ДЯДЯ ЗАПУПЕРЯ
Жил дядя Запуперя в старой бане, дом родной сестре отдал, а что было делать, сестру муж-алкоголик выгнал из городской квартиры с двумя ребятишками. А почему его Запуперей по-уличному звали, есть на то своя легенда. Рассказывают, при рождении бабка-повитуха ему каким-то необычным узлом пуп завязала.
Был у Запупери единственный друг – кот Бублик. Много лет они вместе прожили, долгими вечерами на соломенном матрасе лежали и по старенькому радиоприемнику политику слушали. Любил дядя Запуперя политику, а кого политика в деревне интересует? Одного кота Бублика, единственного в деревне трезвого собеседника.
Лет пятнадцать кот Бублик политику Запупери внимательно слушал. Но велик ли век кота? Постарел Бублик и оглох. Решил Запуперя, что негоже коту в этой жизни от старости мучиться, и задумал он Бублика утопить.
Посадил он кота в сетку из-под картошки, взвалил на плечо и пошел на пруд. Бросил он сетку с котом в пруд, смотрит, Бублик в сетке барахтается и натуральные слезы у кота текут.
Тут сам Запуперя от горя заплакал, вспомнил, как с Бубликом на этот пруд многие годы ходил ротанов ловить, схватил палку на берегу, подцепил сетку с котом и вытащил – пусть Бублик и дальше живет.
Пошел Запуперя к сестре с мокрым котом и рассказал эту трогательную историю. Одобрила сестра Запуперин поступок, хорошей приметой назвала. И как в воду того пруда мудро заглянула, вскорости пришла к одинокому Запупере большая любовь.
Купила дом в деревне круглолицая горожанка Наденька. Дом на внешний вид добротным казался, а вот изнутри гнилым был – месяца не прошло упали перевод и потолок, чудом Наденьке на голову не обрушился.
Пошла она по деревне мастера искать, зубы у Наденьки золотые, лицо как луна в полнолуние, словом, по меркам Запупери – просто красавица и мечта всей жизни. Стоит Наденька с сынком Димой перед Запуперей и говорит:
– Дима, давай Ивана Васильевича к себе жить примем, костюм ему купим с галстуком и зубы вставим.
Тут вовсе сомлел Запуперя, ведь по имени-отчеству его никто никогда не называл.
Только сынок Наденькин, Дима, смотрит на Запуперю из-подлобья, носом шмыгает:
– А батько мы куда денем?
Стал Запуперя Наденькин дом поправлять, потолок поднял, а Наденька уж просит баню поставить и штакетник.
А где стройматериалы взять? Племянник на гараж стройматериалы припас, так пришлось их в дело пустить. Хорошо, что племянник в отъезде был. Строит Запуперя Наденьке баню, а она возьми и загуляй.
Приходит Запуперя к сестре жаловаться:
– Валя, никого так в жизни не любил, увидел-сердце защемило, – со слезами на глазах жалуется Запуперя.
А сестра ситуацию поняла, но решила не вмешиваться, дескать, пусть сам разберется, и говорит брату:
– Ну, что ж, любовь бывает и поздняя.
А Наденька брачное объявление дала. Приехали на это объявление два кавказца, вышли из машины, на Наденьку посмотрели и даже хотели побить:
– На фиг ты с такой рожей объявление даешь? Мы такое расстояние отмахали.
Вернулась Наденька к Запупере, у его бани на майском солнышке лоскутное одеяло расстелила и загорает нагишом.
Смотрела сестра на ее моцион и не выдержала, взяла совковую лопату и давай Наденьку по голой заднице охаживать. Так и убежала нагая Наденька огородами к себе в дом.
Пока Запуперя баню строил, да у племянника стройматериалы таскал, Наденька ему сосиски варила и кисленького самодельного винца наливала. Наварит компот из дичков, да дрожжей добавит. А как Запуперя стройку завершил – любовь закончилась. Ни сосисок, ни винца. Придет, а Наденька на крыльцо замок повесит и двором ходит. А потом строителю сама счет предъявила:
– Я тебе тысячу рублей на штакетник давала, а ты мне его не поставил.
