***
Что тишина, что чистая страница –
молчание,
отпущенная птица,
конец строки,
неверие в отеческие руки
и горе преждевременной разлуки,
и тень тоски,
отчаянье,
желание чужого,
живое ожидание большого:
да будет дождь!
А ты легко предметы именуешь
и дверь мою, конечно, не минуешь.
Войдёшь?
***
И отгорело, и остыло,
И вышло прочь,
А всё, что было, всё что было –
Трава и ночь.
И то, ночное, травяное
Я помню так,
Как будто это – кровяное,
Как будто знак
Остановиться и забыться
В чужой руке.
И слушать, как живёт и длится
Вода в реке.
***
Над городом зависла тишина,
Молчит будильник, сбившийся со счёта…
Мне снова снится белая стена
И поезда ребристая спина,
Скрывающаяся за поворотом.
По рельсам, что натянуты струной,
Летит он, невозможный и блестящий,
Над необъятной ветреной страной,
Нарочный, скорый, внеочередной,
Внезапный поезд.
Мой и настоящий –
Короткий поезд в сторону весны
Из моего отчаянного быта…
Зачем, скажи, я вижу эти сны,
Зачем, скажи, топчу ногами сныть
На полустанке, Богом позабытом?
Я всё пойму когда-то. А пока
На ветке тупиковой, сиротливой
Пустых вагонов серые бока
Погладить так и тянется рука
Нетерпеливо.
***
Река не покидала берегов,
Текла себе, текла неторопливо.
Все ждали небывалого разлива,
И каждый был по-своему готов
Уйти под воду, выплыть из воды,
Вцепиться в разбухающие вёсла…
Бывают же такие злые вёсны,
Когда все ждут отчаянно беды.
Хранилась незатейливая снедь
На антресолях, чердаках, под крышей.
Об этом говорили громче, тише –
О марте, о воде и о весне.
Над городом кружились облака.
Бежали дни и выходили сроки,
И в этом напряжении высоком
Текла неторопливая река.
***
Коротаем день до вечера,
Тащим горе на плечах.
И сказать друг другу нечего,
И немыслимо молчать.
На холстине неба серого
Запятые воронья.
Так и мечемся растерянно –
От неправды до вранья.
И чего бы ни хватало нам –
Нет достатка здесь ни в чем,
Так и маемся, усталые –
Ни тепло, ни горячо.
Хоть открылись нам вчера ещё
Двери настежь, чтоб уйти,
Каждый на своём пожарище
Остаётся взаперти.
***
не помнить встреч ненужных,
фраз неискренних,
отправить всех завистников к чертям.
готовить ужин
как всегда
по-быстрому,
в кастрюле иероглифы чертя.
как будто надломили да и бросили.
теперь уж ворожи – не ворожи.
а впрочем,
так всегда бывает осенью,
когда не умер, но уже не жив.
а в сентябре туман под утро пенится,
ложится на продрогшие кусты.
и непременно что-нибудь изменится –
вот только бы дождаться,
не остыть.
***
Предсказуемо и гладко
Мир уходит на покой:
С клёна сыплются крылатки,
Гнётся ива над рекой,
Солнце падает за ельник,
Город прячется в тени,
Ускользает понедельник
Из усталой пятерни.
Чёрный мост скрипит и плачет
О несбывшейся весне.
Всё закончилось. И начат
Первый снег.
***
Поезд уходит – что проку в мирской суете.
Город притих в потрясении. Кто-то уехал
Стать потерявшимся в чаще раскатистым эхом
Или исчезнуть в молчащей лесной темноте.
Поезд уходит – не будем скрывать – в никуда.
Он не вернётся и он не вернёт пассажиров.
Мы остаёмся. И знаешь, мы всё ещё живы,
Раз провожаем летящие в ночь поезда.
Поезд уходит, а мы остаёмся смотреть,
Сердце настраивать в такт безразличным колёсам.
Так – поневоле – становишься полностью взрослым,
Наполовину живым и счастливым на треть.
Опубликовано в Образ №4, 2021