Екатерина Симонова. СУМАЛЯК. Поэма

1
писать о городе
в котором ты никогда не была
это все равно что пытаться разговаривать
с тем кто тебя больше не любит
между вами стоит такое количество боли
что язык распадается на ничего
не значащие фрагменты:
«да»
«нет»
«хорошего вечера»

тесные запыленные двери
в старом городе
тусклый тимуридский кружок неба
отраженный в ручном зеркальце

отбитые лица музейных статуй
пустой голубой халат апреля
сохнущий в пустом дворе

как еще одно напоминание
о бессмысленности нежности и телесности

2
когда меня просят написать текст
о параллелях
между нижнетагильской и ферганской
поэтическими школами
я понимаю единственное что их объединяет
просьба об этом

иногда связи между вещами и людьми
гораздо тоньше
чем нам кажется:

письменный или устный запрос

молчаливое согласие

бутылка хорошего узбекского вина,
не выпитая,
желание просто наконец с тобой
поговорить —
неважно о чем

3
Катя на кухне готовит
итальянскую пиццу
английскую шарлотку
норвежский десерт со взбитыми сливками

готовит медленно и задумчиво
немного по-своему
заменяя миндаль грецким орехом,
добавляя в тесто на одно яйцо меньше
чем требуется
в классическом рецепте
вместо помидоров нарезая куриную
копченую грудку
и цветную капусту

кухня — последнее пространство
кажущееся защищенным

избавляющее от необходимости
контактировать с окружающим миром

позволяющее быть
просто ножом миксером нагревающейся
духовкой
свежим болгарским перцем
маслинами без косточек
взбитыми с сахаром белками
кислыми зелеными яблоками
жаль что катины кухонные мечты слишком
смелы и неосуществимы

она хотела бы хоть однажды
приготовить сумаляк

мешая сумаляк
человек освобождается от недобрых
мыслей
варить его нужно сутки
постоянно помешивая

поэтому сумаляк варят всей улицей
переглядываясь, зубоскаля, просто радуясь
тканой пестроте жизни
легкости сердца

я была бы рада сварить его со всеми вами

жизнь в пространстве кухни ясна
подчинена простым правилам
почти волшебна

и не нужно другой:

если в чае есть пузыри — это к богатству

если в чае палочки — это к гостям

если петь когда режешь хлеб —
он будет самым вкусным хлебом на свете

4
если ты окажешься в городе
в котором ты никогда не окажешься
привези мне из него то
что никогда мне не привезешь:

кольцо из шляпки ташкентского желудя

шесть синих пиалок с изображением хлопка

бусину-кузмунчок

особенно — последнее —
оказывается

если кузмунчок разбился
значит упал с тебя недобрый глаз
закончились печали
пришло время

бросить все
сесть пить чай из всех шести пиал
по очереди
обмениваясь дарами:

засахаренными орехами обвалянными
в кунжуте
воздухом сияющим
как золоченая ложечка с прилипшей
сладкою крошкой
радостью глядеть
и не наглядеться

5
Камила говорит
что в Ебурге на Таганском ряду
самая хорошая на Урале узбекская кухня
там духи масляные есть лепешки пекут
курт есть хлопковое масло
диски с узбекскими фильмами

все можно найти

Камила сама родом из Ташкента
сейчас живет в Нижнем Тагиле
раньше она в Ебург на Таганский ряд часто
гоняла
чтобы побыть будто в Ташкенте
сейчас не до того

Камила мне пишет что может говорить
о Ташкенте часами
теперь я знаю

как можно курить виноградные ветки

что такое курт

что в детстве у них никогда не закрывалась
дверь в дом
нельзя зевать — шайтан заберется в рот

чтобы рис в плове был рассыпчатый
нужно его проткнуть в нескольких местах
палочкой

Камила обещала написать вечером еще
и пугает,
что я еще от нее устану
зря она так думает:

я же знаю — о том что любишь
действительно можно говорить часами

можно говорить и говорить
даже не произнося вслух
ни слова

6
жасминные кусты цветут
шиповниковые кусты цветут
самсу продают из детских колясок вдоль
дороги
во дворе бутерброд с абрикосовым
вареньем
можно обменять на один круг на велике
можно вообще все на все обменять:

грушу на айву
день на ночь
детство на старость
радость на горе

не каждый обмен оказывается выгодным

каждый обмен оказывается необходимым

7
немного чужой прямой речи
когда понимаешь что самой больше нет
смысла
что-то говорить:

«Там было землетрясение.
И под землю ушел даже целый кишлак
(у нас так деревня называется).
Весь Советский Союз строил Ташкент заново.
Построили несколько районов
с временными домами для пострадавших.
Многих туда отправили
по перераспределению,
и они там так и остались.
Так моя мама там оказалась и вышла там
замуж.
Эти районы существуют до сих пор.

Они как наши тагильские Гальянка
или Вагонка —
все в двухэтажных одинаковых деревянных
домах.
Проводка со временем устарела,
и в детстве каждое лето
дотла сгорал хотя бы один дом.

Папа учил нас: если начнет гореть наша
двухэтажка,
то он кидает из окна подушки и матрацы,
прыгает сначала сам, потом ловит нас.

Страх от пожара и землетрясения доходил
до абсурда.
Как только немного качалась люстра,
мы хватали документы и деньги и выбегали
на улицу.
Как только казалось, что пахнет гарью,
мы делали то же самое.

Было весело».

раз в жизни любовь случается именно так —
стирая с земли самую большую и лучшую
часть тебя
обучая инстинкту выживания
далеко не всегда соответствующему советам
как вести себя в стрессовых ситуациях

как только начинает качаться люстра
пахнет гарью
что-то напоминает о том что тогда было

нужно забрать то что можно забрать уйти
закрыть голову руками
не дать никому к тебе приблизиться

это единственное чему стоит
но чему невозможно научить своих детей —

калеча и защищая —

не понятному им

не пережитому ими
горю.

8
голубоватые рассохшиеся дверные створки

солнечные пятна
раздваивающие предмет
на предмет и потерю его очертаний

пустые улицы

потрескавшиеся от старости и жары
электрические столбы

фактура стены и ладони прижатой к стене

немного советская
бессмысленная тоска по остановке на том
самом месте:
замри
забудь