В прошлой колонке я уже упомянул Рудольфа Нуреева – в связи с другим нашим выдающимся земляком, также эмигрантом и вообще человеком в чем-то схожей судьбы – Сергеем Довлатовым. Сегодняшний повод вновь заговорить о Нурееве, казалось бы, значительный: через несколько дней культурная общественность отметит 80-летие со дня его рождения. Как отметит – другой вопрос. Юбилейные торжества, заявленные в Уфе, выглядят достаточно скромно: гала-концерт в оперном театре, показ давнего спектакля «Руди. Never off» в башдрамтеатре и, собственно, всё. (Не могу удержаться от скабрезной истории. Устойчивое сочетание «never off» по значению ближе всего к «навсегда». Один наш «крупный деятель культуры» перевел по словарю «never» как «никогда», а «off» как «прочь» (типа как в «пошёл прочь!»), решил, что спектакль называется «Руди никогда не прочь», и начал бить во все колокола и писать статьи о нравственности.)
Впрочем, не думаю, что торжества в Петербурге, с которым связана советская балетная карьера Нуреева, в Казани, к сцене которой он благоволил в перестроечные годы, и даже в Париже, где он был действительно звездой, отличатся грандиозным масштабом. Когда я говорю о скромности торжеств – и, искренне надеюсь, не обижаю этим наши театральные коллективы, – то сравниваю с той, без преувеличения, эйфорией, которая царила в Уфе в 90-е. Тогда гремели два новых – хорошо забытых старых – имени. Уфа обрела двух кумиров. В честь них появлялись новые ежегодные фестивали, их имена присваивались школам и училищам, возводились памятники и барельефы, – всеобщий энтузиазм бил ключом. Шаляпин и Нуреев.
Сегодня, четверть века спустя, всё это никуда, вроде бы, и не делось, и продолжаются фестивали, набравшие, правда, то ли академичности, то ли рутинности… Да ладно. Давайте без политесов. Делось. Образ великих земляков, счастливых обретений Уфы начала 90-х, заметно потускнел. Те благие начинания, которые не успели воплотить в жизнь двадцать лет назад, забуксовали: шаляпинский дом в Архиерейке так и не отреставрировали, он чудом еще не развалился, а нуреевский памятник так и стоит во дворе мастерской Церетели, не выкупленный властями Уфы.
Почему так происходит? Одно из возможных объяснений будет «физическим»: гениям танца и сцены не повезло с технологиями. По крайней мере, не повезло в той степени, как Довлатову, которого всегда будут читать, Нестерову, на полотна которого всегда будут смотреть (даже если погибнут оригиналы), и так далее. Говорят, Шаляпин потрясал зрителей, вернее, слушателей. Возможно. Нам приходится принять это на веру, потому что жуткого качества «плоские» записи начала ХХ века потрясти никого не могут. Говорят, Нуреев со своей революцией мужской пластики ошеломлял зал. Возможно. Кинохроника 60-х – так себе, на телесъемках 80-х «не тот» уже сам Нуреев, в любом случае – все, кто видел и разбирается, говорили, что это надо было видеть живьем.
Слава тех, чье величие уже невозможно доказать ничем, кроме почти голословных утверждений, будет угасать? – возможно. («В рукаве» Нуреева есть еще козырь великого преобразователя эстетики и этики европейской творческой богемы второй половины ХХ века, но по понятным причинам эта сторона вообще не для уфимских юбилеев.) Это было бы и наименее обидным для нас объяснением. Потому что иначе надо признать, что дань великим землякам отдавалась исключительно за счет энергии отдельных, единичных личностей – таких, как Галина Александровна Бельская, «двигатель» всей местной шаляпинской истории. И – придется признать, что это было модой. Шаляпиным увлеклись на волне модных в конце 80-х культов – то ли белогвардейских, то ли монархических. А за Нуреевым побежали, соблазнившись блеском вилл, частных островов, порочной роскоши и роскошного порока. И то, и другое быстро наскучило и оказалось на местной свалке истории, где-то между экологическими митингами и банком «Восток».
Жёстко? Радикально? Что ж, хотелось бы верить, что я сгущаю краски.
Опубликовано в Бельские просторы №4, 2018
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!