Свадьба русских (равно и других этносов) представляет собой своеобразную народную пьесу со многими картинами и действующими лицами. Последние призваны играть свои роли на протяжении всего свадебного действа.
Действа эти проходят в реальном пространстве: в конкретном городе, селении, доме, квартирах. Но свадьба –это игра. В народе говорят: играть свадьбу, сыграли свадьбу. Следовательно, реальное пространство, где проходит конкретная свадьба, оказывается игровым, охватывающим события от сватовства, запоя, сговора и до завершения (тушения) свадьбы.
В основе свадебного сюжета лежит своеобразный конфликт двух сторон, одна из которых (сторона жениха) брала себе дополнительные рабочие руки и продолжательницу рода. Сюжет состоит из последовательно развивающихся картин, которые разыгрываются всеми участниками свадьбы в соответствии со свадебным сценарием.
В начале сюжета чётко разведены по принципу «своё» и «чужое» пространства жениха и невесты, представленные домами их родителей.
Не случайно в свадебных песнях жениха называют чуж-чуженином. Между названными пространствами размещена нейтральная зона, а именно: дома соседей, улицы, дороги и даже целые селения, где в реальной жизни встречались (встречаются) представители обеих сторон. Задача свадебного сюжета объединить реальные «своё» и «чужое» пространства путём превращения их в одно общее пространство –«своё» для вступивших в брак и их родни.
Действительно, в процессе реализации свадебного сюжета оппозиция «своё –чужое» разрушается, обособленные до свадьбы реальные пространства сливаются в одно игровое пространство, которое после тушения свадьбы становится реальным. И, естественно, возникает вопрос: какое место занимает частушка в свадебной игре и как она связана со свадебным сюжетом?
Проблема бытования частушки на русской свадьбе до сих пор практически не исследована, хотя представляет научный интерес.
Внимание учёных было сосредоточено прежде всего на изучение свадебных обрядов и поэзии XIX –начала ХХ веков, когда традиционная свадьба ещё сохраняла своё лицо.
Такой подход был правомерен и необходим, ибо русская старинная свадьба до недавнего времени принадлежала к числу недостаточно изученных.
Трудности же изучения определяются рядом причин.
Во-первых, ощущается нехватка фактического материала, так как многие регионы, к примеру Башкортостан, были слабо охвачены собирательской работой вплоть до 30–60-х годов ХХ столетия.
Во-вторых, имеющиеся материалы хранятся большей частью в местных архивах, которые разбросаны по необъятной территории нашей страны, плохо организованы и описаны, а потому малодоступны исследователям.
В-третьих, на части описаний свадеб 20–80-х годов ушедшего века, находящихся в архивах и опубликованных, лежит печать тенденциозного отношения некоторых исследователей ко всему новому, что появлялось на свадьбе (в том числе и после Октябрьской революции 1917 г.). В частности, так они относились к частушкам, пение которых на свадьбе рассматривалось как акт разрушения последней. Фольклористы, придерживающиеся данной точки зрения, не учитывали, что наряду с разрушением старинной свадьбы имели место и творческие попытки народа приспособить популярные и доступные всем частушки к свадьбе в условиях решительных исторических преобразований и формирования новых общественных отношений в стране.
Вот почему ученые не только не фиксировали тексты частушек при записи свадеб, но и даже не упоминали о них.
Однако процесс внедрения частушки в свадьбу был настолько активен, что сведения о нём просочились в описания обрядов, сделанные не посвящёнными в тонкости фольклористических дискуссий студентами, а также на страницы художественных произведений, в фольклористическую и этнографическую литературу.
Её заметили и крупные учёные.
Например, И. И. Земцовский в статье «Песенный быт Костромской деревни» пишет, что в «районе издавна были распространены разнообразные частушки: свадебные, масленичные, плясовые». Э. В. Померанцева, анализируя фольклорный материал подмосковного села за 100 лет, также указывает на бытование серии именно свадебных частушек. Аналогично высказывается И. В. Ефремов, изучавший вологодскую свадьбу, Н. П. Колпакова, В. Е. Гусев, Т. М. Акимова, М. М. Шубровская, А. Яшин и другие.