– Мне этой тысячи только на половину досок хватило.
– Это не мое дело, – напирает Наденька, – взялся – доделывай, или тысячу возвращай. А если нет денег – отдай тележку.
Пришлось тележку отдавать, а тележка на селе – первое дело. Воды бак с колонки привезти, дров, перегной.
Увидела сестра, как Запуперя утром дрова на горбу тащит и говорит:
– Ну что, старый дурак, строил- строил Наденьке и еще сам должен остался.? Как теперь без тележки жить будешь? Правда, любовь зла. Обула тебя Наденька, зубы в задницу вставила, и галстук на мошонку повесила. Говорят, к Наденьке муж вернулся, в отремонтированный тобой дом и в бане, тобой построенной, теперь парится.
Молчит виновато Запуря, только старого кота- самого верного друга поглаживает и вновь политику по радиоприемнику слушает.
ЛЮБИТ ЧУДАКОВ ЯПОНИЯ
Работала Нинка Полосина вахтером на мясокомбинате. Работа знатная была. Оклад в советское время 70 рублей в месяц, но на самом деле могла она зарплату вообще не получать, в свою вахтерскую смену на проходных мясокомбината по 100 – 120 рублей в сутки имела. И рассказывала она об этом так:
– Идут утром работницы – курвы через проходную, задницы нет, живота нет, прически нет. А после смены возвращаются – под платками шиньоны из сосисок, животы колбасой обвязаны, на задницах мясо прикручено. Остановлю, они мне втихаря деньги в карман суют. Так за смену больше месячной зарплаты домой приносила!
Богато зажила Нинка, мебелью импортной квартиру обставила, ковры купила, хрусталь, сыну – мотоцикл «Ява» и модный японский радиокомбайн. А потом и вовсе диковину по-советским временам – видеомагнитофон с цветным телевизором в комиссионном магазине приобрела. Одна беда, узнал Нинкин муж, что женка его за такую красивую жизнь с начальником охраны спит. Заявление в милицию написал, подал на развод и в Москву таксистом работать уехал.
Строго боролись в советские времена с гнусными расхитителями социалистической собственности. Следователь Нинку сажать не стал, но чтобы от него откупиться и уголовную статью на тормозах спустить, пришлось ей все имущество распродать, да еще и все накопленные деньги в милицию отнести.
Так и осталась она в пустой квартире, без мужа, без работы и еще с несовершеннолетним, но уже практически взрослым сыном, который заканчивал среднюю школу, и которого нужно было в институт пристраивать.
А тут двоюродная сестра заведующей рабочим общежитием была, заходит к Нинке в гости и за бутылочкой говорит:
– Жить тебе ,Нина ,не на что, так я тебе в общежитие мужичка присмотрела, пусть он придурковатый, но тихий, сварщиком на заводе работает, три сотни получает!
– Да пусть придурковатый, мне хоть зубы на полку клади, а сына выучить надо, приводи.
И началась новая семейная жизнь. Зайдут подруги в гости, сядут за стол, а муж в сторонке на диване в трусах сидит, кулачком щеку подпирает, пустыми глазами на гостей смотрит и слушает. А Нинка только пальцем у виска крутит и приговаривает, дескать, вы не обращайте внимание на моего муженька-придурка.
Встретила она знакомых на трамвайной остановке, разговорились. Минута не прошла, а вокруг остановки шум, толпа у трамвая собралась. А Нинка уже беду чует:
– Это с моим муженьком что-то случилось.
Раздвигает она толпу и верно. Муж ее чуть под трамвай не попал, хорошо, что вагоноважатая успела защитную сетку вовремя выбросить. Лежит ее муж в сетке, а вагоноважатая- бледная и за сердце хватается.
