Ирина Сюткина. ГОСТЬЕЙ ТВОЕЙ Я ПОБУДУ СЕГОДНЯ

Сказка о влюбленной щуке

Говорят, на белом свете
Всё не зря.
Довелось влюбиться щуке
В пескаря.

Понеслась гулять молва
О рыбе той:
Дескать, хищница теряет
Статус свой.

Но влюбленным было, право,
Всё равно.
Опьянило чувство крепче,
Чем вино.
И пошла такая сила
От реки –
Удивленья не скрывали
Рыбаки.

Только рыбы нашептали
Пескарю,
Что напрасно дарит щуке
Он зарю.
Сбили с толку молодого
Удальца –
Мол, охота нынче в моде
На живца.

Среди рыбьего народа,
Вот беда!
Тоже есть свои уроды,
Как всегда.
Испугался, затаился
И затих,
Словно нашей щуке больше
Не жених.

Полоснула гордость щуку,
Как ножом,
И решила объясниться
С пескарём.
Вразумить его пыталась –
Только зря.
И с досады проглотила
Пескаря.

Жизнь спокойная настала
У реки.
По утрам она в тумане
От тоски.
А мамаши-щуки учат
Дочерей:
«Не влюблялись бы вы, девки,
В пескарей».

Деревня

Памяти Сергея Есенина

Деревенька моя неказистая,
Три десятка домов жмутся в ряд.
На скамейке, под ивой ветвистою
Старики да старухи сидят.

Обветшала деревня, ссутулилась.
По дощечкам рассыпался мост.
Молодёжи не видно на улицах,
Пышный клевер украсил погост.

А когда-то слыла своевольницей,
Жаль, деньки эти так далеки.
И сейчас бабий хор за околицей
Всё страданья поет у реки.

Только летом в забытой обители
Внуки радостно- звонко кричат.
Рады-счастливы – долго не виделись,
Гомонят, словно стая галчат.

И надежда, что все образуется,
Спелый колос наполнит поля,
Заиграет гармошка на улице –
Будет жить деревенька моя.

Сон

Моей бабушке

Ей часто снился сон. Один. Бессрочный.
О том, как на пугающем вокзале
Заставили построиться их ночью,
Отрывисто- гортанно приказали.

Метались мысли: надо бы сражаться,
Мерещились победные зарницы,
А наяву – девчонке лишь пятнадцать
И никого, кто мог бы заступиться.

А ей бы грезить, о любви мечтая,
Да сочинять смешные небылицы,
Любимой кукле косы заплетая.
А наяву – слезинки на ресницах.

А наяву – барак. И, как в издёвку,
Соседка шепчет в горестном запале,
Что завтра утром будет выбраковка,
И, если упадешь – то всё, пропала.

И в забытьи таком, что не забыться,
Твердила ты, обняв себя за плечи:
«Родные, я запомню ваши лица,
Мне с вами будет чуточку полегче…»

Ты шла знакомой улочкой к базару
В надежде получить немного хлеба.
И стала жертвой страшного кошмара.
Облава…Так безумно, так нелепо…

А дальше – по вагонам для скотины
И в неизвестность, участи не зная.
Мужчины на вой не – всегда мужчины,
А тут – девчонка, светлая такая.

Ей часто снился сон. Один и тот же…

Ночной разговор

Состоялся нынче разговор,
Затянулась за полночь беседа,
Про весну, про наш уютный двор,
Про сварливую жену соседа…

Те слова, что бусинки вплелись,
Оставляя в памяти местечко.
Звёздный хоровод украсил высь,
И дрова давно сгорели в печке.

Взрослый сын. И столько в нем тепла,
И во взгляде мудрая хитринка.
Помню, всё воробушком звала,
А сейчас вот он меня – «Иринка…»

Время промелькнуло огоньком,
Пронеслось, что спицы в колеснице.
Хочется щипнуть себя тайком,
Правда это, или только снится?

Столько дней нелёгких позади,
Столько слов исписано в страницах.
А сердечко рвется из груди.
Что же, глупому, тебе грустится…

Та беседа – словно хмель в крови,
И слова сыновьи – вот отрада:
«Мам, ты много лет ещё живи.
Береги себя. Всегда. Так надо».

Гостья

Встретились в сквере. Случайно. Меж нами – бездна.
Впрочем, такая уж бездна? Вчера как будто.
Больно кольнуло – искусственная любезность
Глупо растянута в годы-часы-минуты.

Гостьей твоей я побуду сегодня. Можно?
Бабки на лавочке снова о нас судачат.
Знаешь, тебя не любить оказалось сложно.
Да и любить – непосильная сверхзадача.

Гостья… Ты мне заварил мой любимый кофе.
Сливки припас. Словно тайно готовил встречу.
Как я жила… Не сказать, чтоб совсем уж плохо.
Быстро смеркается в этот осенний вечер.

Странно расстались, никто теперь и не вспомнит.
Может, задуматься, да и начать сначала.
Рядом с тобой мир сужается в рамках комнат,
А без тебя мне и шара земного мало.

Ты бы варил по утрам мой бразильский кофе,
Я бы пекла пироги для тебя в субботы.
Я обожаю твой греческий строгий профиль.
Ты мои мысли умело шифруешь в ноты.

Тонем друг в друге. Во взглядах, улыбках, жестах.
Ты стал мудрей и терпимее. Просто другом.
Ты повзрослел, и во взгляде нет прежней жести.
Брошу условности. Пусть все идет по кругу.

Я залетела в твой дом непутевой птицей.
Сдамся без боя, к чертям эти чет и нечет!
Я задыхаюсь. Я пойманная синица.
Ты – горделивый, осанистый вольный кречет.

Гостьей останусь я в памяти, в ритме будней.
И не прошу ни звонков, ни мужского слова.
Если замешкаюсь – только больнее будет.
Может быть, встретимся в сквере. Случайно. Снова.

Бумеранг

«Расскажу вместо сказки главу из неписаной книжки,
Дождь сегодня весь день, он напомнил о ливне другом…

Не заладилось утро. Шел дождь не стеной, а лавиной,
Распугал глухарей, токовища нарушил уют.
Обещали в прогнозах тепло, ранний писк комариный,
А пока стылый ветер, да низкие тучи снуют.
Мы с Петровичем шли, проверяя коварные гати:
Шаг неверный – и тут же увязнешь в трясине гнилой.
Побыстрей бы в тепло, чай с малиной да сон на полатях.
Сократили мы путь, чтоб скорее вернуться домой.
И случайно в лесу обнаружили логово волчье.
Распростерлась волчица на красной примятой траве.
С ней волчонок лежал, обессиленный, грязный и тощий,
Еле слышно пищал, тщетно тычась в остывшую твердь.
Прихватили щенка, не бросать же, скулил он все тише.
Я его из пипетки коровьим поил молоком.
Умолял: «Я хочу, чтобы ты обязательно выжил!»
Он взрослел и мужал. И все больше мне был незнаком.
Через год с небольшим отпустил я его на свободу.
Как-то раз повстречались в озябшем осеннем лесу.
Он смотрел мне в глаза, независимый, взрослый и гордый.
Вскинет морду, завоет – меня чудеса не спасут.
Испугавшись всерьез, я кричал без единого звука.
Волк в упор посмотрел, будто взвесил: уйти – не уйти.
Повернулся спиной и ушел, как в то утро разлуки,
Словно вспомнил. Узнал, не завыл, пощадил, отпустил».