Рассматривая вопрос о влиянии частушки на литературу, В. Бахтин писал, что «всегда частушка там, где речь идёт о свадьбе, о веселье, о пляске. Почти всё описание свадьбы у Фроловых («Страна Муравия») –пересказ частушек и плясовых выкричек».
Обнаруживается определённая последовательность появления частушки в свадебном сюжете. Прежде всего, частушки пели на посиделках, где молодёжь занималась рукоделием и веселилась. Посиделки, как известно, непосредственно в свадебный сюжет не входили. Однако они нередко проводились в домах просватанных девушек, которые должны были вечерами готовить себе приданое с помощью подруг.
На Печоре, занимаясь рукоделием, молодёжь перемежала работу пением песен и частушек, среди которых были и частушки со свадебной тематикой.
Затем частушки стали петь в свадебных обрядовых ситуациях, где главную роль играла молодёжь, а именно: на девичнике, во время «плаканья и красования» невесты, когда последняя прощалась «с девичьей волей». По Ефремову, с помощью частушек подруги невесты, продав её жениху и выходя из-за стола, прощались с ней. В Сара131 Иван Карпухин товской области их поют на вечере, когда «невеста из девок выписывается».
Следующим актом свадьбы, где появилась частушка, был пир. Так, Н. П. Колпакова отмечала, что во время пира молодёжь пела в сенях под гармонь плясовые частушки и частушки, фиксирующие новые свадебные обычаи. Пожилые же участники свадьбы исполняли старые хоровые песни.
Старшее поколение твёрже держалось традиций, долгое время, по свидетельству фольклористов Д. К. Зеленина, Е. Э. Линёвой и других, предвзято относилось к частушкам. Понадобилось несколько десятилетий, чтобы отношение к новому жанру изменилось и чтобы среднее и старшее поколения стали носителями частушек, усвоенных ими в молодости. И теперь, как указывают В. Е. Гусев, Э. В. Померанцева и другие, участники свадебного пира пляшут и поют частушки. Появлению частушек на пиру, видимо, способствовало пение там «озорных» песен типа «Барашечка наш чёрненький», которые сменялись весёлыми припевками 1 .
Позднее частушки стали петь и в других обрядовых ситуациях. Например, в Горьковской области их поют во время сватовства и утром после брачной ночи, когда тёща угощает зятя яичницей (дер. Убежицы Белгородского района), на пропое и сговоре (дер.Хахалы Семёновского и Второе Чёрное Уренского районов), при отъ езде к венцу (дер. Теплово Кулебанского района), во время угощения подруг невесты, принёсших постель в дом жениха (дер. Кирилловка Арзамасского района), а в дер. Белое Озеро Майнского района Ульяновской области их поют на второй день после свадебного пира.
В Московской области твёрдо бытует обычай ряженых петь специфические частушки, когда они с курицей и петухом в руках идут будить невесту.
По нашим наблюдениям, на русской свадьбе в Башкортостане частушки встречаются во всех отмеченных выше картинах. Много их поётся на пиру и во время поисков «ярки» –невесты после брачной ночи.
Частушки стали проникать на молодёжную часть свадьбы уже в начале ХХ века в связи с возрастающей популярностью жанра и в связи с утратой веры в Бога, а также в магическую силу слова и обряда 2 . По свидетельству И. В. Ефремова, «…и до Октябрьской социалистической революции в Корбаганской свадьбе частушки занимали видное место во время плаканья. Частушки пелись наряду с причитаниями невесты и песнями… И уже в 30-х годах частушки заняли ведущее место во время «плаканья и красования» невесты. С тех пор частушки прочно вошли в обряд, ни одна свадьба не проходила без них».
Информаторы М. А. Зимнянова (68 лет), З. И. Обухова (63 года), А. М. Евсеева (60 лет) из Горьковской области утверждают, что частушки эротического содержания исполнялись на свадьбе до начала 30-х годов ХХ в. На давность распространения частушек на свадьбе указывали также И. И. Земцовский, Н. П. Колпакова в упомянутых выше работах.