– Да успокойся ты, – утешает ее Нинка, – это мой муж.
И продолжает:
– А ты чего в трамвайной сетке разлегся, вылезай, придурок!
Была еще такая история. Пошла она с мужем в магазин. Пока по магазину ходила, муж на улице курил. Выходит, мужа нет, заходит за угол, а его ребята в кусты ведут и шляпу уже с головы сбили. Закричала Нина:
– Вы куда, ребята, моего придурка повели, у него денег все равно нет, они все у меня. Отпустите, а то всем навешаю. А Нинка баба видная была, холеная, рослая. Убежали ребята, а она мужу пеняет:
– Ты зачем с ними пошел?
– Нина, ты же знаешь, что я очень доверчивый человек. Не ругай меня, а то мамке на тебя пожалуюсь.
Однако жили они и не тужили. Работал муж сварщиком и был на хорошем счету. Приходит раз с работы веселый и сообщает жене:
– Нина, меня от завода в Японию работать посылают на год.
– Да кто такого придурка в Японию пошлет?
Ходила она на завод, начальство отговаривала. А на заводе только удивились, дескать, вашей семье большая удача выпала и не думайте отказываться.
Уехала Нинка с мужем в Японию, да вместо года они там семь лет прожили. Муж ее так в работе японцам понравился, тихий, исполнительный и поклоны бить по-японски научился. Вот и подумай, любит чудаков Япония!
МИША – ПИСТОЛЕТИК
Миша-пистолетик, будь он знаменит, давно бы посрамил книгу рекордов Гиннесса. Ибо вопреки известным постулатам медицины, выпивал он последние лет двадцать по пять бутылок водки в день. Причем, за очередной бутылкой ездил в сельский магазин на велосипеде и с двухколесного коня никогда не падал.
Жил Миша-пистолетик всю жизнь в примаках в избе у тещи. Он, теща Маня и жена Шураня. Пил и жил вольготно, теща была пенсионеркой областного значения, отработала на ферме, хотите верьте, а хотите нет – 60 лет. С 15 лет до 75. Пенсия у орденоносной тещи была даже по городским меркам огромная – 35 тысяч. Вот и лил Миша-пистолетик водку в лужёную глотку, закусывая первоклассной бужениной. Женщинам мяса не давал, все съедал сам и приговаривал:
– У вас все равно, поганки, зубов нет.
А прозвали его Мишей-пистолетиком потому, что пугал он домочадцев в пьяном виде самодельным пистолетом, вроде пугача.
В такие опасные минуты теща Маня и жена Шураня тихо сидели на диване, а Миша-пистолетик, не выпуская пугача из рук, злобно наступал кошке на хвост.
Жена толкала локтем тещу и та многозначительно издавала звук:
– Мяу!
А следом за тещей мяукала и жена.
Любил Миша-пистолетик только своего петуха. Выйдет на крыльцо, и кричит:
– Петя, Петя, ко-ко-ко…
И кормил любимца кошачьим кормом.
К мясу у Миши-пистолетика было очень трогательное отношение. Ел он мясо всю жизнь от пуза. Жена и теща держали всегда много скотины. Позвал он как-то сестру Лиду в гости. Не хотела она идти, да брат настоял:
– Пойдем Лида, я тебе мясо покажу.
Зашла сестра в веранду, а там туша теленка и свиная туша лежат. Показывает Миша-пистолетик сестре на туши и кричит радостно:
– Гляди, Лида, сколько у нас мяса!
А тут жена Шураня в веранду с красными заплаканными глазами врывается и тоже кричит:
– Ты, что, опоек, чужим мясом распоряжаешься, ты растил это мясо!
Тут уж сестра Лида перепугалась:
– Шура, да не нужно мне вашего мяса, у меня же муж на мясокомбинате работает, что мы мяса не видели?
