***
Снимается наш Афоня на фоне Левиафана
То трезвый, то в шлемофоне, то, извините, пьяный.
Снимается наш Афоня, да там этих снимков – с горкой,
В Берлине и на Афоне, да в Пальма-де-блин-Мальорке.
Афоня дерзит – но в меру, Афоня наш меру знает,
Терпеть не может премьера, но Путина – уважает.
Афоня такой спокойный, Афоня такой понятный,
Откроет окно Овертона, потом закроет обратно.
Афоня будильник вертит, ему на работу рано…
Пройдут и Левиафаны, Афоня и не заметит.
***
Мы брали – ну и перебрали,
Затих наш умный разговор…
О чём играет на рояле
Непросыхающий тапёр?
Как у него выходит гладко,
Слащаво, всё да об одном…
Играет он о чём-то гадком,
О чём-то мерзком, неродном…
О чём-то гадком, чём-то мерзком,
Неторопливо, не спеша,
Так не по-русски, не по-детски,
Что аж кукожится душа.
Я морщусь, а сосед икает,
И нужно что-то предпринять…
Пока в тапёра не стреляют –
Он не научится играть.
***
откроешь утром холодильник,
а там постелена соломка,
а там постелена соломка:
бутылка пива и кефир.
откроешь утром холодильник
и собираешь из обломков
сперва души своей потёмки
потом прекрасный новый мир.
Коктебель
сижу у моря, жду Кабанова
(вдруг доведёт язык до Киева?)
и хочется чего-то странного,
а Коктебель, верней, огни его
смываются слезой нетрезвою
(нож так и метит в резус-факторы)
а луч луны скользит по лезвию
почти секретного фарватера.
Коктебель 2.0
Алексею Остудину
1
На “Эффект красных глаз”
наложился эффект красных вин.
Протекло в багаже каберне.
Или нет – саперави.
Две зажжённых свечи,
Ты пошутишь, мол, стереорин.
В Феодосии?, нет, в Судаке?..
В Коктебеле?, нет, не в Балаклаве…
2
Заскучавши в начале зимы
И вздыхая нетяжко
Вспоминать крымский воздух нарезанный доль-
ками света и тьмы
Ты сказал бы – разлитый по фляжкам.
Феодосия
Искупаться лишь раз, в самый первый день
(Айвазовского видел, у Грина был),
Сесть куда потише, забиться в тень,
И не вспоминать то, что позабыл.
Покупать на рынке вино, кизил,
Прямо в тапках ходить встречать поезда
И о том, что, что-то там позабыл,
Позабыть уже навсегда.
***
Морского волка кормят плавники.
И те, кто заплывает за буйки.
Хватает виртуозно за мениск
И тянет с безнадёжной силой вниз
Курортников, отбившихся от стаи,
И к сентябрю их поголовье тает.
И лижут волны шлёпки и футболку –
Свидетельства побед морского волка.
Коктебельские травы
Где-то в тени, в солнечном Магадане Коктебеле
Там где поэты складывают слова,
Путают отношения, дни недели,
По вечерам цветёт целибат-трава.
Там кое-кто кое-где ночною порою,
С лицом и повадкой неумершего поморца,
Рвёт целибат-траву, готовит настои
И подливает в вино монахам и стихотворцам
Не знаю как у монахов и врать не стану,
А чтоб стихотворцы музам не говорили : «увы…»
Их по ночам будит поэт Кабанов
И даёт антидот из сам-знаешь-какой-травы.
***
Внезапно замолчали соловьи
Напившись неба, захлебнувшись высью…
– Иванушка, не пей из колеи,
Тойотой станешь, хондой, мицубисью!
Но выпало всем сёстрам по серьгам,
Алёнушку везла «Калина лада»
По всем семи холмам, по всем кругам,
По всем развязкам дантовского МКАДа.
***
Как нахохлишься – сразу направо,
Загаси, положи на пенёк,
Как накроется слава, халява –
Пригодится бычок.
Всё закончилось. Сточены лясы.
Хватит корчить придурка.
Ты вернулся напрасно.
Ни пенька. Ни окурка.
***
А. Кабанову
Ах, не ври. И при мне не вибрируй,
Не сбивай весь квартал на верлибр.
Отречёмся от нового мира,
Напечатает нас «Старый мир».
Ах, постой, ничего мы не стоим,
Ничего мы не значим нигде.
В отвратительном вечном покое,
Где звезда говорит о звезде.
Вы же знали – мы сами с нулями,
Вы же видели, как мы ушли:
Не касаясь земли костылями
И вообще не касаясь земли.
***
Отчего я шугаюсь, как трус?
Оттого что за пазухой пусто.
В год змеи тяжело без мангуста,
В год змеи очень нужен мангуст.
Мы в рептилиях – просто по грудь,
Змей зёленый погубит нас скоро!
Отвечай, где ты шаришься, Жора?
Приходи и копьё не забудь!
Мимо пьянок, гулянок и оргий
Чтоб повергнуть змеиную гнусь
Мы идём: я, Георгий, мангуст.
Мы идём: я, мангуст и Георгий.
***
Подари мне медузу в тазу золотого аи,
Ничего нет прекрасней союза аи и медузы
О медузах морскою весною поют соловьи
О медузах поэтам твердят их усталые музы.
Бросить пить. Поступить для начала, к примеру, в медвуз,
Заучить наизусть на латыни все кости свои человечьи,
Никаких тебе больше стихов, никаких больше муз и медуз,
А здоровое сердце, здоровое сердце и печень.
И сидеть на приёме, мурлыкать какой-нибудь блюз,
Стетоскопом исследуя пузо больного поэта,
И качать головой и советовать отдых от муз,
И вообще скорректировать планы на жизнь и на лето.
Всё мечты. Спит поэт за накрытым столом,
Погрузивши не морду в салат, а в янтарный мёд ус и,
Ему снится, как други-матросы подносят весло,
На весле – как положено – тазик аи и медузы.
Опубликовано в Образ №2, 2021