В 50–70-х гг. ХХ века частушка укоренилась в свадебном фольклоре, что подтверждается материалами фольклорных экспедиций Стерлитамакского государственного педагогического института, и занимала на свадьбе едва ли не ведущее место. В начале III тысячелетия, как свидетельствуют записи свадеб 2000–2008 гг. преподавателями и студентами Стерлитамакской государственной педагогической академии им. Зайнаб Биишевой, частушки, включая двуязычные (не надо забывать, что Республика Башкортостан полиэтнична), лучше других традиционных жанров фольклора сохранились на свадьбах (и не только русских), хотя интерес к ним у молодёжи затухает.
Во всём многообразии распеваемых на свадьбах частушек отчётливо видны две группы: 1) частушки, генетически и тематически связанные со свадьбой, исполнявшиеся в процессе свадебной игры наряду со свадебными причитаниями и песнями; 2) частушки, возникшие и бытующие независимо от свадьбы. На свадебных торжествах их стали петь по аналогии с праздниками в связи с изменением характера свадьбы, превращением последней в весёлое ликование по случаю рождения новой семьи.
Строгой закономерности в отборе текстов частушек второй группы для исполнения на свадьбах нет, хотя усматривается тенденция петь частушки преимущественно любовной тематики или юмористические, позволяющие создать у участников свадьбы весёлое настроение. К примеру: Кабы знать, кабы знать, У кого снохой бывать, Каждый вечер бы ходила Я капусту поливать.
По аналогии с корильными песнями, бытовавшими на старинной свадьбе, исполняются корильные частушки, объединённые в цикл приёмом единоначатия типа «Уж как (название села) ребята» или «Меня милый изменил» и мелодией. Например, записанные студенткой- дипломницей В. М. Маркиной в Мелеузовском районе РБ в 1971 г.:
Уж как нордовски ребята
Храбрецы, так храбрецы:
Три килóметра бежали:
Испугалися овцы.
Уж как нордовски ребята
Стали моду соблюдать:
Рубахи белые надели,
А шеи грязные видать.
* * *
Меня милый изменил,
Вниз по лестнице спустил.
Я летела не спеша
Все четыре этажа.
Мне мой милый изменил,
Я ему сказала:
— В белых тапочках в гробу
Я тебя видала!
Введение таких частушек на свадьбу осуществляется по тем же принципам, что и на вечерках. Вначале одна исполнительница частушкой объясняет причину своего выхода в круг, затем частушкой же приглашает к пению и пляске подружку. Следующей частушкой певицы уже требуют себе определённое пространство на свадьбе («Дайте круг пошире!»). Далее начинается частушечный диалог, насчитывающий иногда несколько десятков текстов. Вой дя в состав свадебного фольклора, такие частушки обрели обрядовые функции: игровую (активизируют игру участников свадьбы), поэтическую (поэтизируют происходящее) и психологическую (выражают настроение участников той или иной свадебной картины). Но частушки этой группы не обладают функцией знака свадьбы. Следовательно, относить их к свадебным нельзя.
Наибольший интерес для исследователя русской свадьбы представляют частушки первой группы. Обычно близкие по теме и однородные по типу частушки, имеющие одинаковое ритмическое и интонационно-синтаксическое строение, группируются в циклы- спевы.
Так, на русско- чувашской свадьбе, проходившей в дер. Дмитриевке Гафурийского района Башкортостана 133 Иван Карпухин в 1975 г., подруги невесты, сидя за столом в ожидании свадебного поезда жениха, пели:
Я надену бело платье,
Измараю –вымою.
Выдаю подружку замуж –
Самую любимую.
У подружки на запое
Перва рюмочка моя.
Выходи, подруга, замуж,
За тобою выйду я.
Выходи, подруга, замуж,
А я с годик погожу,
А я с годик погожу,
На твою жизнь погляжу.
В таких спевах используется приём нагнетания действия путём простого перечисления или повтора, чтобы вызвать определённые эмоции у невесты и её окружающих.
Так, А. Яшин пишет, что девушки частушками должны были разжалобить невесту, помочь ей плакать на вечеринке:
Я последний вечерочек
У родителей в гостях,
Папа с маменькой заплачут
На моих на радостях.
Я у тяти на покосе
Заломила веточку.
Придёт тятенька на поженьку –
Вспомянет девочку.
