ЛЕТОМ 1940 ГОДА
С лопатой, тяпкою ли дело –
старался, чтоб перед людьми
не стыдно было. Но хотелось
работать в поле с лошадьми.
И я с желанием кипучим
был рад силёнки напрягать
в ученье, как быстрей и лучше
в повозку лошадь запрягать.
Тот день во всю сиял обновой,
когда, как бравый ездовой,
в повозке с бочкой столитровой
поехал к речке за водой.
Я, кепку на затылок сдвинув,
на полевой стан воду вёз.
И тракторист мне из кабины
кричал: «Не потеряй колёс!»
УЧИМСЯ В БАРАКАХ
В сорок первом – госпиталь в здании школы.
Учимся в бараках. Наш шестой «А»
занимается в комнате, где служит полом
безо всякой примеси глина одна.
Стынут чернила в непроливашке.
В пальцы сначала я подышу,
не на тетради (их нету в продаже),
а на газете задачу решу.
После уроков мальчишки – за санки:
надо к бараку дров подвезти.
Утром дежурный натопит времянку,
чтобы учитель урок мог вести.
На перемене обступим печурку.
Телу теплей – и в глазёнках лучи.
Только Борисов и вялый, и хмурый –
он похоронку вчера получил.
В ОЧЕРЕДИ ЗА ХЛЕБОМ
Ночью глубокою мать меня будит:
«Быстро вставай, мы за хлебом пойдём».
Темень сплошная. Какие-то люди
с нами идут в направленьи одном.
У магазина уже многолюдно –
с вечера очередь полнится здесь.
Ночью стоять в ней и скучно, и нудно,
Только на корточки можно присесть.
Хлеба – полбулки лишь на человека.
Кое-кто всею семьёю стоит.
И со здоровым здесь рядом калека,
охает старец, младенец сопит.
Очередь движется тягостно, медленно.
Вдруг затолпилась она у дверей –
очередь занявшие последними
вздумали первыми сделаться в ней.
В давке той разум лишается власти.
Кто-то полез даже по головам.
В общем, не спали в ту ночь мы напрасно:
хлеба, увы, не хватило нам.
Но с октября спим спокойно мы с мамой:
хлеб продаётся по карточкам всем.
Норма иждивенца – четыреста граммов.
Крох не теряя, хлеб бережно ем.
ПОГРУЗКА
Ученики чтоб в школе не мёрзли
в декабре (мороз – тридцать два!),
ночью на станции Борзый
наш десятый «А» грузит дрова.
Ставим к вагону лесины,
брёвна вверх катим по ним,
напрягая все силы,
дружным порывом одним.
Но поломалась рогуля –
ею толкал Гуль бревно.
Вниз соскользнуло и Гулю
кости сломало оно.
Словом, потерь, как на фронте,
не удалось избежать.
Месяца три «на ремонте»
Гулю пришлось полежать.
Радостные – не подкачали.
Счастливые – погрузили.
Вповалку в автобусе спали,
в котором домой увозили.
ТЕЛЕЖКА
Мчит тележка на колёсах,
не виляя, напрямик.
На тележке – нетверёзый
и безногий фронтовик.
Ах, тележечка-тележка,
все четыре колеса!
Так трясёт твоя пробежка –
прошибает глаз слеза.
Хорошо – остались руки:
оттолкнулся – и кати!
А чтоб легче были муки –
фляжка с водкой на груди…
Сколько их, таких тележек,
по дорогам всей страны
прокатились безутешным
эхом горестным войны.
Опубликовано в Огни Кузбасса №2, 2020
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!