Плывут
смотрит глубина глухонемая,
как левиафановы стада
посуху ползут, не понимая,
что уже закончилась вода,
рвутся прочь на берег из прилива,
давятся гранитной шелухой,
уплывают — грузно, молчаливо —
отмелью горячей и сухой,
и, уже невидимые, кручей
воздуха отвесного пройдя,
ходят, как недоеные тучи,
полные тревоги и дождя.
через линзу, мутную от жажды,
пыли и налипшего песка,
толком не рассмотришь: кто однажды
позовёт и нас издалека —
прорывая сеть авиалиний,
не страшась чумы и остроги,
штурмовать высокий берег синий
смыслу и природе вопреки?
Накануне
в мире тихо и славно.
середина поста.
и ворота, и ставни
замыкают уста.
в сюртуке и пластроне,
под зелёный шартрез
дремлет мой чичероне —
то ли друг, то ли бес.
всё гадает: когда же
запоет наконец
перепачканный сажей
пересмешник-скворец? —
но сады безголосны,
и дороги пусты,
лишь беззвучные кросна
ткут ночами цветы,
и до самой денницы
сквозь дымы-миткали
проступают границы
незнакомой земли.
Скачи
над лабиринтом жучьих нор
и муравьиных орд
скачи, солдат, во весь опор,
пока не сцапал чёрт.
не откликайся, слыша зов
незримых часовых…
у чёрта много голосов —
и мёртвых, и живых.
нырни под падающий ниц
размашистый рассвет.
у чёрта много разных лиц,
а лика вовсе нет.
его не встретишь по уму —
он вечно налегке,
лишь самодельную чуму
качает в узелке,
лишь прибирает, как своё,
всё данное взаём…
а у тебя — одно ружьё,
да пуля-дура в нём,
да конь каурый, да кисет,
да твёрдая рука —
и неотступный чистый свет,
невидимый пока.
Опубликовано в Енисей №2, 2020