Конечно, пыталась Шураня алкоголизм мужа укоротить. Да что поделаешь?, Коли на бутылку супругу не даст – Миша-пистолетик берет веревку и идет в баню вешаться. Однажды и в лес вешаться пошел, да веревку потерял. Даже спать с веревкой на шее ложился. А как такое допустить? В деревне злые языки обязательно скажут, дескать, что это за жена, если муж в доме повесился? Вот и приходится ей в день несколько раз мужу на бутылку давать. Подойдет к ней муж, ущипнет за заднее место и кашляет в кулачек, а она ему денежку в ответ дает и только со слезами приговаривает:
– Когда же ты обопьешься, Юрьевский мерин!
Всю жизнь Миша-пистолетик от Шурани по бабам ходил. Но самая трогательная любовная история произошла на закате его мужской жизни, можно сказать, посетила его поздняя любовь.
Набирает сестра Лида воду на колонке, а мимо Шураня на велосипеде проезжает, останавливается и говорит сквозь слезы:
– Лида, Миша пропал!
– Да как это пропал?
– Пошел в районную больницу шишечку на плече лечить и не вернулся.
– Да придет, куда он денется – успокаивает ее Лида, – где- нибудь пьет.
– Да нет его уже второй день, пойдем Мишу искать.
Райцентр был всего в полутора километрах от деревни, но Лида искать брата отказалась, была уверена, что Миша заночевал у собутыльников.
А на третий день брат сам к сестре пожаловал и говорит:
– Лида, только никому не говори, я влюбился.
– Да ты что, тебя Шураня ищет.
– Пришел я на прием к врачу с шишечкой, народу в коридоре много, полно мужиков, а вот пришла женщина с палочкой и почему-то подсела ко мне. Я-то, хорошо одет был, жена накануне новую замшевую куртку купила. Посидели, помолчали и она спрашивает:
– Вы местный? Что-то я Вас раньше не встречала.
– А вы?
– Я из-под Питера приехала, я актриса и сейчас пою в Доме Культуры. А вы не бывший военный?
– Я бывший офицер, – соврал Миша-пистолетик.
– А вы с чем? – допытыватся новая знакомая.
– У меня шишечка на плече вскочила, – пожаловался Миша-пистолетик.
– А у меня на ноге.
– А вы с кем живете? – спрашивает женщина.
– Да с тещей поганкой и женой негодяйкой, – сетует Миша-пистолетик.
– И вы так живете?
– Да, – кивает головой Миша-пистолетик, – хотя я самый богатый в деревне человек, всю деревню могу купить, наследство в Питере получил – двухкомнатную квартиру, недавно ее продали.
– А меня зовут Надежда Сергеевна, – заулыбалась женщина, – так зачем вы мучаетесь, бросайте их и приходите ко мне жить, я живу в квартире и без мужчины-помощника одной тяжело.
Когда в больнице процедуры закончились они пошли под ручку на квартиру к актрисе, можно сказать, вместе свои шишечки лечить.
– Лида, – продолжал свой рассказ брат, – дверь она открыла, гляжу – на полу ковер, Лида, представляешь, туалет в квартире, я даже заблудился в ее хоромах.
Выпили они, закусили и сказала актриса:
– Я вас никуда не отпущу, будем вместе жить, подавайте на развод.
Насчет богатого наследства Миша-пистолетик Надежде Сергеевне не соврал. Только получил его не он, а жена Шураня.
Ушел Миша-пистолетик от сестры, в дом к жене и теще зашел и с порога заявил:
– Дайте мне, поганки, денег, я встретил женщину, она такая душистая, а вы обе навозом пахнете. Она даже утром и вечером меня дезодорантом обрабатывает.
Испугалась Шураня, да скорее мужа посадила за стол. Съел он две миски окрошки из сыворотки с бужениной, две сардельки, выпил бутылку водки и опять за свое:
– Ухожу от вас, поганки.
Так он ходил между двумя домами несколько дней, пока не получил Миша-пистолетик пенсию и не отдал ее актрисе. Повела его Надежда Сергеевна к юристу, совет брать, как развестись. Но тут выяснилось, что у Миши – пистолетика за душой ничего нет, и выпроводила его актриса, восвояси.
