* * *
Деревья торчат, чернея,
Обглоданные зимой.
Поникла трава. Над нею
Завис небосвод, немея,
В тяжёлой грусти немой.
И замершие канавы
Забыли родство зеркал,
И скорчены и корявы
Кусты и слева и справа,
И палых листьев развал.
Из прожитых межсезоний
Припомню сейчас едва ль
Мгновенья потусторонней,
Тоску мрачней и бездонней,
Безвыходнее печаль.
Давно породнясь с природой,
От века с ней заодно
Болею её невзгодой,
Свободен её свободой:
Мне вправду это дано.
Когда минуют столетья
Далёких вёсен и зим,
В снегах ли, меж трав соцветья,
Я знаю — на белом свете
Я всюду буду своим.
МОЕЙ МАТЕРИ
Был горек сон и не расстаться с ним,
Всей тяжестью ложился он на плечи,
Но как я ждал, предчувствием томим,
О, как же я мечтал об этой встрече!
Разлуки смертной тёмная тщета
Второй десяток лет упорно длилась.
О, хоть бы сон! Не тьма, не пустота…
На миг один… И вот она явилась…
Стояла, опираясь на клюку…
И бросился я к ней… И счастье это…
Не знал такого на своём веку…
Грядущего пути, быть может, мета.
* * *
Всего пережитого
Нельзя вместить в строку,
Но хоть клочок, полслова
Того, что на веку
Мытарило, томило,
И всё-таки вело,
Со мной — не с кем-то было,
Быльём не поросло,
О чём пою и плачу,
Порою прочь гоню,
Но не переиначу
И не переменю.
В чём суть моя земная,
Мне заданный урок,
Тьма адова, свет рая,
Чтоб воплотить их смог.
* * *
На вереницу предстоящих дней
С привычным ожиданием усталым
Гляжу. Но жить желание сильней,
И повторяю: «Будь доволен малым»
Вслед за поэтом римским и другим —
Всезнающим, как змей тот допотопный,
Стихом в ночи мерцающим своим
Воспевшим русский ямб четырёхстопный.
А коль строка бессмертие сулит —
Страх пропадает, как внезапный морок,
Не чуешь тяжести могильных плит,
И каждый новый миг взаправду дорог.
* * *
Я свои избываю страхи —
Отдаю их строке внаём.
Вот гляди — мои охи, ахи,
Всё же легче с тобой вдвоём.
И шепчу: без меня когда-то,
(Если что не так — извини) —
Расскажи всем, мой соглядатай,
Что в мои подглядела дни.
* * *
Те же буквы и азбука та же,
А попробуй Толстого достань…
Вот лежим мы с тобою на пляже,
Постигаем рассветную рань.
Тишина — наш привычный помощник.
Небо смотрит на нас свысока,
Составляют нам словно подстрочник,
И рождается вправду строка.
Тень Толстого и Пушкина, может,
Недовольно поморщится. Что ж —
После них уж никто так не сложит,
Только неба рассветного дрожь.
* * *
Зима уходит тёмными ночами.
Усталых звёзд пульсируют огни.
О, как студёно там — в небесной яме,
Там годы как века, века как дни.
Там тишина настороже бессменно,
И одиночество — безмерней нет.
Представить: ты один во всей Вселенной,
Не можешь различить — где тьма, где свет.
И что там календарь — земной, привычный,
И всё людское — мельче, чем песок,
Когда над нами тёмный, безграничный,
Далёкий мир — о, как же он высок.
* * *
В дни предотъездной суеты
Душа и вправду не на месте,
Как будто тайно чуешь ты
Намёк на что-то иль предвестье.
Всё бросить хочется на миг
И жить, не покидая дома,
Где то, к чему давно привык,
Непререкаемо знакомо.
* * *
Ночь длилась мутно и протяжно,
Вновь снился дом пятиэтажный,
Широкой лестницы углы,
Ни лифта нет, ни отопленья,
Но детство, первых строчек пенье,
Отец и мать глядят из мглы.
О, как летит всё мимо, мнимо.
И всё. И явь неотвратима.
Явь, разрушающая сон,
Как долго бы ни длился он.
* * *
Надо мной небеса распростёрты,
Подо мной жестковатый песок,
А в прапамяти Рима когорты,
Вновь Север их ведёт на Восток.
Развеваются зыбко знамёна,
Славных воинов поступь крепка.
О, как близко оно — время оно,
Как подобны мгновеньям века.
И дрожу — бедный сын Иудеи,
Страх грядущего бьёт мне в висок,
О, прапамяти злые затеи…
Небо дальнее, жёсткий песок.
* * *
Всю ночь стрекотали сороки,
В мои сновиденья спеша.
Алело уже на востоке,
Сквозь веток узор мельтеша.
А снились мне люди чужие.
Далёкой их жизни клочки,
Внезапные перипетии,
Разбитых судеб черепки.
И медленно я просыпался.
Вникая в рассветную рань,
И зябко мой сон рассыпался,
В ночную летя глухомань…
* * *
Небо. Залив. Я вне.
Чайка на валуне.
Ветер сквозь тишину.
Тина бредёт по дну.
Зябко. Начало дня.
Где я? Всё без меня.
Опубликовано в Паровозъ №9, 2019