Дорогая Анастасия, редакция журнала «Огни Кузбасса» сердечно поздравляет тебя с юбилеем! Желаем тебе крепкого здоровья, творческого долголетия и человеческого счастья!
* * *
Раненым эхом военного горна
Тихо в крови растворяясь,
Медленно – копится – катится – к горлу –
Ярость!
Предков ли древних, кудлатых титанов –
Бунт – вызревает – в мышцах;
Тянется, кожу взрывая, упрямо –
Выше! –
В праведном – или неправедном гневе
Все загражденья рушит…
Что я забыла там, в слякотном небе?! –
Душу?..
* * *
В дальнем конце коридора кто-то вопит.
Женщина. То ли любят ее, то ль лупят.
Ближе – смеются. Спорят. Чайник кипит.
Гневно ворчит сосед о прокисшем супе.
Кошка выводит рулады. Считай, поет:
На заколоченной лестнице – вдоволь эха!
Возле крыльца матерятся и колют лед.
Лепса включили. Автомобиль подъехал.
Девушка – боем в разведку: как там,
внутри,
Где были вопли: «Лена, открой!
Не отстану!»
…Хрипло – подросток: «Мамке не говори…»
И – уже звонче: «Здравствуйте, теть
Оксана!»
Жарят минтай. Кто-то звенит струной.
В правом крыле – анекдоты, коньяк
и танцы.
Лена открыла. Вышел ее родной.
Всех доброхотов послал в целый ряд
инстанций.
Вздох поцелуя. Скрипучей кровати крен.
Всхлип унитаза. Рвущаяся бумага.
Голая правда голых картонных стен.
Десять ноль-ноль. Россия. Зима. Общага.
БАБА-ЯГА
Местная мелочь слушает гангста-рэп,
Дружно кивает: здорово, баба-яга!
Я отвечаю с улыбкой: ага, привет –
И выхожу в построждественские снега.
Город, прибитый похмельем, лежит во сне,
Только старушки выгуливают собак.
Смерть инспектирует улицы. Вместе
с ней
Я проникаю вглубь, ускоряя шаг.
Город имеет темные этажи –
Чтобы идти по ним, нужно знать Слова.
Я превращаюсь в тень. Я учусь не-жить.
Нежить бесстрашна, ибо она мертва.
Город течет и закручивается в кольцо;
Если нырнешь – в зубах принесешь секрет:
Самое лишнее – это носить лицо,
Самый живучий – тот, которого нет.
Нет. Это слово как павший в зеркало
свет.
Свет, отраженный стеклом, словно гулкий
смех.
…Местная мелочь – Никита, Кирилл,
Ахмет…
Жаль, нет Ванюши. Эти – вкуснее всех.
* * *
В России поэтесса – неудачница,
Ни больше и ни меньше, а как есть:
Идешь за водкой – крылья сзади тащатся,
Взлетишь – с бутылкой некуда присесть…
* * *
Подковырочки, подколочки,
Подсознательные образы
Бродят в корочке-подкорочке
Без мотора и без тормоза.
Ты живи себе подремывай,
Тени в небо не отбрасывай.
Предсказания мудреные
Да предчувствия неясные
До поры игнорь до времени
И не придавай значения.
Незаметные знамения,
Подколодные течения
Унесут тебя да вынесут
В места дикие, медвежие –
Хоть признай, что ты их выбрал сам,
Хоть ори: ой, мама, где же я?
А тебе – еловым веничком –
По сусалам да по чреслам же;
Сколько с силой ни кокетничай,
А от правды не открестишься.
Ложь – стаканчик одноразовый,
Пооплывший да надтреснутый.
Дикобразу – дикобразово.
А тебе… ну, соответственно.
* * *
…И вот он – говорит:
Ну что ты бесишься, что?
Все равно я тебе под стать, и ни децлом
выше.
Я тем больше обломов, чем ты нарочитей
штольц,
И тем больше полковник, чем чаще ты мне
не пишешь.
Это бейсик Вселенной: покуда сыра Земля
И пока она крутит экватором в темпе
вальса,
Я отчаянно нужен тебе, дорогая, для
Утверждений о том, что ни к черту тебе
не сдался.
Да, я мальчик по вызову. Мой непрерывный
стаж
Протяженности мира всего на пять дней
короче.
Белый конь не канает? – Отлично. G8 – H.
Побеждай, если сможешь. Проигрывай,
если хочешь.
А корону, камзол и иную монаршью снасть –
Забирай, ибо два коня конгруэнтны
царству.
Я не против полетов, пока ты боишься
пасть,
И не против тебя – пока ты боишься
сдаться.
И вообще – я не против даже твоей души,
Суфражистскую чушь выдающей за поиск
Бога…
Только ты уж тогда и эти стихи не пиши.
Но ведь пишешь? – Смотри: немножко
еще…
Три слога…
ПОРТРЕТ ШТРИХАМИ
Бриллиантово-лунный блик.
Линия любви –
от руки.
Невидимые каблуки
Вслед дроби кабриолета…
Оклик шального лета…
Взор – клинок,
решительный, как блицкриг,
Беркута клекот и лебединый клик…
Лиля Брик.
* * *
Я последнее время смотрю с изумленьем
в тетрадку:
Кто в ней пишет ночами, ваяет из строк
этажи?!
Почерк вроде бы мой. Но, отточенный,
ровный и гладкий,
Слог становится злым, и сухим, и все
больше чужим.
Заповедные тропки фантазий кривятся
в прямые,
Вдохновения трепет священный сводя
к ремеслу,
И словцо шоколадно-фруктовое
«шизофрения»
Мне все чаще ласкает взыскательный
внутренний слух.
Все вершится по правилам камня, бумаги
и ножниц –
До тех пор, пока сборочных точек
не больше чем три.
Но, позволив натуре своей многогранность
и сложность, –
Ожидай революций и прочих тусовок –
внутри.
Побеждает – сильнейший. Он может быть
мудр и спокоен,
Справедлив, милосерден и щедр,
не судя – не судим…
Только все эти прелести ломаной
флешки не стоят
Перед тем, что в итоге он должен
остаться один.
И раз должен – останется. Пирровой
горечи полный,
Стопроцентный триумф зафиксирует
Хаос-статист,
Из глубокой насмешливой тьмы наблюдая
безмолвно,
Как в давилке души без малейших
попыток спастись
Погибают поэты, бомжи, алкоголики,
гейши –
Бесполезная, сентиментальная голь
и рванье –
И из воплей и хруста встает одинокий
Сильнейший.
И находит тетрадь.
И глядит с изумленьем в нее.
Опубликовано в Огни Кузбасса №5, 2021
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!