Но с тех пор Миша-пистолетик в образ бывшего офицера прочно вошел. В любой праздник форму шурина – прапорщика надевает, тещины ордена и медали на грудь вешает и давай женой и тещей командовать, и, как обычно, стращать пугачем:
– Я сказал, поганки, я командир и офицер! Теща, шаг влево, шаг вправо – расстреляю!
– Миша, да ведь это мои медали, – боязливо возражает теща.
– Молчи, мама, – уже защищает мужа Шураня, – пусть перебесится, может уснет побыстрей.
И права Шураня, ведь уже не раз Миша-пистолетик тещу на простыне через штакетник на улицу выбрасывал. Вызовет милицию Шураня, заберут мужа в вытрезвитель, а утром идет понуро в отделение за буйного супруга законный штраф платить. Начальник вытрезвителя штраф примет и только пальцем у виска покрутит:
– Вас всех троих пора в сумасшедший дом отправлять.
Только вышел Миша-пистолетик из вытрезвителя и снова в чары любви попал. Вновь приходит он к сестре и говорит:
– Лида, я тебе такую историю расскажу. Повела меня Шураня из вытрезвителя на прием к окулисту, очки наконец-то выписать, а врач в меня влюбилась. Завела она меня в кабинет, свет выключила, навела лампу на глаза и приказала смотреть ей прямо в глаза. И сама мне смотрит в глаза. Тут меня и осенило – она в меня влюбилась.
– Миша, что ты, у окулиста так зрение проверяют, – возражает ему сестра.
– Да что ты Лида, точно влюбилась!
Историю эту услышал его брат Коляня, большой шутник и тоже любитель выпить. Заходит он к Шуране и говорит:
– Передай брату, что его окулист на прием вызывает.
Это он так хотел Мишу на выпивку из дома выманить. А Миша-пистолетик, все слышал, но не сообразил, зачем брат пришел и огородами побежал в райцентр на прием к окулисту.
Возвращается очень расстроенный, к сестре заходит:
– Лида, не пойму я этого врача, вроде Коля приходил и сказал Шуране, что она меня вызывает, вроде влюбилась она в меня, а пришел на прием – из кабинета выгнала.
Промолчала сестра, знала она, что это Колянины проделки. На какие только выходки Коляня не шел, чтобы на выпивку денег добыть. Пришел в местную «Сельхозтехнику» к директору, где раньше Миша-пистолетик шофером работал и говорит:
– Брат Миша умер, дайте деньги на похороны.
Собрали, сколько смогли, и Коляне вручили. Весть быстро по райцентру разнеслась. Стоит Шураня в очереди в магазине у винного прилавка – муж без водки и домой не пустит, а к ней знакомая с печальным видом прислоняется:
– Соболезную, Александра Ивановна, муж у Вас умер.
Испугалась Шураня, зарыдала:
– Как же так, я ведь утром уходила, Мишаня живой был, веселый, на гармошке играл.
Плохо стало Шуране, уж побежали скорую вызывать, да тут другая знакомая в магазин заходит, услышала разговор и кричит с порога:
– Что за чушь, да жив твой Миша, сейчас у пивного киоска с мужиками стоит, минуту назад его видела!
А брата Коляню за проделку милиция оштрафовала и деньги «похоронные» заставила в организацию вернуть до копеечки. Только к мужниному брату Шураня претензий не предъявила. А все потому, что один раз решила Шураня мужу изменить, можно сказать, отомстить. Стал ее последнее время домовой одолевать. Пойдет на двор корову доить, только за вымя буренки потянет, а уж домовой ее сам рыжими руками облапает и давай сиськи мять. Какие уж тут удои? Одни убытки от такой напасти.
