Галина Булатова. ВРЕМЯ СИНИХ СТРЕКОЗ

* * *
Был человек – и нет.
Пьяненький мой сосед
Вышел вчера в отставку.
Сплошь синяки, фингал –
Кто-то его послал
К боженьке на поправку.

Скорой такой не гож,
Сколько их, пьяных рож,
Это не наш, мол, профиль.
Только зачем ты, док,
Выпавший кошелёк
Так изучал подробно?

Глупая штука жизнь,
Ну же, сосед, держись –
Сил моих маловато.
В тулове – ломота,
В комнатах – пустота:
Здесь ни жены, ни брата.

«По выходным – сынок…»
Падает, как без ног,
Мечется на подушке.
Тара стоит в углу,
Брошены на полу
Коленькины игрушки.

Был человек – и нет.
Гордый, смешной сосед
Выкинул злую шутку.
Он же чужой, чужой –
Что ж так нехорошо,
Плачу вторые сутки.

Был человек – и нет.
Сел на диван сосед,
Носом в плечо уткнулся,
Крепко закрыл глаза,
Вышел на небеса,
Вышел и не вернулся.

ЛОМБАРД

Проходили воду,
огонь и медь –
только вышло вёдрами
зря греметь.
Билась чья-то правда
об стенки лбом.
Выкинули барда –
остался лом.

Приняли без пробы вы
серебро –
седина вам в бороду,
бес в ребро!
Вы не разглядели
сейчас и здесь,
что на самом деле
так блещет жесть.

Медный лоб упрятавши
под убор,
вновь и вновь упрямые
тащат вздор.
А другие долго,
до темноты
намывают золото
немоты.

* * *
Сосёнка, схваченная оградкой,
и беломраморная берёзка, –
теперь всё это в твоём владении, папа – как раз к юбилею…
Случайно ли весть о книге пришла в день твоего ухода?
Спи спокойно, Иван – крестьянский сын.
Топор и лопата, молоток и пила,
скальпель и гиря, жигуль и лодка –
всё пело в твоих руках.
Слушаю дождь за окном…
А помнишь, в восьмидесятом
нашу палатку у Чёрного моря чуть не смыло дождями?..
Я помню все твои присказки, они – половина моего языка.
Спи спокойно, Иван-царевич,
кудрявая голова,
васнецовское сердце,
вятская кровь…

СИНЯЯ ПТИЦА

Если мысли, творящие страсти, всесильны,
Если перьями птицы диковинной синей
Украшается образ твой снова и снова,

Почему же мечта в сиюдневность стремится,
Почему изловить ты пытаешься птицу,
Королевскую птицу семейства дроздовых?

Оттого ли так сильно её притяженье,
Что на солнце блестит по краям оперенье
И индигово манит, как всякое пламя?

Оттого ль, что пером синекрылого счастья
Так легко написать на щеке, на запястье
И потом же прочесть эту фразу губами?

НЕСОЕДИНИМОЕ

Соединяю горькую полынь,
И шёпот губ от Отче до аминь,
И тяжкое ведро на дне колодца,
Невольников и странников Руси –
Но как «не верь, не бойся, не проси»
Соединить с «просящему даётся»?

ЮБИЛЕЙ

Уж если за слово и браться,
то чтоб донеслось до Уфы,
чтоб чувствовать сестринство, братство,
взойдя на подмостки строфы.

Взыскующий духа – весь мир, но –
чтоб стол и на нём пироги,
чтоб слышалась речь клавесина
в антракте весомой строки.
Осанну воздать чужестранке,
а впрочем, не надо шумих.
Пусть важная грамота – в рамке,
а всё остальное без них.

Стихи и счастливые числа
раздать и идти налегке.
И яблоко свежего смысла
познать –
на своём языке.

ВРЕМЯ СИНИХ СТРЕКОЗ

Там, куда я навскидку,
ерундой забрела,
синий мостик раскинул
два речные крыла.

Речка, речь волопаса,
ты впадаешь куда?
Впасть в наивность и пафос –
небольшая беда.

Это счастье: разиней
на неспешном ходу
оказаться на синем
стрекозином мосту,

где и полдень высокий
к водной глади прирос,
где течёт над осокой
время синих стрекоз.

ДВОРЦЫ ГОРОДОВ

Дворцы городов, чья фантазия вас изваяла?
Приюты титанов времён солнцеликого Феба,
Где эхо шагов раздаётся под сводами зала,
А своды короной небрежно касаются неба.

Вы созданы для церемоний и пышных нарядов,
Что держит за складки накидок торжественный мрамор.
Здесь верные слуги- вазоны, неся балюстрады,
Рассеют секреты свои по периметру храма.

Как вырваться духу из плотных объятий эфира,
С проспектов бесчисленных лестниц, фойе, коридоров?
Пусть жезлы дворцов означают господство над миром,
Но хрупок цветок мирозданья в горсти у просторов.

Ищу человека. Ищу в человеке простое.
Несметным богатствам простого не нужно охраны.
Я здание Розы для всех и для каждого строю,
И небо бескрайнее высится куполом храма.

* * *
Блаженная мати Матрона,
В платочек упрятав чело,
Сидит за тетрадкой влюблённо,
Не видя вокруг ничего.

Февраль застегнётся – и выйдет,
А март распахнёт облака, –
Она ничего не увидит
В содружестве стен-потолка.

Но что там, на донышке глаза,
Ни ты не ответишь, ни я.
Ползут по стене метастазы,
И блюдца в серванте звенят.

Окликнет чужое пространство,
Накроет её с головой, –
Испуганной птицей прекрасной
Ложится она на крыло.

Ах, мама, не дай им ответа,
Не верь чужеземцам, не верь, –
Уже вышивает на ветках
Пасхальницу новый апрель.

И будет яичко к обеду,
Кулич и тепла благодать.
А я непременно приеду…
Чтоб вскоре уехать опять.

Я верю: всё будет в порядке,
Как прежде, от сих и до сих,
Пока ты рисуешь в тетрадке
Молитвы о чадах своих.

Опубликовано в Бельские просторы №4, 2020