шиллер живет в тиши?
Самолюбивый гений!»

«Эту балладу до дна не испить,
коль не извлечь примера…»
«Я не осмелился в землю зарыть
страсть коллекционера.»

«Так, как мы с Вами, споет не всяк…
Правда — мирами движет.»
«Правда, что Шиллер давно иссяк
и ничего не пишет?

Правда и то, что от злых годин
я изнутри обуглен.
Дымно и душно: опять камин
бурым топили углем.»

«Как бы осенняя морось и мразь
голоса нас не лишили.
Так что, прощайте…» «И все же, Князь,
как поживает Шиллер?»

ПАПА  В  АВИНЬОНЕ. 1375 ГОД

Папа, Папа, слышишь, в Авиньоне
варят звезды на мясном бульоне,
ветер в дом влетает на метле,
чтоб вертеть быка на вертеле.

Папа, Папа, видишь ли? До срока
прилетел из Африки сирокко,
прах и тлен сдувая с маловеров
в трапезной чудовищных размеров.

Это все проверено на деле.
Золотой сквозняк гуляет в теле.
Золотая тьма царит в душе.
Туша, глянь, обглодана уже.

Наступают времена иные.
Дуют в щели ветры продувные,
вихри мглы взметая без конца
на просторах папского дворца.

Не пора ли поменять жилище?
Грубая и радостная пища
разморила воинство Христово
у подножья Божьего престола.

Жаркий ветер проникает в поры.
Заговоры всюду, заговоры
в злых ущельях папского дворца.
Господи, не отврати лица!

Или при дворе лихие нравы,
или повар подложил отравы,
или ветер веет из пустыни –
как покров последней благостыни.

Опубликовано в Гостиная 2019