Артём Попов. МЕДВЕЖИЙ ДОМ

Рассказ 

Это была одна из тех станций, где стоянка поезда всего две минуты – только бы успеть сойти. Ну вот, сумки на перроне.
Кажется, ничего в вагоне не забыли.
Татьяна Петровна, закрыв глаза, первые секунды наслаждалась ядрёным запахом крапивы и надрывным треском кузнечиков: «Господи, как хорошо-то!..»
– Мать, пошли быстрее, на автобус опоздаем, – сын Лёшка, широкоплечий двадцатилетний парень, вернул в действительность.
Мать… А ведь так в его возрасте она называла свою маму.
Сейчас ей это обращение показалось грубоватым. Татьяне Петровне скоро стукнет полтинник, но ей не хотелось и думать про юбилей. Если раньше она по одному выдёргивала седые волосы, то теперь приходилось часто красить в светлые тона всю голову, чтобы седина не бросалась в глаза. Фигура с возрастом стала мешковатой, Татьяна Петровна стала чем-то похожа на медведицу. Неуклюжее медвежье просматривалось и в походке сына: он явно косолапил.
…От железнодорожной станции надо ещё пилить на автобусе до районного центра, потом на перекладных до деревни, где она не была лет десять и куда сейчас с сыном направлялась. А может, и дольше не видела родину? Не вспомнить уже точно.
Лёшка нацепил наушники, автобус с охающими бабушками тронулся.
Да, лет десять-пятнадцать не была в своей Осиевке. Как взяли с мужем дачный участок в пригороде, так больше и не ездили: сначала строили дом, потом теплицу завели. Третий год на новой высокой должности Татьяна Петровна оставалась почти без отпуска: только неделю начальник давал на отдых – за это время до Осиевки не обернуться. Хотелось ещё погреть косточки на море, а не добираться с нервами двое суток до деревни без удобств.
Татьяна Петровна чаще других коллег открывала дверь в кабинет мэра города, но что дала ей эта работа? Только болячки на нервной почве да развод с мужем: с утра до ночи пропадала на работе и получила… Ушёл супруг некрасиво. Беда не ходит одна: скоро умерла мама.
Сейчас Татьяна Петровна никак не хотела вспоминать последние годы, глядя на весёлые домики вдоль дороги. Такие раньше были и в их деревеньке. Стоит ли сейчас родной дом? Или упал?
Быстро добрались до городка, устроились в полупустую гостиницу «Постоялец».
Сын отправился на прогулку, а Татьяна Петровна первым делом решила сходить на старое кладбище к тёте Глаше, сестре матери. Они обе – и мать, и дочь – чувствовали свою вину перед тётей Глашей.
Стоило только вспомнить тётю Глашу, у Татьяны Петровны на глаза наворачивались слёзы. И мать в свой последний год вымаливала прощение перед Богом за предательство сестры.
Они отказались от неё. Сдали в дом престарелых. Не смогли до конца ухаживать, не хватило сил. Лёшка тогда был маленьким, лет пяти. Тётю Глашу разбил инсульт, после которого по квартире она ещё передвигалась с тросточкой, но говорить не могла. Все дни лежала, непонятно, спала или нет. Часто приезжала деревенская родня навестить тётю Глашу, но она никого не узнавала. Все её любили, иначе и быть не могло. Своих детей у тёти Глаши не было, поэтому нерастраченное тепло и нежность отдавала племянникам.
Тётя Глаша всю жизнь прожила в Осиевке, здесь хотела и умереть. Последние годы оставалась в деревне совсем одна. Как-то раз она упросила приехать в гости, на клубнику. Наклоняться уже не могла: отечные ноги были как колодки, голова кружилась от высокого давления. Вырвались в деревню с мамой и мужем (сына тогда ещё не было), а тётя Глаша сидит на кривом крылечке. Все грядки заросли высокой травой.
– Где клубника-то? Одна трава, – хотели уже заругаться на тётку. Столько километров проехали и зря!
– Ягода любит поклон. Вы раздвиньте траву-то, – глаза её смеялись.
Клубника на грядках оказалась с маленькое яблочко и чистая – можно смело в рот.
В следующее лето Татьяна не смогла выбраться за клубникой в Осиевку, а мама приболела. Вскоре от тёти Глаши пришла посылка – в ней лежали пакеты с ягодами, пересыпанными песком. Надо же, и не протекли! Открыла – и как запахло Осиевкой, детством! Татьяна увидела сорные зелёные травинки в ягодах и разрыдалась: так стало жалко старенькую тётю Глашу, представила, как она, больная, собирала для них это угощение, а сейчас сидит, наверное, на своём крылечке…
– С ума сошла, из-за травы заревела? – засмеялся муж.
– Ты ничего не понимаешь! – ей стало обидно за родную тётю.
Муж действительно её никогда не понимал. Этот смех оказался первым звоночком: трещинка появилась в их семейной чаше.
