***
Весна на Урале – баба, шумливая, разбитная,
То выпьет да загуляет – до мая её не жди.
То выспится в добром духе – обрадуется,
растает,
То вдруг затоскует люто – на месяц пойдут
дожди.
То примется за хозяйство – проталины трёт
и злится,
Сама в бело-серой пене увязнувшая по грудь.
А купит себе обновку – платок из цветного
ситца,
Надушит его сиренью – ни выдохнуть,
ни вдохнуть.
И вот она суетится, не впрок ей, да не уймётся,
Устанет к началу мая – поди-ка похлопочи!
Но после за ум возьмётся, нагреет большое
солнце –
И вынет июнь ухватом из самой его печи.
Теплообмен
Если Бог зачем-то устроил наш мир вот так,
То не нам судить, что в нём правильно
и неправильно…
У Тамары Михайловны есть тридцать
два кота.
У котов, соответственно, есть
Тамара Михайловна.
У Тамары Михайловны квартирка мала
и доход не ахти –
Много ли купишь со среднепечальной
пенсии?
У неё в этой жизни одна только радость –
её коты,
Несмотря на шум и на запах, слышный уже
на лестнице.
Сосед ночь-полночь матерится: я в суд
на тебя подам,
(Может, ему на стены сделать обивку
мягкую),
Трындец, говорит, и тебе, убогая, и твоим
котам,
Если ещё замявкают.
Но не она спасает котов… Это коты её
берегут от стуж,
От тишины ночной, пустоты в углах – от чего
угодно…
…У Тамары Михайловны были и сын, и муж.
Первый погиб в Чечне, и второго уже нет
два года…
Хлипкий, убогий мир, состоящий из мягких
стен, –
Только в них и стучат, когда ты по корки
выжат…
Быть может, только странный душевный
теплообмен –
Это и есть здесь единственный способ
выжить,
Каждый свой день завершая нулём,
начинать с нуля
С новым рассветом, размеренным шагом
дойти до горба и гроба,
Ощущая при этом – да, под ногами
осталась земля…
Кажется, просто, ведь правда?
Поди попробуй.
Пост. ироничное
На последнем фото загадочно глазки сузив,
Губки сделаем так, что лайкнет и сам господь.
После смерти от нас будет веять
клубничным смузи,
А не тем, чем пахнет уже неживая плоть.
После смерти мы будем выглядеть
безупречно –
Трупных пятен на лицах не отразят посты,
Не завянут цветы, где мы ляжем меж них
навечно –
Это будут не недра земли, а нутро инсты.
А пока живёшь, гигабайты фоток своих
лопатя,
Выгружай на страницы их, комменты
собирай –
Создавай при жизни в удобном тебе формате
Оцифрованный, отфильтрованный твой,
рукотворный рай –
Там, где фото на лоджии (съёмной) твоей
квартиры
И в салоне кожаном, чёрном (в ночном
такси) –
Поправляй реальность, твори её, редактируй.
Совершенствуй себя, шлифуй себя, возноси.
Пресвятой отец Инстаграма, великий
Систром,
Славословлю творенье твоё, иллюзорный рай,
Бесконечность блаженства в бессмертии.
Ныне, присно
И во веки веков, до скончания сетей вай-фай.
Говорят, что в оффлайне есть жизнь…
Только вы не верьте –
Это всё саботаж и происки серых,
никчёмных дур.
Ну а я соблюдаю посты, поскольку иду
в бессмертие
В актуальном образе (и подобии) от кутюр.
***
Есть такие люди, которые вечно мимо:
По дорогам, ведущим в Рим, эти прут
напролом из Рима –
За границами города пространство
неизмеримо,
Небосвод, не исчерченный крышами
зданий, необозрим;
Здесь такие зимы, такие вёсны, такие грозы,
Мир пьянящий, бурлящий, жуткий и
грандиозный.
С каждым шагом всё гуще травы, всё ярче
звёзды –
И всё дальше и дальше пыльный
и душный Рим.
Ярославу
Сыну
Третья по счёту снежинка коснётся носа,
А первые две ты не заметишь вовсе.
Колко, устало и повседневно просто
Закончилась первая твоя осень.
Солнце играет в прятки, лучи его всё слабей, и
Вот уже белые ветры протяжно взвыли.
Видишь, деревья кутаются в шубеи –
Толще, теплее, гуще, чем меховые.
Только не бойся. Мы не должны сдаваться,
Прятаться дома и зимовать под пледом.
Ведь на поверхности кожи и в лютый мороз –
плюс двадцать
С лишним. А значит, всё время лето.
Начало
Отцу
И пока я кутаюсь, путаясь в одеяле,
Расскажи о доме, в котором меня склепали,
Где никто и не вспомнит, что раньше была
такая –
В пятнах масляных красок пыльная
мастерская.
Расскажи о заливке рассвета на полрайона,
И о серой двери в подъезде без домофона,
Как звучали шаги – как капли в колодце –
и редко
(Клетка лестницы – гулкая, точно грудная
клетка).
Расскажи, как за окнами слышался звон
трамвая,
Как дрожала брежневка – новая, типовая,
На гвозде висел после очередной халтуры
Тёмно-серый халат, перепачканный
жёлто-бурым.
Как июньское наглое солнце сочилось
в шторы,
Ваши тени сплетая в узоры – такие – что ты…
Спички, блюдце с пеплом, дешёвая
папироска –
Неужели действительно, господи, всё так
просто?!
…Появиться и быть. И пальцы в кулак сжимая,
До озноба чувствовать: господи, я – живая.
Опубликовано в Кольчугинская осень 2020
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!