Теща Маня на картах дочке гадала и все время бубновый король выпадал. Тут и догадалась теща Маня, всю правду карты открыли, и говорит дочке:
– Это не к добру, тебя в облике домового, Мишанин брат домогает.
Купила Шураня четыре бутылки портвейна «три топора» и пошла к Коляне. Для храбрости еще по дороге вино выпила, оно и понятно, ведь любимому мужу никогда не изменяла, стало быть, большие нравственные муки испытывала. Так с недопитой бутылкой до сарая с сеном добралась. Как доползла – не помнит. Рано утром проснулась обнаженной на свежескошенном сене, вокруг выпитые бутылки валялись. Пришел утром Коляня в сарай молодому бычку сена зацепить, да граблями голую Шураню и вытащил.
Домой пришла Шураня, тут и почувствовала, что зубной протез потеряла. Возвращается к Коляне и шамкает:
– Отдай, Коляня, мои зубы.
– Да на фиг мне твои зубы нужны, – возмутился Коляня, – где потеряла, там и ищи.
– На сеновале они у тебя, я больше нигде не была.
Почесал затылок Коляня и говорит:
– Дашь сто рублей, может твои зубы и найду.
И ведь нашел за сто рублей, все сено в сарае переворошил, а зубной протез нашел!
А к своим похоронам Миша-пистолетик с большим юмором отнесся. Любит эту историю теще и жене вспоминать. Дескать, хорошая это примета – живого похоронить.
ВЕСЁЛЫЕ ВЕЧЕРА
Во время Святок в деревне проходили веселые вечера. Было это, по живописным воспоминаниям моей матушки в сталинские времена. В ту пору, еще не во всех деревнях работали клубы, и для гулянья молодежи выбирали самую большую избу-пятистенок. Из избы все убирали, а под потолок вешали четыре большие шести линейные керосиновые лампы, которые могли гореть всю ночь. Вокруг стен ставили лавки, для зрителей или, как тогда говорили, «смотрин», за русской печкой делали загородку для баб и старух, как в хлеву для телят.
На веселые вечера со всей округи приезжали на санях девки и ребята. Пахло тулупами, свежим сеном. Молодухи брали с собой трофейные наряды, которые их отцы привезли из побежденной Германии и туфли на деревянных каблуках. Надевали праздничное платье уже в избе. А парни заходили в горницу в хромовых сапогах гармошкой, кто и в галифе, в розовых рубашках с воротом «апаше». И обязательно кудрявую голову украшала фуражка-восьми клинка, а то и кубанка с красным околышем.
Веселье начиналось так: собирались два гармониста с «хромками», чтобы музыка не прерывалась, даже если один гармонист устал. Главный гармонист сидел под образами в переднем углу. Он был первый парень на деревне, хоть рябой, хоть косой. Хороших гармонистов было мало, они часто куражились, приходилось долго упрашивать. Хотя на гармониках играли многие, но только, как говориться, «запрягу да выпрягу».
Начиналась пляска с пары бойких девок. Плясали по очереди, но все собравшиеся должны были свое отплясать. Гармонисту заказывали музыку к танцу. Кто «соломушку», кто «скобаря», кто «семеновну», а те молодухи, которые дробить каблуками не у мели, а только ногами шаркали, заказывали гармонисту «простенького». Бабы и старухи в своей телячьей загородке у печки лузгали семечки и смачно комментировали:
– Вон как дробит, мля, только пол трещит!
Обсуждали бабы, у кого какие туфли, платки, шали. В платке – бедная, в шали побогаче, а в шале с кистями, да расписными маками и в фельдиперцевых чулках – натуральная барыня. Да юбку такая барыня в пляске обязательно подымет, чтобы всем модные синие панталоны с начесом показать. А бабы все замечают:
– Это у нее батька в район ноне ездил, чулки и панталоны с ярмарки привез. Да булок с маком, гляньте, как с булок у нее жопенка округлилась…
Ребята и девки сидели на лавках напротив друг друга и выглядывали себе пару. Когда девки отпляшут, начинали плясать ребята. В основном дробили «скобаря».
