Дарья Верясова. ПОТОМУ ЧТО ОН – ВСЕГДА… 

1.
Рыбы, камни, ил и надо всеми —
Ледяные блики Енисея.
Серая тяжёлая вода,
Сколько жизней ты текла сюда?

И когда я пятернёю всею
Волосы трепала Енисею,
Волосы из памяти и льда,

Пальцы плыли за водою следом,
Мир качался серебристым светом
И не прекращался никогда.

Потому что Енисей течёт на север.
Потому что он всегда течёт на север.
Потому что он — всегда.

2.
Седой бедой от неба до Саян
Мне голос твой из тишины сиял.
Такая затевалась заваруха,
Где жил потомок снега и славян
На древней смеси зрения и слуха.

Глотали рёбра пение стрелы,
Но шли в атаку русские тылы —
Всегда в песке и серые от глины.
И спали — от Таймыра до Тывы —
Ничейные, но братские могилы.

Я буду здесь, пока не отзвенел
Мне голос разнотравья и зверей:
Так жизнь свою об землю истрепали,
Кто с молоком монгольских матерей
Всосали дым над дикими степями.

3.
Был город. И теперь он есть, конечно.
Там черемшу и первую черешню
На улицах с коробок продают.

Черешню-то теперь нельзя, наверно,
Но черемшу привозят из деревни
И всё-таки с коробок продают.

Был город. Я была. Фонтаны били,
Как водится, конечно, голубые.
И музыка, и музыка была.

(Я всё же это сделаю) — «наивно».
С тем городом любили мы взаимно,
И это первая любовь была.

Мне город был по сердцу и по росту.
Всё было просто. Или очень просто.
Крапивы проще, проще лопуха.

Мне город был на откуп и на милость,
И жизнь ещё совсем не говорилась,
Поскольку говорилась чепуха.

Дождь бил насквозь, он никогда не сеял.
И темнота тянулась с Енисея.
И воробьи гоняли голубей.

Садились звёзды на макушки сосен,
Там были лето, и зима, и осень,
А вот весну не помню, хоть убей.

А после было много, очень много,
Не жизнь, а бесконечная дорога.
Туда, сюда, куда ни занесёт.

Но город жил. Ему какое дело,
Я улетела или прилетела?
И мне не вспоминалось это всё.

Я как походный нож его таскала
С собою от вокзала до вокзала,
От тишины до грома и креста.

Как первая строка стихотворенья,
Он стал мне навсегда — благословенье.
Он навсегда мне стал.

4.
По Енисею сплавляют лес и теряют брёвна.
Брёвна потом мужики вылавливают, из местных.
Какие-то топляки достигают моря,
Дальнейшая их судьба неизвестна.

Топляки — это те, что прошли и топор, и воду,
Самое прочное дерево, из железа.
И когда они вырываются на свободу,
Знаешь, что строит море из нашего леса?..

Можно расти, всем берегом помня время:
То ледостав, то ледоход, а то сплавы.
Лето, похожее на смолу, смородину и тайменя.
Зиму, срастившую этот берег и правый.

Мальчика, что пропал за тем перевалом.
Женщину, что утопла за тем порогом.
Если весной земляники бывает мало,
Значит, потом грибов уродится много.

Зверь не почешет спину, метнётся тенью,
Линия гор — то прямою, то непрямою.
Корни из нашей земли не выдернешь, только тело
Падает, падает и уплывает к морю.

5.
Андрею Пермякову

Знаешь, что такое жарки´?
Ты не знаешь, что такое жарки´!
Сам ты цветок, а это — жар, спрыгнувший с Божьей руки.

Потому что такое сиянье в нём —
Обжигают деревья стволы.
И стоят поляны сплошным огнём,
Пока не прогорят до золы.

И горячим маем искрит трава, занимаются берега.
И до лета цветёт пожаром тайга,
Голубая горит тайга.

6.
Всё должно повториться, должно повториться сначала.
Как большая вода города ´ на ладонях качала.
Забывая о смерти, вставала земля на рассвете,
Чтобы спали, как дети, её бестолковые дети.

Накрывала туманом, во влажных ладонях сжимала.
Здесь большая вода никогда не становится малой.
Сила сильным, улов рыбаку, и покой для изгоя.
Всё опять повторится, из радости выйдет, из горя.

На рассвете не знают о смерти ни горы, ни город,
И большая вода набегает с волною под самое горло.
Браконьерские сети и чайка, крикливая птица.
Всё должно повториться на свете, должно повториться.

Опубликовано в Енисей №1, 2021