Перед нами пример функциональной общности частушки и причитания. Подтверждение тому мы находим у Яшина же в вологодской свадьбе. Он свидетельствовал, что невесте не хотелось плакать, но при помощи причитания жены брата и пения девушками частушек типа:
Не ходи, товарка, замуж
За немилого дружка,
Лучше в реченьку скатиться
Со крутого бережка.
Не ходи, товарка, замуж,
Замужем неловко жить:
С половицы на другую
Не дают переступить.
невеста разжалобилась и завыла по-серьёзному, «начали прикрывать платками глаза её товарки, в голос завыли вдовы».
Близкие варианты процитированных частушек, а равно и другие тексты, призванные разжалобить невесту, записаны и в Башкортостане:
Чужая мать, чужой отец,
Чужие распорядочки:
Сами лягут отдыхать,
А я сижу на лавочке.
У нас семейка велика,
Не похлебаешь молока:
Не успеешь ложки взять –
В чашке донышко видать.
Что же это будет-то?
Больно рано будят-то,
По утру по холоду
Посылают по воду.
Не ходите, девки, замуж,
Замужем печаль, печаль.
Муж на улицу не пустит,
Скажет: «Зыбочку качай».
Таким образом, в рассматриваемой обрядовой ситуации (художественное пространство девичника в доме невесты) функционально сближены традиционная причеть и частушка. В последней, как и в причитаниях, использован приём повтора интонационно и семантически сходных конструкций и слова с уменьшительно- ласкательными суффиксами.
Известно, что на старинной свадьбе в каждой обрядовой ситуации исполнялись определённые песни. Эта закономерность распространилась и на частушки. К примеру, в рабочем посёлке Раевском Альшеевского района Башкортостана утром после брачной ночи (художественное пространство поиска невесты в доме жениха) поют частушки эротического содержания вместо аналогичных в прошлом свадебных песен (наблюдение 1980 г.). То же встречается в дер. Белое Озеро Майнского района Ульяновской области. В дер. Убежицы Белгородского района Горьковской области их пели в данной обрядовой ситуации ещё в 1920-е годы. В Московской области (дер. Ловцы) специфические частушки поют ряженые, когда идут будить невесту.
По свидетельству информатора Коротковой А. Т., в дер. Ивановке Гафурийского района Республики Башкортостан наряду с эротическими песнями типа «Брали девки лён» исполняют такого же содержания частушки: «Затируху затирала», «Селезень, селезень», «Бабка чистила картошку», «Как старик свою старуху» и другие (запись 1975 г.).
Рассмотрим в качестве примера обрядовую ситуацию «красования» невесты- сироты. В старинной свадьбе невесте- сироте пели песни: «Вьётся, увивается пташечка над церковью», «Много, много у сыра дуба», «Ты, река ли моя, реченька», «Ты, сосна моя да зелёная», «Свет Мария терём мыла», «Что ж ты, пташка, приуныла?» и другие. В них показан трагизм положения невесты- сироты, у которой нет родимой матушки (батюшки), а потому: Снарядить младу –есть кому, Благословить младу –некому.
По Ефремову, в дер. Нелидово Сокольского района Вологодской области в послевоенное время пелось невестесироте несколько десятков частушек, которые подразделялись на два вида: на случай отсутствия у невесты отца и на случай отсутствия матери.
На традиционной свадьбе невестасирота ходила на могилу матери, где, причитая, обращалась к умершей с просьбой встать и собрать дочь «во чужи люди незнаемые» (пространство жениха):
Ты приди, родима матушка,
Ты во свой да благодатный дом,
На мою на свадьбу горькую,
На горькую да на сиротскую.
Та же тема разработана в частушках. Подруги напоминают невесте об обычае:
На горбатую могилушку,
Подруженька, сходи,
Ты родименькую маменьку
На свадьбу позови.
Затем они выступают от имени невесты:
По тебя, родима мама,
На могилушку пришла.
Ты проснись, родная мама,
Во замужьице пошла.
Я по кладбищу ходила
С бело-розовым цветам,
Родну матушку будила
Со горючим со слезам.
Если частушка «На горбатую могилушку» исходит от коллектива (приём, известный свадебным величаниям), то две другие о чувствах невесты рассказывают от первого лица единственного числа, как в свадебных причитаниях. Побудительные интонации у частушек и причитаний также сходны.
