* * *
весна внезапна как вода
(начало нового абзаца)
среди деревьев сквозь года
приятно снова оказаться
вернуться в мир который был
таким простым и безголовым
пластинки выцветший винил
дрожит дорожками над словом
стараясь из последних мук
твердит напев ошелестело
движенье обретает звук
пространство обретает тело
внутри забывчивой реки
я буду плыть незрячим взглядом
пока листва моей руки
не опадёт под лунным садом
пока вольфрамовая нить
бежит в пространстве междуречья
мне ничего не изменить
и не отречь и не отречься
удержит солнце на весу
строка случившаяся ночью
а день придёт — произнесу
(конец рассказа…многоточье…)
* * *
ветер не ветер
а льдистое тёмное пламя
время шатается
словно бежит по мосту
выйдешь из дома
там сад с голубыми стволами
тайных берёз
что истоками к небу растут
это несбывшийся сон
переходит границы
чтобы себе пересказывать
прежние сны
чёрной рекой
зарекается белая птица
белым огнем
осыпается крик тишины
к облику облик
опять не увидишь лица и
помнишь себя не себя
там где дом и не дом
и остаешься нигде
потихоньку мерцая
светом фантомным
тебя окружающим в нем
даже не след
а к утру обнажившийся вечер
«хаос родимый»
что хаосом быть перестал
даже не смерть
а продление вещного вещим
странная живопись
жизнь за границей холста
нынче не мира
а лунного рима ровесник
ты не рискуешь
играя в смертельный гамбит
и никуда не бежишь
оставаясь на месте
став на орбите планеты
планетой орбит
их чернотой оглушенный
беспамятный напрочь
будь бессловесным
скрывайся таи и молчи
выйди из дома
там космос и Фёдор Иваныч
к звездам прильнув
дожидаются часа в ночи
* * *
дитя растущих в небо фонарей
пророк что время голосом возвысил
ты доживёшь до отрывных календарей
до ветрено меняющихся чисел
но почему над пропастью во лжи
словами — рёбрами считаешь этажи
безбашенная юркая синица
в падении своём беспечно юн
тем кто услышит музыку твою
теперь алкоголически не спит(ь)ся
вы все набившие оскомину в душе
вам будет навсегда по двадцать шесть
по двадцать девятнадцать восемнадцать
уходит в бездну новая луна
но юность так пророчески точна
слепым стремленьем вовремя сорваться
и стать росой внезапного лица
сияньем золотым череповца
упавшим вниз уральским самоцветом
дитя земли рождённое поэтом
печальный сын проросший сквозь отца
* * *
медные трубы не разбирают нот,
вещие истины спят в глубине молчанья,
ищем, живём, записываем в блокнот
всё, что приходит ветрено и случайно —
голос летит по городу, невесом,
переплавляясь в миф, горловую песню —
снова гадаем, золото или сор,
вынесем ли, воскреснем…
музыка дремлет на заводном боку,
ночь призывает не нарушать обычай,
призрачный ловчий ищет в силках строку,
гордый своей добычей,
сон переходит в радугу, солнце, свет,
бьется забвенье в гулкой аорте суши —
вслушайся в медные трубы, которых нет,
если умеешь слушать…
* * *
я сегодня стоял
на плавучем мосту
мне казалось что я
вместе с морем расту
умножая немое наречье
облака от распятия
двух берегов
уводили меня
говорили let’s go
станет легче
нынче что у тебя
воронье комарьё
скудно поле твоё
мелко горе твоё
как зима
заблудившейся веры
оставайся везде
продлевайся во всем
и тогда мы тебя
украдем унесём
станешь вербным
и дышу глубиной
и стою на мосту
проявляясь волной
причащаясь к посту
замеряя водой
расстоянье
от того где я плыл
до того где я есть
понимая что был
только здесь только здесь
постоянно
на плавучем мосту …
ВОЛЧОК
баюшки баю ложись на бочок
мир до утра в ожидании замер
ночью по городу ходит волчок
смотрит в людей золотыми глазами
