Леонид Поторак. ПОСЛАНЕЦ МОЙ НЕПОЛНОМОЧНЫЙ

Леонид Поторак – замечательный лирик, продолжающий традицию Серебряного века и одновременно не перестающий удивлять многообразностью своего поэтического дыхания. Его лирический герой чутко и тревожно вслушивается в изменения мира – в поисках исчезающего прошлого и ещё не свершившегося будущего. Поэзия Леонида полна дыхания, и за каждой строкой здесь сквозит «движенье тайное вещей».

Юлия Шокол

ИНТРОДУКЦИЯ

Я выхожу на балкон посмотреть на град.
Рамы скрипят.
Чёрную мельницу вертит вечерний гром.
Что-то изменится, чувствую всем нутром;
В какую ни лезь дыру,
Мы в узелке у грядущего, на ветру.
Это не буря несёт над землёй пыльцу,
Это ты подносишь меня к лицу,
Это лист, предчувствующий глаза.
Позади грозы небесная полоса,
Где золотистою коркой иной земли
Жёлтое слово высветится вдали.

АВГУСТ

Я не сдавался никому,
Помимо августа, пожалуй,
Когда распугивает тьму
Вечерний гром над гаражами,

Когда гроза рождает вдруг
Не застланную мглой полоску
И жёлтый свет, и тонкий круг
От чашки на столовых досках.

И вечером, и вообще –
Я в августе всё время вижу
Движенье тайное вещей,
В иные месяцы недвижных,

И жёлтый свет, и тонкий круг
От чашки на столе дощатом,
Как будто от тебя, мой друг,
Мне сообщаются закатом.

Как будто из иного дня,
Когда, не встретившись с тобою,
Я шёл, и с яблонь на меня
Сходило пламя золотое;

И оттого, что я горю,
Я так же тайно торжествую,
Как будто этим я дарю
Тебе, далёкой, жизнь иную.

Когда-нибудь в час труб и крыл
Воздастся, может быть, сполна мне
За то, что музыку любил
И вещи называл словами,

И, может быть, заметит внук,
Меня ворочая под лупой,
Тот жёлтый свет и тонкий круг
От чашки на дощечке грубой.

Но ты храни меня, храни,
Сама не ведая об этом,
За эти медленные дни
На медленном исходе лета,

За жёлтый свет и тонкий круг
От чашки на доске неровной.
Не выпускай меня из рук,
Мой ангел неправдоподобный!

* * *
В нашем доме нет огня
Ходят кони сквозь меня
На распахнутом балконе
Сплю с полночи до полдня
На балконе ходят кони
Лунным стременем звеня

Завтра встретимся с женой
Кто-то есть в ночи живой
В тёмных призраках растений
Ходят кони под луной
Завтра будет день осенний
День овсяный
день ржаной

В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

1
Бывает ходишь по квартире
Замрёшь неведомо зачем
Одни заботы жизни мирной
Теперь колотятся в плече
И голос тонкого эфира
Заговорит в таком ключе

2
Год прожит
в этот час полночный
Пора итожить жизни треть
Посланец мой неполномочный
К чему тебе напрасно петь
Каким скажи небесным силам
Ты подчиняешься творя
Лишь то что непроизносимо
Очерчивая как моря

3
Весна уже не понарошку
Я новых встреч с тобой ищу
За эту сжатую в ладошке
Пренебрежимую пращу
От увядающих растений
Не отворачивай лица
Их увяданье есть цветенье
Хотя с обратного конца

4
О как легко роднится с нами
Невыносимая страна
Когда над чёрными водами
Ночным огнём озарена
Когда перед границей года
Твой город коркою укрыт
Не все любовь не всё свобода
Но всё с тобою говорит

5
И хорошо что наши домы
На разных сторонах земли
И хорошо поскольку кто мы
Когда не музыка вдали
И вдруг почувствовав на коже
Касанье из небытия
Мы не узнаем скажем Боже
Незримы ангелы твоя

* * *
Декабрь; неясен, нездешен
Декабрь. Исчезнет – пойму.
За окнами наших скворечен –
Декабрь, декабрь в дыму.