При отсутствии одного из родителей у невесты главную роль в подготовке свадьбы играл другой родитель, а также старший брат или сестра, что нашло отражение в свадебных песнях и частушка. Ср.:
Снаряжает молодёшеньку
Ея родимая матушка,
Благословляет молодёшеньку
Восприёмный крёстный батюшка;
Выводит молодёшеньку
Родимый брателко.
Задушевная, без батюшки
Остались сиротам.
Выряжала тебя матушка
На завидность людям.
Задушевная подруга,
Братика благодари:
На его, подруга, деньги
Тебе скруту завели.
В частушках, как и в свадебных песнях, о чём говорилось выше, отражён старый взгляд на девушку- невесту как на дополнительные рабочие руки в семье будущего мужа:
Женят милого мово,
Женят по неволюшке:
У них некому работать
На зелёном полюшке.
Я у маменьки родной
Только знала –за водой:
У свекровушки лихой –
До зари коров подой.
На связь таких частушек со свадьбой указывает описание в них, как и в свадебных песнях, традиционных свадебных обычаев и обрядов: обычай рано выдавать девушку замуж
(«Задушевную подругу // Рано замуж отдали…») и надевать на руку кольцо как символ замужества («Колечко на руку надели, // Всю гулянку отняли»); обычай родителей решать судьбу дочери («Тебя дома отдают, // Видно, не надо девушку» или: «Вставай, дочка, вставай, мила, // Я тебя просватала») и сына по своей воле («… Взял бы замуж я милашку, // Да мамаша не велит»); обычай завершать удачное сватовство богомольем («Запросватали меня
// И богу помолилися») и распитием вина («Посидели, попили, // Свою подружку пропили») 3 , а в случае отказа жениху выкатывать тыкву или выставлять метлу («Сватам мама показала // От дверей метёлку»); обычай невесты плакать- причитать с момента сватовства и вплоть до отъезда её в дом мужа («Знать, просватали подружку, // Сидит плачет под окном»), выбирать из подруг «волю вольную» («Задушевная подруга // Меня волей назвала») 4 и прощаться с ней; обычай одного супруга наступать на ногу другому в знак будущей власти над ним:
Задушевная подруга,
Шибче на ногу ступай,
Набирай, подруга, духу,
Никому не уступай.
В частушках такого типа широко используется и свадебная терминология: беседа (вечеринка у невесты), выряжать (невесту), свадьба, скрута (приданое), коса русая с бантом, поставят под венец, воля вольная, запой, пропили, отдают в замужьецо, женят по неволе, замуж убёгом, обручать, обвенчаться, колечко с золотою пробою, свечи и т. п.
Более того, все участники свадебной игры оказываются действующими персонажами частушек. Это невеста, её подруги, жених и его друзья (братва), родители новобрачных, сват и сваха, свёкор и свекровь, тёща и тесть, золовки, деверья, муж и жена, шáфер, свояченица и др. Частушка конкретизирует новую родню:
У милёнка есть сестрёнка,
Будет мне золовушка…
Это милкина сестра,
Будет мне своячена…
В старинной свадьбе наказ невесте быть в «чужих людях» покорной, ласковой, поклонной, догадливой и спохватливой давала её мать в причитании. С чем соглашается и невеста в песне:
Ключница я, ой, ключница я
Чужому отцу, чужой матери.
Теперь это делают подруги невесты частушками:
На чужой сторонушке
Надо всем уноровить:
Старому и малому,
Ещё свекрови- дьяволу.
Возможно генетическое родство отдельных частушек со свадебными песнями. Ср.:
Говорила задушевная,
Что замуж не пойду.
Изменила слово верное,
Оставила одну.
и отрывок из свадебной песни:
Ты изменщица, Наталья Ивановна,
Ты сказала нам, что замуж не пойдёшь…
А теперь ты изменяешь нам.
В частушках внимательно и многоаспектно прослежены добрачные и брачные отношения молодых людей, а именно: завлечение, ухаживание, ожидание встреч, состоявшиеся и несостоявшиеся свидания, провожания, взаимная и неразделённая любовь со всеми её радостями и страданиями, переписка, соперничество, верность и измена, расставания, появление новых ухажёров или ухажёрок, настоятельные попытки родителей удержать детей, достигших брачного возраста, от возможных ошибок, включая выбор невесты не по старым критериям: богатство, физическое здоровье, лютость в работе («коя шить ловка да вышивать добра» [27: № 29]) и непорочность.