Среди всех парней выделялся Ленька Левушкин. Он свою пляску начинал с акробатического номера: делал три колеса по всей избе под общее визжание девок, баб и старух:
– Ой, какой Ленька увертливый!
Закончит Ленька по избе колесить, топнет ногой и запоет:
– Я пойду и попляшу, а медали липают, я люблю, как девки пляшут только сиськи дрыгают.
Следом выходил плясать в морской фуражке чудаковатый, с вечно открытым ртом Ванька Степкин. Бабы одобрительно гудели:
– Глядите, Ванька петухом пошел!
А Ванька в самый раж вошел:
– Хочешь задницей свищи, а меня заели вши, почему заели вши? В бане год не паривши.
Стоит гогот по всей избе до двух часов ночи.
Случались и недоразумения, когда на гулянье заглядывали уже женатые парни. Пришел на веселые вечера женатый гармонист Витька Садиков с женой Нюшей. А на гулянье городская девушка Галина оказалась, к бабушке погостить из ремеслухи приехала. Пригласил Витька Галину вначале на вальс, а затем на фокстрот. Ох и ладно они станцевали, этой паре даже аплодировали. Только хватились, а жены Нюши уже в избе нет, приревновала, значит и убежала. Стали искать всей деревней и нашли на Костином логу. Из петли еле успели достать. Нюша от ревности пыталась повеситься на осинке. После бабы вокруг Нюшиной избы с иконами ходили, молодую семью от городской лярвы «отливали».
Но такое, происходило, конечно, не часто. После двух ночи молодухи шли переодеваться в другие платья, называлось это «передевка», а часть девок переодевалась парнями. Девок в это время кормили местные и давали самогоночки или деревенского пива из чайника для «храбрости». И тут начиналось уже другое веселье. Девки, которые переодевались парнями, начинали петь похабные частушки. Чем похабнее, тем лучше. Посреди избы ставили скамейку и выбирали «вожака» с широким солдатским ремнем в руках. Парень выглядывал себе девку, подходил и садился к ней на колени, одной рукой за шею обнимал, а другой начинал груди щупать. А если девка была «супротив», как замечали бабы и старухи, «вожак» должен был отвести молодуху в сторонку и отхлопать по заднице солдатским ремнем.
Часто веселье заканчивалось дракой. Драку с приезжими, как правило, затевал местный трусливый горбатенький парень Колька Гоголь, вбегал в избу с колом, рвал на себе рубаху и кричал:
– Ребята, наших бьют!
В избе и на улице начиналась потасовка. Девки и бабы разбегались с воплями, а парни шли стенка на стенку. На веселые вечера приходила молодежь с цепями от комбайнов, финками.
Но драку начинали с кулаков и колов. Отчаянно трещали окрестные изгороди. Удивительно, но лежачего никогда не били, и никогда дело не доходило до смертоубийства. Заденут, бывало финкой паренька, а правило было в живот и грудь ножом не бить и бабы истошно кричат:
– Девки, ссыте на него, ссыте! Дунька, ты посмелее, поссы на рану ему, поссы, да ссы побольше, чтобы заражения крови не было!
Подымет смелая Дунька подол и давай на рану увечному журчать, под одобрительное оханье, чтобы быстрей порез заживал.
Передерутся на улице, а после давай мириться, брататься, целоваться и дальше выпивать. И опять пляски до шести утра. Иногда на этих вечерах выбирали себе девку в жены. Даже силой увозили, выведут из избы, завернут в тулуп и в сани. А если сбежит по дороге девка, все равно она считалась уже опозоренной.
На следующий день веселые вечера устраивались в другой деревне. И так было со Святок до Крещения. Разговоры об этих веселых вечерах бабы вели до Масленицы. А как иначе? Ведь интересно, кто на ком женился, кто в какую историю на гулянье попал.
Опубликовано в Дрон №1, 2022
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!