Проснёшься; в тумане округа;
Декабрь; в глазах облака.
Ты скажешь мне – вытяни руку,
И я понимаю – рука.

И как расступается иней,
Мы выйдем из мрака наверх:
Декабрь; я в шумном и синем;
Фонарь на моей голове.

Потом заметёт голубое,
Земное застынет, звеня;
И всё же я думаю: кто я,
Когда ты не видишь меня?

Когда ни восторгом, ни страхом,
Ни тонкой тревогой любви, –
Прохладный скользит амфибрахий
На влажные жабры мои

* * *
Как я боюсь привыкнуть
К тому, что это так:
Воинственно курлыкнув,
Жена идёт во мрак.

Ей видятся в кровати
Такие города,
В каких не побывать мне,
Наверно, никогда.

Я сплю под стенкой белой,
И спрашивают сны
Меня: а что ты сделал
Сегодня для жены?

Что если ночи эти
Не выбиты в бою,
То я ещё на свете
Чему-то предстою.

Как города огромны,
Как ночь на них длинна.
Не всё равно ли, кто мы,
Откуда мы, жена.

Вот локон твой всклокочен,
И простыни белы
Под ним; и ночь за ночью
Грызут на них углы.

* * *
Кода.
Кончается месяц июль,
Достойный вниманья поэта.
Ничто не случайно. Заглянешь за тюль, –
Идёт за приметой примета:

Шумит перекличка живого в лесу,
Горячий репейник трепещет,
Паук, между веток застыв на весу,
Плетёт необычные вещи;

Чайки с собаками делят эфир;
Трамвай голосит над рекою,
Играя за окнами наших квартир
Немыслимою синевою.

За всем этим следует что-то ещё,
Чего-то иного начало.
Вьются над битою алычой
Бабочки адмиралы;

К полудню жара заливает большой
Пустырь, где колеблется вереск.
За всем этим следует что-то ещё,
Какой-нибудь август, надеюсь.

И даже когда уберут алычу
С дорог специальные люди,
И я на удачной строке замолчу,
Там что-нибудь всё-таки будет,

Там что-то останется, Боже ты мой,
Творящий за месяцем месяц, –
Какая-то чёрточка у запятой,
Какой-нибудь август, надеюсь,

Какой-нибудь атом, лежащий в пыли,
Незримый, – останется рядом;
Он будет ничем и ни с кем неделим;
Спасибо; мне нравится атом.

И вот, начиная примерно с конца
Июля, до берега лета,
По всем палисадникам пахнет пыльца
Ни с чем не сравнимого цвета,

В траве от неё тяжелеет пчела,
Пчелиную чувствует радость,
Вступая в расцвет своего ремесла, –
Тогда начинается август;

И будет трамвай проплывать над рекой,
Пестрящей утиною корью,
В пространстве, заполненном краской такой,
Подобранной в детстве для моря.

Ты думаешь, я всё не вытяну нить,
Слова волоча за словами,
Но это моё ремесло шевелит
Моими сухими губами:

Мой царь травяной, нам не вечно, звеня,
Тревожить горячие ульи, –
Ты кончишься, август мой, но и меня
Не сможешь оставить в июле;

И там оглядишься: иная близка
Пора; и пока мы как будто
Не знаем, – сентябрь основные войска
Подводит на наши редуты.

Туман; и собаки над жёлтой листвой;
И чайки с трамваями спорят
В пространстве, заполненном краской такой,
Подобранной в детстве для моря;

И мне остаётся не голос, но звон,
С которым, допустим, цикада
Прощается с летом; я счастлив, что он
Не может быть понят превратно;

Грячий репей или запах дождя
Из прошлого времени года,
Цветенье, цветенье, но, чуть погодя,
За всем этим следует кода,

За всем, мой немыслимый, этим и тем,
Неназванным, месяц мой, дай мне
Закончить, – не здесь ещё, август, но где
Уже не достанет дыханья,

Поскольку иначе не встретят конца
Слова, заполняя пустоты,
Здесь хватит,
держащий меня у лица, –
Ты знаешь,
Здесь хватит работы.

Опубликовано в Эмигрантская лира №4, 2022