Этот отборочный кодекс был хорошо известен всем. Вот почему родители невест тщательно готовили их к браку и оберегали невинность дочерей, изза потери которой свадьбы нередко расстраивались: Меня мама била –ой, Об скамейку головой:
— Доченька, балуешься,
С ребятами целуешься.
Меня маменька ругает,
На вечёрку не пускает.
Однако чувства молодых людей нередко оказывались сильнее запретов и замков: «Меня на ульцу не пускали –// Я в окошко лазила».
Или:
А родители-то ловко
Меня держат на верёвке,
На верёвке, на гужу…
Перекушу да убежу.
Ах, мать, моя мать,
Тебе меня не унять.
Ты тогда бы унимала,
Когда я не понимала.
В оппозиции «своя –чужая» стороны, представляемые будущими женихом и невестой, право выбора и особую активность проявляла сторона жениха.
Лирическая героиня частушек жалуется, что мать гоняет своего сына «из угла в угол», запрещая встречаться с ней:
Милёночек, твоя мать,
Не велит со мной гулять.
Ох, не ты в любви хозяин,
А хозяйка твоя мать.
Девушка напоминает ему, что он нарушил старинный обычай:
Ой, миленький мой,
Приди на ульцу с матерью:
Она выберет тебе
По душе симпатию.
Частушки заостряют внимание и на традиции охаивать непонравившуюся девушку:
Милый мой, твоя мамаша,
Меня больно хаяла.
Привяжи её на цепь,
Чтоб она не лаяла.
Интересно было слушать
У милёнка под окном,
Как родные его сёстры
Не хотели меня в дом.
Причинами отказа в сватании частушки называют, к примеру, бедность или физические качества девушки:
Хороша я, хороша,
Да плохо одета.
Никто замуж не берёт
Девушку за это.
Все в народе говорят,
Что я худоватая..
А свекровушка сказала:
— Ростом девушка мала.
Не в почёте были ветреные, боевые («Я бойка, меня не любят // Милого родители»), монашки, воровки и т. п.
Не оставалась пассивной и сторона невесты в оценке достоинств жениха:
Мать по дочери тоскует:
Лодырь свататься идёт.
Не советует мне мать:
— Это лодырь, а не зять.
Зафиксировала частушка практически все картины свадьбы, начиная с ухаживания («Он меня, молоденьку, // Всё замуж уговаривал») и сватовства («К нам приехали сваты // Прямо на крылечко»). В отдельных частушках указывается на то, кто решает вопросы сватовства («Вы не сватайте тихонько –// Есть родители на то»), и называется состав сватов («Я не сам милашку сватал –// Отец с матерью ходил»). Родители были главными и со стороны невесты: «– Вставай, доченька, родная, // Я тебя просватала».
Упомянутая частушка свидетельствует, что при сватовстве нередко жених и невеста отсутствовали: «Мою милку сватали, // В чугун меня спрятали».
Частушка напоминает и о наличии ранних браков: «Приходили меня сватать, // Я играла в куклы», «Не дала родная матушка // Годочек погулять».
Языком частушки дочь просит: « Не губите мою молодость, // Не ставьте под венец».
Не обошла вниманием частушка и процесс подготовки невестой приданого: «Все подружки шьют подушки, // А я кружева вяжу», вариант: «а я одеяло», его содержимое: «Мама замуж отдала, // Перину новую дала».
Сватов, однако, не устраивает традиционное приданое невесты, состоящее из постельных принадлежностей.
Они хотят бóльшего:
Приходили меня сватать,
Запросили тёлку.
А жених такой попался –
Без коровы не берёт…
Он призывает «братву» жениться «Пока девки дорогú: // Дают лошадь и корову, // И муки на пироги». Отец же невесты обещает «Кобеля буланого». Не забыла частушка и сватовство наперебой.
В последнее время не упускается случай пошутить над картиной сватовства: «Всё приданое забрали, // А меня забыли», «А приданое у нас –// Собака да кошка». Не богаче и жених, у которого «… скотины много: // Два кота лохматые» или «Две собаки на цепи. // Да коза лохматая».
