RUE BOURGON
Из старой эмигрантской тетради
Темнеет. Тает день ириской
Во рту. Стоят домишки в ряд.
По древней улочке парижской
Простые люди семенят.
Идут, в зубах у них батоны.
Жуют французы на ходу.
Как сталкер по ухабам «зоны»,
И я домой к себе иду.
А где мой дом, скажи на милость?!
Иду и думаю о том,
Что как-то странно получилось:
Моя душа и есть мой дом.
1991, 1997
Paris
БАЛКАНЫ
Я здесь давно. Как местный, прочно
Обосновался. Постепенно
Балкан пороховая бочка
Мне стала бочкой Диогена.
Я вижу море, вспышки солнца,
Которое садится в море.
Века быстрее марафонца
Бегут на чаечном на просторе.
Я раньше мчал в безумном «мерсе» к
Чертям, выкидывал коленца.
А здесь я вижу: зреет персик,
И созревает к(г)олос сердца.
ДЕНЬГИ
А Ротшильды не входят в списки «Форбс»,
А Ротшильдам потешен пошлый форс.
Они и так владеют грешным миром,
Как подобает теневым банкирам.
А Ротшильдам отвратны крикуны,
Поскольку деньги – дети тишины
И точного (точь-в-точь удар) расчета.
Так получилось в жизни отчего-то.
А Ротшильды – в неброских пиджачках –
Имеют сногсшибательный размах
И не торчат на голубых экранах.
А Ротшильды в заботах непрестанных
О том, как приумножить капитал.
Рокфеллеры шагают по пятам.
Рокфеллеры не менее прожженны.
А списки «Форбс» украсили пижоны.
СВОЕ МЕСТО
Я сам себе тюрьма…
А.Р.
Я часто наблюдал,
Как битый-перебитый
Вчерашний маргинал
Становится элитой.
Я часто видел, как
Вчерашняя элита
Уходит в полумрак,
Становится забыта.
Константы нет. Я рад,
Что не бежал за модой.
Я понял: первый ряд
Грозит бедой-невзгодой.
Я понял, что свое
Всего дороже место.
Мне по фигу вранье
Условного «Нацбеста».
Я не сошел с ума –
Мне лишнего не надо.
Я сам себе тюрьма.
И сам себе награда.
РАЗНЫЕ ЦВЕТА СЛОВ
черви черная дыра
чернь плечистая и черти
заклинанье чур-чура
заклинанье против смерти
белый ангел белый снег
белая как мел бумага
черно-белый человек
бледнолицый бедолага
жизнь летит-летит вперед
вроде пули томагавка
синий-синий небосвод
зеленеющая травка
Опубликовано в Интерпоэзия №4, 2019
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!