Тётя Глаша быстро сдала, как только перевезли её к себе из деревни, где она уже не могла оставаться одна, носить воду, топить печь. Вскоре и случился инсульт… Мама, тётя Глаша, муж, маленький Лёшка – все жили тогда в однушке. Это стало испытанием для их молодой семьи. Долго не решались на дом престарелых.
Татьяна Петровна до сих пор в деталях помнит тот день, когда увозили старушку, завёрнутую в клетчатое зелёное одеяло.
Тётя Глаша умерла в интернате через три недели, в ночь под Рождество. Они не узнали её, когда приехали на похороны: вместо родной тётки лежала незнакомая высохшая старуха. Гроб стоял в неотапливаемой холодной часовне, мокрые волосы покойной не высушили, и они заледенели…
Только транквилизаторы помогли продержаться в эти чёрные дни. Никогда, никогда она не простит себя. Пока живёт, будет помнить.
Старое городское кладбище – настоящий сосновый бор. Татьяна Петровна легко нашла могилку тёти Глаши недалеко от центральной аллеи. Никто, видно, все эти годы не навещал её: старые сучья, сосновые иголки толстым слоем покрыли могилу. Искусственные цветы выгорели от солнца, истрепались ветром.
Перекошенную дверку оградки Татьяна Петровна еле открыла и тут же упала на колени. От тёти её отделяли два метра холодной земли.
Татьяна Петровна лежала долго: колючее покрывало иголок уже согрелось от тепла её тела…
А потом откуда-то появилась сила. Татьяна Петровна, не боясь запачкаться, голыми руками убрала все старые цветы, ветки, паутину на оградке, сгнившую деревянную скамейку. Сходила через дорогу в магазин за серебрянкой и выкрасила крест. Накупила цветов: пластмассовых, самых дорогих и долговечных – и уставила ими весь холмик. Получилась яркая клумба, и на могилке в пасмурный день стало даже светлее. Показалось, что тётя Глаша улыбнулась на фотографии.
Городской автобус высадил у отворотки. До Осиевки оставалось ещё двадцать километров. Да, сколько раньше здесь куковали, дожидаясь машины или трактора. Когда-то на перекрёстке стояли бетонные фигуры двух лосей в натуральную величину. Одного зверя сейчас не было, у второго обломили рог, и на нём висели разные цветные тряпочки. «Наверное, свадебные кортежи здесь останавливаются.
Тоже новая традиция», – решила Татьяна Петровна.
Сын, как всегда, уткнулся в телефон. «Пока Интернет ловит, пусть пользуется».
Машин не было уже два часа. И вот появилась грузо-пассажирская, с оранжевой мигалкой. «Наверное, служебная», – не успела подумать, как её остановить, машина сама притормозила. В кабине сидели два симпатичных молодых парня в спецодежде.
– Вам далеко? – открыл дверцу водитель.
– В Осиевку.
– Там никто не живёт давно. Найдёте ли дорогу? Ладно, до Починка подбросим, у нас там ремонт на подстанции.
– Ой, спасибо! Дальше мы сами как-нибудь.
Дорога грунтовая, после дождя в колдобинах, но на мощной машине домчались быстро. Татьяна Петровна стала искать кошелёк, чтобы отблагодарить ребят.
– Не надо ничего. По пути ведь, – водитель даже обиделся.
– Как зовут-то вас?
– Денис. Денис, – почти одновременно ответили парни.
– Обоих, что ли, звать Денисами? – улыбнулась Татьяна Петровна. – И как вас различают друзья?
– Дэн один и Дэн два, – широко улыбнулись в ответ.
– Дай вам Бог здоровья!
Мало сейчас таких ребят, чтобы сами остановились и денег не взяли. Стало теплее на душе, появилась уверенность, что всё будет хорошо, она обязательно попадёт в родную деревеньку.
До Осиевки оставалось семь километров. У заброшенной деревни с удивлением они увидели крутой коттедж с огромными окнами. Рядом стояла рубленая баня.
– Ого! Мать, вот нам бы такой домик с баней в аренду взять, – хохотнул Лёшка.
Сын этим новоделом явно заинтересовался, а то всю дорогу из города сопровождал молча, как телохранитель, слушая музыку через наушники.
Татьяна Петровна тоже удивилась этим хоромам, а ещё больше участку не заросшего сосняком поля, где был посажен овёс.
– Раньше здесь было гумно… – вспомнила босоногое детство, тётю Глашу.
– Как ты сказала? Гомно? – загоготал Лёшка.
– Гу-мно! Ты и не знаешь, что это такое. Там хлеб молотили… Помнишь хоть, как в последний раз гостили в деревне?
Сын промолчал. Вряд ли помнит, конечно, мал ещё был. Ездили втроём: она, муж и сынишка. В Осиевке уже тогда отрубили электричество, они готовили нехитрую еду на улице. Или в печи, если шёл дождь. Но как же тогда было хорошо!
Жили словно на необитаемом острове: одни-одинёшеньки в деревне. За продуктами ходили раз в неделю пешком семь километров вдоль полей. Соседские дома ещё стояли целыми, поэтому пустота деревни пока не пугала.