Частушка зафиксировала, что невеста должна одаривать родню (символы сближения своего и чужого пространств):
Купи, мама, мне платок
По моей головушке.
Буду замуж выходить,
Подарю свекровушке.
Упоминается запой («У подружки вечер, вечер, // У подруженьки запой»), баня («Свахи баню затопили, // Как бы не пропасть в дыму»), девичник («Мил сказал: –Жениться буду, // Возьму на девичнике»), мальчишник («Хочет миленький жениться, // Делать вечериночку»), регистрация брака («В сельсовете дверь открыли –// Милый регистрируется»), принятие невестой фамилии мужа
(«Меня милый переводит // На свою фамилию»), венчание с его ритуалом:
Неужели это сбудется?
Во нынешнем году:
Золотой венок наденут
На головушку мою?
Скоро, скоро я дождуся:
Стоять буду под венцом,
В руках свечи загорятся,
Обручать будут кольцом.
Упоминается и размещение брачующихся в центре свадебного стола («Посадили нас с милёночком // Во передний уголок»), заплетание волос невесте в две косы свахой в доме жениха:
У милёнка на дому
Чесали голову мою.
Русые волосоньки
Делили на две косоньки.
обычай новобрачной изделиями из приданого украшать горницу в доме мужа:
Я у милого в дому
Шторы перевесила.
Коленкоровы сняла,
Тюлевы повесила.
Заметим: чужое пространство для невесты становится своим.
Не забыла частушка подчеркнуть, что в новом доме хозяйкой по-прежнему остаётся свекровь, которая «Просит тюлевые шторы // И перину пудов в пять» и приказывает снохе:
«Вешай шторки на окошко, // А перину на кровать». В отдельных частушках утверждается, что счастье не в шторах, а в любви молодых людей друг к другу: «Взял жену себе со шторами // И шторочкам не рад».
Не ускользнули от внимания частушек и некоторые детали в снаряжении свадебного поезда (пространство жениха). Так, в зачине частушки упомянут обычай украшать дугу коренного коня колокольчиками: «Зазвенели колокольчиками, // Затопал вороной», а в выводе символический образ раскрывается: «Ты готова ли сударушка?// Приехал за тобой».
Упоминает частушка и некоторые обряды соединительной магии
(«Скоро мы с милёнком ляжем // На одну подушечку»), магии оберега
(«Кто приедет меня сватать, // Вы скажите: –Дома нет») или её утраты
(«Приходите свататься, // Я не стану прятаться»), новый подход к решению старых проблем («Не отдайте за богатого, // Отдайте за любовь») или осовремененный («Я не выйду за простого, // Выйду за начальника»).
Как в свадебных песнях и причитаниях, в частушках подробно освящена оппозиция «своя –чужая» сторона. Так, в свадебных песнях чужая для невесты сторона жениха:
…горюшком посеяна,
Кручиною огорожена,
Горючьми слезьми полёвана.
Ср. в частушках:
Чужа дальняя сторонка,
Она не маслом полита.
И не сахаром посыпана –
Слезами залита.
У родимой маменьки
Спала я, высыпалася.
Во чужи люди пошла –
Слезами заливалася.
В доме мужа молодой женщине «С половицы на другую // Не дают переступать», там ей «Не придётся песни петь, // Придётся горюшко терпеть».
Она в смятении, ибо ей советуют «Чужу тётку мамой звать».
В свадебных причитаниях (дер. Сергеевка Федоровского района) совет называть свекровь матерью дают подружки.
В песне, записанной в 1967 г. в дер. Каракуль Белебеевского района от В. Т. Козловой, 1925 г. рожд., – добрый молодец.
В частушках, как в песнях, молодушка соглашается с традицией: «Совсем чужая тётенька, // А мы зовём мамашей». Однако в частушках даже после того, как невестка вошла в дом мужа, приобщилась к его домашнему очагу, полного примирения «своей и чужой» стороны не происходит. И причиной тому чаще оказывается свекровушка, свекровка, свекровушка лихая: «Не ругалась бы свекровушка, // Не плакала б сноха», а потому: «Свекровь –сатана, // Свёкор –окаянный» 5 . В союзе с ними оказываются и золовки, называемые в частушках грубияночками. Более лояльны к молодушке братья мужа:
… Лучше деверя четыре,
Чем одна золовушка.
