Родинки и впадинки
У меня на левой щеке родинка,
А вот здесь, возле уха, впадинка,
Хоть морщинки есть возле ротика,
Но ещё я вполне гладенька.
Под окном растёт черноплодина,
А за домом овраг, впадина,
Это всё моя малая родина –
Я её презираю, гадина!
Пластырь
Войдёшь в состоянье другого
И вдруг обнаружишь тщету
И тычась в неё бестолково
Себе набиваешь тату,
Что вывести вряд ли сумеешь,
Ну разве что кожу содрать,
И жизнь свою – экая мелочь!-
На палец чужой намотать…
***
Истинной святостью не дорожа,
Спали вповалку и ели с ножа.
Азы и буки сметали в совок,
Метко в собрата пускали плевок.
А соловьи разливались вокруг,
Были нежны пальцы рук у подруг,
Что же ты плачешь, согбенный поэт,
Поздним прозреньем смеша белый свет?
Дети не скрипнут порожком в сенях,
Ты их пролил на чужих простынях…
***
Приснились вместе бабушка и мать,
Чего-то говорили – я не помню,
И я им что-то смела отвечать,
Но всё забыла, пробудившись к полдню..
Они меня взрастили, как могли,
Между собой ругаясь беспрестанно,
С пристрастием особым берегли,
Чтоб я не разболталась слишком рано.
Я разболталась, наступил мой час,
Да так, что пух и перья полетели.
Простите, не послушалась я вас,
Тайком уйдя из девичьей постели.
Прости, Господь, и бабушку и мать,
Их прегрешенья лишь Тебе известны,
Позволь их добрым словом поминать –
Моих родных любимых птах небесных!..
***
Сирень цвела самозабвенно,
А мне Серёжка говорил,
Что вскроет вены непременно…
Я – вышла замуж. Он- не вскрыл.
Из туфель камушки стряхая,
Жила, насколько было сил,
А он, то адом, а то раем
Меня попеременке бдил.
То говорил, что я могила,
Где смрад пистонит темноту,
То плакал, что его сгубила
Моя черёмуха в цвету.
Но той весны грехопаденье
Я помню ясно каждый день –
Цвела сирень самозабвенно,
Цвела Серёжкина сирень!
***
Так мучилась! Так близко подошла
К скончанью мук! Не молвила ни слова.
А это просто возраста иного
Искала неокрепшая душа.
Белла Ахмадулина
Над мелочностью проступала суть,
Но были слепотой куриной очи
Больны. И чтобы зрение вернуть
Всего-то не хватало – точки! Точки…
Которую поставить мне осталось,
Чтоб старую перевернуть страницу
И с чистого листа, забыв усталость,
К другому исчислению стремиться.
Где прежней легковесности приют
Уже не нужен. Просто не приемлем.
Где сомкнуты уста и не поют
Внутри меня любовные свирели.
Всё – к лучшему! И это осознать
Мне, наконец, представилась
возможность.
Ну – что? Ну – да, опять придёт весна,
А я привита от неё… Подкожно.
Нескладушка-ладушка
Встанешь жить с шести,
Ледяной водой с горсти
Плеснёшь в снулое лицо,
Помолишься сыну с отцом
И святому духу. Аминь!
Тоска-потоскуха, сгинь!
Буду до вечера весела, легка,
Размешаю миксером облака,
Испеку пирожных,
сколько возможно,
Чтобы на всех-на всех,
А потом устану, сяду в кресло – эх!
Строчки всё длиннее, похожи на шесты.
В девять лягу, чтоб завтра жить с шести.
***
С утра Сенека и чашка кофе,
Потом из компьютера птичьи гаммы –
Моя суббота в просторной кофте
С ванильным духом в аромолампе.
В средине дня натяну перчатки,
В дому прибрать – велика ль наука!
Пойду по кругу летать вприсядку,
Угою-вымою каждый угол.
Уставши, что-нибудь приготовлю:
Люблю в субботу пожрать в охотку.
И хоть не жалую рыбной ловли,
но мойву ем, с лучком, в сковородке.
Потом пройдусь, подышу, глазея
На то, как люди шагают в баню,
Всю грязь недельную субботея
Отмоет-выскоблит жёсткой дланью.
Под вечер волосы перекрашу,
Ну, может быть, включу телевизор
Сварю в ковше овсяную кашу,
Поем и лягу, довольна жизнью.
Опубликовано в Кольчугинская осень 2018