Дмитрий Коржов. ДАСТ БОГ, УМОЛКНЕМ МЫ НЕ СКОРО…

* * *
Какие, по сути, простые слова:
«Всё наше останется с нами»:
И друга тепло, и снегов синева,
И небо над головами.

Как долго мы шли от беды до беды,
Как долго же мы отступали
Пред натиском новой, заморской орды,
Пред тьмою из денег и стали.

Не быль, а какие-то страшные сны:
Подобно шагреневой коже,
Сужалось пространство родимой страны
Всё уже. И уже. И уже.

Мы, кажется, стали уже забывать,
Привыкшие к пораженьям,
Великой России державную стать,
Имперской музыки круженье.

Я верю, что Крым – это наш Сталинград.
Тот путь, что был следом, нам ведом:
Окопное мужество русских солдат.
И май. И Берлин. И победа.

Не взяли чужого – вернули своё,
Утрись, дорогая Европа.
Крым – дома, окончилось забытьё,
Вернулся к себе Севастополь.

Как будто бы мы победили в войну –
Впредь наше у нас не отымут:
И русские флаги в небес ширину,
И русское солнце над Крымом.

РУССКИЙ ПИР

Даст Бог, умолкнем мы не скоро…
У русских так заведено –
Вести ночные разговоры
Под злое белое вино.

О наших женщинах колючих,
О снеге вечном за окном,
О всём нежданно-неминучем,
Что ожидает нас потом.

О том, что жизнь, как плеть, повисла,
Что слава – дым, а власть – беда,
Что правит нами всласть без смысла
Степная чёрная орда.

Что мы неладны и жестоки –
Одни на всей большой земле,
И все пути наши дороги
Исчислены в небесной мгле.

Мы вышли из СССР,
Из аббревиатуры косоротой,
Из облака больших и малых вер,
Бездомная и нищая босота.

Империя! Мы рождены тобой,
По-прежнему верны твоим законам,
Твоей крови, солёной и густой.
Твоим вождям. Твоим иконам.

Что ж, сверстник мой, живи не трусь!
Мы дети прошлой, славной эры,
Мы в школе заучили наизусть
Тяжёлый шаг её легионеров.

Нам танки расширяли кругозор,
Нам красный флаг казался в мир оконцем,
Пока какой-нибудь Кобзон
Нам пел об утомлённом солнце.

Но я люблю ту странную страну,
Дыхание её во мне не рвётся.
…Как женщину далёкую одну,
Которая ушла и не вернётся.

МУРМАНСК

Я люблю этот город солёный,
Сотворённый из моря и скал,
На камнях к небесам вознесённый,
Не на час, не на день – на века!

Даже если вдруг скажут: «Поверь ты,
Там лишь сопки, снега да беда,
Закричишь – и никто не ответит:
Съела всё ледяная вода!..»

Даже если ветрюга тоскливый
Без мандатов и понятых,
Не боясь участковых сопливых,
Вынет душу ударом под дых,

Даже если метель за ворот
Схватит цепко, притянет ко льду,
Мой туманный, заснеженный город,
Всё равно я к тебе приду.

Жизнь моя с этим городом слита,
Срок настанет – свободна, легка –
На Папанина или на Шмидта,
Словно птица, уйдёт в облака.

В переулке убогом и скользком,
Вечно пахнущем рыбной мукой,
Где-нибудь на проспекте Кольском,
Город мой, я расстанусь с тобой,

На Аскольдовцев или на Крупской,
На Пяти неоглядных Углах –
Там, где девочки семечки лузгают,
Там, где ночь, словно день, светла.

РЕПЕТИТОР

Вот она придёт из школы:
Туфли, курточка, берет,
Птичий щебет бестолковый…
Ей всего семнадцать лет.

Я всего лишь репетитор.
Литератор. Педагог.
Ей мешает этот свитер!
Жарко же, помилуй Бог!

Да и мне ведь жарко, жарко –
От неё. И без неё.
И до смерти жалко, жалко,
Что она сейчас уйдёт.

Я твержу слова пустые –
Что учить, что не учить,
Что про точки-запятые
Нужно дома повторить.

Внемлет, глазками моргает,
Смотрит с грустью и тоской
И податливо кивает
Непослушной головой.

Соберёт свои тетрадки
И промолвит мне в ответ:
«Заниматься с вами – сладко.
Расставаться – хуже нет…»

* * *
Всё стихло в мире заоконном…
Средь ночи, словно взаперти,
В дому пустом перед иконой
Стою один, смирен и тих.

Так незаметно день истаял…
Настал он – час ночных молитв.
Звучи, кириллица родная,
Уста, молчите, сердце, говори.

Из сердца – к небу, выше, выше.
В ответ на боль и жар в груди
Я голоса сквозь тьму услышу
И вдруг пойму, что не один.

…Сойдут с небес в мир кухни узкой,
На свет лампадного огня,
На тихий свет молитвы русской
Те, без кого бы не было меня.

Ремесленники, и крестьяне,
И странники, и мудрецы,
И ратники в плащах сафьянных,
И богомазы, и купцы.

Они придут полком державным,
Придут и встанут за спиной.
Преградой мраку неустанной,
Необоримою стеной.

ЧЁРНАЯ ТРУБКА

Не скоро, но всё же состарюсь –
Деньжонок поднакоплю,
Поэзию с прозой оставлю
И домик у моря куплю.
Там буду светло и безбедно
Свой нищенский век доживать,
О прошлом толкуя победно,
Устало и сладко зевать.
Большим стану, толстым, как груша,
Начну стариковски хандрить,
По праздникам водочку кушать
И чёрную трубку курить…
А всё, чего сердце желало,
Что душу и грело, и жгло,
Сгорит, словно и не бывало,
Без имени, властно и зло.
И всё, что там было в начале,
Исчезнет, как тот пароход,
Что только что был на причале,
А вон – уже в небе плывёт…

Опубликовано в Огни Кузбасса №1, 2020