Современные частушки отражают и новые взаимоотношения:
Ох-ха-ха, ох-ха-ха,
Чья же буду я сноха?
Кто же будет мой жених?
Повоюю я у них!
…Нынче вот какое время:
Девки сватают ребят.
…Будут ужинать садиться
По приказу моему.
Иначе ими оценивается несоблюдение элементов старинной обрядности. Так, если в 1960–70-е гг. пели:
Не ходите, девки, замуж,
Не плетите две косы.
Лучше с косонькой одной,
Жить у маменьки родной,
то теперь, в связи с забвением символики косы и изменившимися модами, поют:
Ира мучила расчёску,
К свадьбе делала причёску.
Мучила да мучила –
Получилось чучело!
Осуждает частушка всё шире распространяющиеся так называемые гражданские браки, т. е. не зарегистрированные в ЗАГСе (юридическая основа) и не освещённые в церкви. В народе такую практику называют сожительством. Ср.:
Мне милёнок подарил
Голубую ленту.
Только замуж не берёт,
А берёт в аренду.
Похоже, что героиню частушек это мало смущает:
Я куплю себе колечко
С золотою пробою.
Если замуж не возьмут,
Всё равно попробую.
Заметим, что при внимательном прочтении частушек можно обнаружить и другие факты, указывающие на связь жанра со свадьбой.
Таким образом, рассматриваемые частушки близки к свадебным причитаниям и песням по своему содержанию и эмоциональному настрою.
Близки они и функционально. Войдя в игровое пространство свадеб, частушки первой группы стали выполнять те же функции, что и свадебные песни: игровую (активизировали участников свадьбы), поэтическую (поэтизировали происходящее), психологическую (выражали настроение участников свадебной игры), комментирующую (сопровождали и поясняли обряды) и даже (некоторые) знаковую.
Следовательно, частушки такого типа должны быть отнесены к свадебным.
Утверждение, что частушка к свадьбе не имеет прямого отношения, что появилась она там случайно и что её бытование на свадьбе свидетельствует лишь о разрушении последней, а не о творческом развитии её в новых условиях, необосновано. Частушки продолжительное время сосуществовали со свадебным фольклором. В период ломки старинной свадьбы они оказались плодотворным материалом, заменившим отдельные причитания и песни. И творческий процесс здесь не прекращается. В последние десятилетия на местных русских и нерусских свадьбах стали исполняться частушки на русском языке, двуязычные такмаки и такмаки на родных языках.
В отказе от старинных свадебных песен и в обращении к необрядовым песням, частушкам и такмакам проявляется стремление современника выработать в новых условиях удовлетворяющий его свадебный сюжет, но не на пустом месте, а на основе традиционного. Частушки же позволяют практически в деталях восстановить старинную свадьбу.
1 Фольклорист Л.С. Шептаев указывал на свадебные шуточные песни-прибаутки на одну из основ частушек.
2 Этим объясняется появление частушек в других обрядах. Например, А.Е. Елеонская отмечала в 1912 г., что на празднике крещения кукушки в Тульской и Калужской губерниях исполнялись «частушки разного содержания, сопровождаемые скаканием… Содержание их было лишено каких-либо черт, указывающих на обряд «крещения»…
3 Этим объясняется появление частушек в других обрядах. Например, А. Е. Елеонская отмечала в 1912 г., что на празднике крещения кукушки в Тульской и Калужской губерниях исполнялись «частушки разного содержания, сопровождаемые скаканием… Содержание их было лишено каких-либо черт, указывающих на обряд «крещения»
4 Сравни с причитанием:
Так ты стань, моя подруженька,
Ко мне в волюшки вольные,
В остальные во последние.
5 Видимо, сходной была ситуация, когда новобрачный оказывался под пристальным вниманием родственников своей жены, о чём свидетельствует песня, записанная в Верхнем Авзяне РБ в 1997 г.: «Разорви, разорви, тёщу мою, // Эх, тёщу мою со свояченицей». [98: № 38].
Опубликовано в Бельские просторы №7, 2020
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!