в мире заблудших в стране дураков
ищет таких же бессонных волчков
ходит ощерив клыкастую пасть —
если не хочешь бесследно пропасть
просто иди вдоль обочины звёздной
к горлу безмолвия в лес в тишину
и оставайся до полночи грозной
спать на краю и роптать на луну
нужен волнения резкий скачок
чтобы внутри оказался волчок
с вечной тревогой в мохнатой груди
ждущий чужого призыва «приди
и утащи в запределье своё
в мир где ни света ни сна ни краев»…
время придёт и за кромкой зари
пасмурный день дожует фонари
выключит фары продрогших газелей
чтобы из окон на них не глазели
лишь заплутавшие сны у реки
будут светиться как волчьи зрачки ***
всего глоток бесхитростного счастья —
заслуженный покой и тишина …
дела имеют свойство не кончаться,
а жизнь одна — она всего одна
пока, дыша раздорами и гневом,
взрываются соцсети день за днём,
я поживу — я подышу под небом
без всяких войн — гори оно огнём
под спудом этой тьмы согнётся выя,
но есть другие, мирные, края,
и есть друзья — не френды сетевые,
а близкие, реальные друзья,
с которыми по рюмочке и после
простые разговоры до утра —
которые не где-то там, а возле,
без всяческих запретов и преград
и я за это говорю спасибо,
что дружба есть, которая важней
всех трудностей неодолимой силы,
всех псевдохворей и нелетных дней
я к вам, друзья, с которыми кутили,
к тем, кто надежд моих не обокрал —
я к жизни той, где море свет, мартини —
не призрачные сети, а реал
* * *
заснёшь неизвестным героем пробудишься данте
и волны подпольного моря взорвут диафрагму
и станешь бесплотным пилотом как буквы санскрита
кузнечиком ветра мельканием света и тени
и станешь ничем что тебя до сих пор окружало
а все потому что закат говорил на латыни
а все потому что рассвет был похожим на мифы
о греческой эос летящей в своей колеснице
а что было между могло ли случайно присниться
но все гармонично но все безупречно и строго
заснул человеком — проснулся подобием бога
когда не боишься терять преходящую память
тогда пребывают в гармонии смерть и рожденье
* * *
что ты видишь, прикинувшись едкой и злой,
головой прорывая озоновый слой?
сообщения прошлого стёрты…
ты сама для себя инженю — травести
и дрейфуешь одна по просторам сети
до разрыва сердечной аорты
сквозь дырявое днище уходит вода
мир остался в подписчиках? кажется да,
только связь не наладить пока что
не срастется по неймам разорванный чат —
тот где просто молчат, или сложно кричат,
но себя не услышат однажды
для кого этот молью изъеденный мир,
где мы стали плакатами, а не людьми,
и друзей признавать перестали,
презирая мольбу, призывая молву,
приминая ногами чужую траву,
распускаясь чужими цветами?
обращаются в прах города и слова —
ни к чему горевать, воровать, вербовать
(уговоры неверных напрасны)
я с надеждой в себе эту правду несу,
что меня от бесцветного мира спасут
белый, синий и чуточку красный
НАКАНУНЕ
сумерки слепого заоконья,
дни меланхолически-пусты,
пасхой, доходящей на балконе,
причастились грешные коты
и пенять не стану супостатам
(малая, а все-таки душа)
слякоти плаксивые стигматы
по окну стекают не спеша,
в серости скупого интерьера,
в душном растлевающем тепле
оживает сломленная вера
каплями кагора на столе,
сладкой смесью творога с корицей,
ароматом сдобных куличей —
чтобы смыслу заново родиться,
чтобы слово стало горячей
жизни нарастающую плесень,
словно надпись пошлую, сотри —
тихо повторяй «Христос Воскресе»
и живи, и думай, и твори …
Опубликовано в Гостиная 2022
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!