Дмитрий Мухачев. СТИХИ В АЛЬМАНАХЕ “ПАРОВОЗЪ” №7, 2018

* * *
Старая музыка зазвучала в ушах
и я провалился по горло в лето,
теперь не факт,
что сумею выбраться без потерь.
На горизонте замаячили приключения,
опять-таки неизвестно, к чему они приведут,
но надо запастись молитвословом,
влажными салфетками,
прочными сапогами.

По-разному действует старая музыка.
Одни вспоминают первую девочку
уже без колготок,
перепуганную, на диване.
Ощущение страшной неловкости
сглаживает подступающий вечер,
поглощающий страшные девятиэтажные здания,
на фоне которых любая любовь
кажется чем-то курьёзным
и совсем необязательным.

Другим вспоминаются первые похороны.
Дедушка нормально умещался в гробу,
но было видно,
как сильно он устал от жизни.
Чтобы как-то нейтрализовать страх,
мы с родственником наелись опиоидных анальгетиков
и потом, в столовой, построенной ещё при Брежневе,
куриный суп не лез в рот.
Смерть — крайне неаппетитная штука.

А к третьим просто приходят слова,
стеклянные, хрустальные, изумрудные,
оранжевые, фиолетовые, золотые.
С их помощью очень удобно
вручать вам своё горе,
ленточкой перевязанное,
и ждать благодарностей.

Собрать бы суперотряд
из горячих голов, многое повидавших парней,
афганцев там, полицейских,
поэтов, ядерных физиков,
снарядиться как следует,
да и выяснить,
где живёт эта старая музыка,
в чём её истинные цели и задачи,
кто куратор её проектов,
собирается ли она прекращать.
У нас ведь и без неё
жизнь не то чтобы сахар,
как бы даже и наоборот.

* * *
Скоро зверь придёт
из-за леса,
всех судить,
принимать парады.
Будь готов страдать, автослесарь,
адвокат, запасайся ядом.
Площадь Киевского вокзала
атакует под вечер вьюга
и умывшись с утра слезами,
люди станут губить друг друга.

Я не очень боюсь зверушку,
мы же с ней из одной команды.
Вслух гордиться этим не нужно —
удалят, как больные гланды.
Ледяная пора настала.
Протяни мне свои ладони —
я укрою тебя одеялом,
расскажу про птиц в Барселоне.

* * *
Здравствуй, воля, ко мне ты вернулась,
будем хлам выгребать из углов,
километры наматывать улиц,
миллионы прочитывать слов.

Вспышка света, глоток кислорода,
гимн, звучащий в немой тишине.
В мексиканском костюме свобода
вдруг явилась уставшему мне.

Изучают мои вертолёты
дислокации глупых врагов,
и отряд отдохнувшей пехоты
по репьям пробираться готов.

Не из пресных статеек газетных,
а из первых, товарищи, рук
все узнают, чей бог милосердней
и охотней простит всех вокруг.

* * *
Закрываются рестораны,
за забором собачий вой.
Ночь июньская, как ни странно,
это время боёв с собой.

Полегли два полка отборных,
догорает секретный штаб.
Радость мощная для упорных,
злое горе тому, кто слаб.

А противник хитёр, опасен,
знает слабые все места,
сердцем черён и ликом красен,
он серьёзно меня достал.

Кровь усталая на пол каплет,
тело ноет от разных ран:
я его одолею, папа,
я убью его на фиг, мам.
* * *
Холод, идущий с верхнего этажа,
давно уже не замечают жильцы подъезда.
Только вельш-корги их по вечерам дрожат,
тихо разлегшись на отведённом месте.

Ящик почтовый полон цветных бумаг
(выборы в округе, пальмы на знойном юге),
что-то про чурок пишет один дурак,
ждущий уже два часа с алкоголем друга.

А холод идёт. И даже когда этот дед
в майском дворе пинал полосатый мячик,
он уже был. С тех пор прошло много лет,
но люди усвоили — быть не должно иначе.

Все этажи захвачены тишиной
так, что себе под нос напевать неловко.
Вечером кто-то скандалить начнёт с женой,
разогревая лазанью в микроволновке.

Тайну же холода не разгадает никто,
верхний этаж — серьёзная криптограмма.
Холод порою мощней, чем огонь и ток,
и благодатней, чем разговоры с мамой.

Северный полюс — зона сплошной любви,
царство свободы, неба и пониманья.
Всё бы отдал за этот прекрасный вид,
на фоне которого чахнут наши старанья.

Подходит к концу оплаченная война,
злоба сквозь пальцы медленно утекает.
И вместе с новым рассветом приходит к нам
холод Седова, Карбышева и Кая.

Холод — он жизнь и есть. Полюби его
всем своим много чего испытавшим сердцем,
соображая натруженной головой,
что предстоит тому, кто решил погреться.

* * *
Перед тем как выйти из дома,
надо три минуты потоптаться в прихожей,
сделать несколько суетливых движений расческой,
проверить карманы:
сигареты, сотовый, ключи с брелком в виде слоника.
Посмотреться в зеркало —
вдруг в нём что-то изменилось к лучшему,
ретривера, например, показывают
или Бориса Гребенщикова.

Вообще-то, никогда нельзя с уверенностью сказать,
что ждёт за порогом.
Выйдешь, ничего не подозревая, — а там,
ну допустим, война.
Довольно банальная фантазия
для нынешних страшных времен.
Кидание понтов перед лицом смерти,
письма всем, кто остался ждать,
гранатомёты, окуляры, изуродованные конечности,
и ты тут такой
с белым пакетиком.

Впрочем, война — это предсказуемо.
Лучше так: выйдешь — а там Куба,
люди пьют тростник, закусывая сигарами,
гуляет в аллее бородатый Фидель
(работающий на батарейках).
Местная страсть для тебя
необходима, как воздух,
сколько лет ты обходишься без неё.
На берегу океана
два смуглых тела стали одним существом
и ты тут такой
с белым пакетиком.

Ладно.
Выйдешь — а там Марс.
Существа с приплюснутыми головами
давно уже изобрели
таблетки от тоски по детству,
вакцину от страха старости,
лейкопластырь для сердечных ран
и много всего другого
Вот летят они грациозно,
помогая себе хвостами
и ты тут такой
с белым пакетиком

Перед тем как выйти из дома,
признайся себе во всём сам
и немного поразмышляй,
какую именно часть тела ты бы отдал,
чтоб за порогом
появилось что-нибудь новое.

Опубликовано в Паровозъ №7, 2018

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Мухачев Дмитрий

Родился в 1985 году. Окончил филологический факультет Алтайского государственного университета. Публиковался в журналах «Знамя», «Новая Юность», «Крещатик». Автор книги «Ограда» (2010). Вошёл в лонг-лист Всероссийской Прокошинской премии (2014). Лонглист премии «Белла» (2017). Живёт в Барнауле и в Москве.

Регистрация
Сбросить пароль