Ирина Акс предельно открыта читателю в своей стихотворной речи. Самоирония даёт ей право относиться без симпатии ко всякому нытью, хотя в её улыбке тоже порой проскальзывает грусть. Крепкий характер в жизни, точный жест в поэзии характерны для её творчества.
Д. Ч.
* * *
У Лукоморья за морем житьё
нехудо! Всем тут, как слону дробина –
любое лицемерное нытьё
про куст ракиты (или куст рябины?) –
вся эта блажь на русском языке,
чеканные и стройные – до кучи! –
все письма из далёка… вдалеке
ни на фиг наш великий и могучий.
И никаких тут пятых нет колонн
в местах, где нету места у параши,
Ален Делон не пьёт одеколон,
все местные всех наших много краше,
с утра тут – никаких похмельных морд,
тут зори тихи, голоса – не зычны…
И догадал же нас с тобою чёрт
родиться там, где все – русскоязычны!
Ну для кого по-русски рифмовать
всё, что неладно в королевстве Датском?
Не лучше ль молча гамбургер жевать
и невербально пивом наслаждаться?
Кой чёрт стишки нездешние клепать
там, где они едва ль нужней окурка?
Да только ловит на слове опять
больной Пегас – хромая Сивка-Бурка…
* * *
…пристегните ремни, самолёт входит в зону турбулентности…
Надёжна решётка литая,
за нею – Румянцевский сад…
А я всё равно улетаю
и нескоро вернусь назад.
Ах, линии… карта в клеточку…
Ну ладно, про них – потом.
…лишь белая турбуленточка
за самолётным хвостом…
* * *
Кудри поседели, зубы поредели,
размышлять не хочется, что там в пределе,
в том самом «потом», в самом конце там,
где машут кадилом, подвывают фальцетом,
рифмуют бестолково земные оковы
в стилистике Быкова, а может – Щербакова,
мол, стали мы стары для этой, мол, гитары,
небесного пастыря неместные отары…
да, сами мы – неместные, куда уж неместней…
Всё это называется – авторская песня.
* * *
Вдоль трассы – берёзы, берёзы, берёзы…
Висят небеса, серовато-белёсы,
привычно, обычно, знакомо до слёз.
На тусклом асфальте – пунктиры разметки…
здесь краски неярки, лишь голые ветки,
весенние голые ветки берёз.
О, блеклая прелесть родного пейзажа,
когда ничего за окном не покажут
помимо вот этих унылых стволов,
да изредка – пятнышек зелени хвойной,
да глади болотной, холодно-спокойной,
да знаков дорожных с невнятицей слов…
Тоскливые нечернозёмные дали!
Мы их в этой жизни сполна повидали…
Другой материк и другая страна…
А впрочем – пропустим название штата:
вся наша дорога – сплошная цитата,
да кто уже вспомнит, откуда она!
Бард-слёту «Синий Троллейбус»
Нам нечего в жизни особо беречь,
и нет в ней священной основы,
но мы сохраним нашу русскую речь,
великое русское слово.
На родине ботает феня с трибун,
на Брайтоне – спикает суржик,
но есть эти шесть незатейливых струн
и люди, что с песнею дружат.
Ещё вы готовы Толстого прочесть,
а дети – не станут, хоть тресни!
Да, есть Люди Книги, немного – но есть…
Но главное – есть Люди Песни!
Пусть жизнь суматошна, нелепа, пестра,
что было – забудется скоро,
но русская песня звучит у костра –
надёжная Устная Тора!
Поклон до земли тем, кто песню сберёг,
храня её вечную душу.
Спасибо тому, кто допеть её смог,
и трижды спасибо – кто слушал!
Опубликовано в Эмигрантская лира №2, 2018
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!