А сейчас с каждым поворотом дорога еле угадывалась. Если в самом начале виднелись следы тракторов, пусть и давно засохшие, то потом они пропали. И лес был какой-то мрачный. Чёрные ёлки, волнующиеся каждым листиком осины…
Осиевкой деревню назвали неслучайно: везде росли осины, великаны и маленькие, совсем прутики.
– Мать, может, вернёмся, пока не поздно? – заныл Лёшка.
– Ты что? Уже скоро придём. Вот за этим леском Осиевка, кажется.
– Кажется… – передразнил Лёшка. – Ты говорила так десять минут назад.
Как он был далёк от переживаний матери! А может, это она не понимала сына, его интересов?
Судя по всему, Осиевка должна была уже давно появиться. А вот и просвет.
Татьяна Петровна ускорила шаг. Но вместо деревни показалась огромная вырубка.
Стало не по себе. Старую деревенскую дорогу, по которой ещё в лаптях ходила её бабушка, видно, затянуло лесом.
– Может, всё-таки вернёмся в город, пока не заблудились? – снова попросил сын.
Татьяна Петровна не узнавала этих мест, всё казалось чужим.
Пошёл сильный дождь. И тут она увидела на глиняной дороге когтистые следы и крупный помёт. Медвежий! А рядом маленькие коготки. Похоже, это была медведица с медвежонком.
Что делать? Сказать сыну? Испугается. Ей стало страшно. Она вспомнила коттедж и поле овса. Скорее всего, там останавливались охотники и зверя они специально прикармливали.
Похолодела спина. Татьяна боялась смотреть вдаль и по сторонам, стала вслушиваться, но дождь шумел успокаивающе монотонно.
– Мать, смотри, тут мишка навалял. Ягод объелся! – закричал сын.
Точно, в помёте виднелась бордово-красная брусника, ещё не переваренная медведем. Татьяна Петровна вспомнила Ваню Кривого из своего деревенского детства: у него было обезображено лицо после встречи с медведем. Но Ваню спасло ружьё, а что они могут с Лёшкой?
Она стала судорожно вспоминать, как отпугнуть зверя. Нужен металлический звук, чтобы медведь принял его за оружие. Но ничего подобного с собой, как назло, не оказалось.
– Лёшка, врубай свою музыку на полную катушку! – предложила Татьяна Петровна.
– Ага, испугалась! – сыну, кажется, было весело.
«Мы друзья, медуза, медуза», – Лёшка включил что-то непонятное. Звучало дико: какая-то «медуза» в этом лесном медвежьем царстве.
Раньше слушали совсем другие песни и другие стихи. Вспомнила свои любимые из юности: «Я ищу человека, синеглазого, среднего роста. Я ищу человека, чтобы было легко с ним и просто. Я ищу человека, чтобы был он такой, как и я…»
Дождь усилился и уже лил как из ведра. Одежда промокла насквозь. Резиновые сапоги, купленные специально для похода, наполнились водой. Татьяна Петровна вылила из них воду – будто литровку носила в сапогах. Она уже устала бояться медведицы и медвежонка. Крупные слёзы было трудно отличить от капель дождя.
Сын обнял сзади. «Какой он сильный у меня!»
– Пошли обратно, а то заблудимся и простынем. Да и с медведями шутки плохи, – тяжело было признаваться в провале затеи, но она не увидит родной Осиевки, встречи с которой ждала столько лет.
– Мама, мы обязательно попадём в Осиевку следующим летом! – поцеловав, Лёшка задел её лёгкой щетиной.
От этого «мама» сердце сжалось. Ничего не нужно, лишь бы сын рядом. Самый лучший сын в мире!
А до деревни оставалось всего пятьдесят шагов, надо было только повернуть вправо: за мелким осинником скрывались остатки срубов. Крыша на пятистенке тёти Глаши давно упала. Потолочная балка смяла бидончик на лавке, в который хозяйка в последний раз собирала клубнику. В комнате сквозь сгнившие половицы росла жирная крапива и иван-чай. В летней половине избы вывороченные брёвна создали что-то вроде защитного убежища.
Прошлой осенью вместо берлоги здесь решила обосноваться старая медведица.
В конце января она родила медвежонка: крохотный лохматый комочек, ещё и слепой, и глухой. Сейчас он превратился в крепкого подростка.
Это были те самые медведица с медвежонком, что испугали женщину с сыном по дороге в Осиевку. Теперь это был их дом, их деревня.

Опубликовано в Бельские просторы №7, 2020

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Попов Артём

Родился 25 февраля 1980 года в г. Северодвинске Архангельской области. Печатался в журналах «Наш современник», «Молодая гвардия», «Север», «Дон», «Двина» и других. Участник Ежегодных Всероссийских Совещаний молодых литераторов СПР в Химках (2019–2020 гг., семинары журналов «Наш современник» и «Бельские просторы»). В 2020 году принят в Союз писателей России.

Регистрация
Сбросить пароль