Переезд
Ехал Грека,
Ехал через реку.
Видит Грека – в речке этой брак:
Не качают воды её ветку,
Ивой обронённую во мрак.
Не играют водомерки в салки,
Не мелькают в глубине мальки
Смотрятся неправильно и жалко
В той реке рыбачьи поплавки.
Это не про реку, не про руку,
Не про быстротечные слова.
Просто я всё чаще верю звуку,
Что остался, но уже едва
В голосе, в прочитанной вскользь строчке,
В стуке металлических колес.
Если жизнь – последняя отсрочка,
Что от нас останется всерьёз?
Грека едет, Грека осторожен,
Грека смотрит в марево реки.
Вдоль дороги влажный подорожник
Дальше – леса хрип и сорняки
А река ползет змеёй гремучей
Дальше
Дальше
Дальше
По прямой
Грека крестится на всякий случай,
И свернув спешит к себе домой.
Сладкий страх запрятанный поглубже
В наши угловатые стихи.
Ночь чернее, коридоры уже,
За стеной шуршит хи-хи, хи-хи.
Это всё – исчезнувшие слоги,
Бывшие глаголы, мертвый пласт
Речи – первозданной и убогой
Сделанной не нами, но для нас
Грека не вернётся. Мрак овражный
В реку заползает шелестя
Что ты плачешь? В вечности бумажной
Слишком мало места для тебя
Школа
1.
Ирина Петровна не любит восьмое марта –
Её муж умер восьмого от пневмонии.
«Смерть – это форточка» – написано на третьей парте
Между собакой зелёной и коровой синей.
Жизнь – это детские голоса в коридоре,
Громкое небо, шуршащее ломкой листвой.
И иногда белая коробка скорой,
Которая приехала не за тобой.
Сегодня седьмой Бэ подарит ей коробочку Рафаэлло,
А восьмой доведет до истерики в туалете.
Как бы оно не горело и не болело,
Такая работа.
Не обращайте внимания, дети.
2.
На уроке географии можно исчезнуть с концами,
Так говорят старшеклассницы и техничка.
Одна девочка исчезла, но иногда пишет маме,
Смски про то, что у нее всё темно и отлично.
Географ не пропивает глобусы, он редко смотрит в глаза,
Рисует странные карты на ватманах и обоях.
Кто его знает, где на свете всё время идёт гроза,
А где под землёй раздается пение злое.
Дети боятся шептаться и отвечать,
Слишком страшно сочится солнце на стены класса.
Иногда они заносят ручками прямо в тетрадь
Чудовищ и призраков из атласа (географ говорит атла́сА).
3.
Английский язык директор отменил в апреле.
Детям нужно то, что им пригодится потом.
Они учат язык чёрных птиц (неохотно и еле-еле),
А ещё язык мертвецов, не путайте с мертвым (ха-ха) языком.
Отличница Лиза шлёт письма любимой бабушке
Мелким почерком, с тишиной пришитой на белую бумагу:
«Мама совсем не умеет готовить твои оладушки.
Я тебя люблю, ба, но сниться мне больше не надо».
Ирина Петровна тайком подходила к школьной «мертвячке»,
Очень хотела отправить телеграмму для мужа.
Но подумала, что и так постоянно плачет,
А если получит ответ, то станет гораздо хуже.
4.
Сегодня родители забирают детей пораньше.
Техничка и охранник на вахте решают кроссворд
И обсуждают всех: красивую маму Паши,
И дедушку Ивановой (кажись, что вот-вот помрёт).
Некоторые гости топчутся на пороге,
Прислоняют белые лица к дверному стеклу.
Их велено не пускать – безжизненных и убогих,
Оставляющих грязные следы от ступней на помытом полу.
* * *
Сломается птичка, даст сбой механизма завод.
И будет царить тишина в нелюдимой квартире.
И будет сосед по площадке ходить на завод,
И будет соседка за стенкой звонить дочке Ире
Крутить в тонких пальцах игрушечный яркий брелок,
Устало смеяться на голос трепещущий в трубке.
Расколет старушка над нами яйцо. И желток
Застынет, как яркое солнце на детском рисунке.
Так много людей. И на всех не достанется тьмы,
И смерти на всех в этом доме бетонном не хватит.
Неважно кем стали, неважно кем выцвели мы,
Когда свет дрожит на заправленной в спешке кровати.
Открой мне окно. Можно слушать как лёд на земле
Трещит под напором зелёной травы. Слава Богу,
Что страшное нечто, живущее в сумрачной мгле,
Весенней травой прорастает в конечном итоге.
* * *
Память легче мотылька,
Легче призрака в прихожей.
Отпусти её пока
Смерть зудит под белой кожей.
Облака в сырой зиме
Пахнут сумрачной тревогой.
Налегке поверишь мне
Ради голоса и Бога.
Дай мне время обмануть
Птичку в горле – спи спокойно.
Где-нибудь, и как-нибудь,
Кафель, шторка, рукомойник
Потолок в мелу. Страна
За стеклом и без предела.
Память легче сна. Она
Отлегла и отболела.
Больничное
1.
На скамейке сядешь под каштаном,
Смотришь на сороку и молчишь.
И во рту трепещущая рана
Замирает, как под полом мышь
Мне-то что? Болей. Ведь все для дела:
Судорога,
Кровь в платок (тьфу-тьфу).
День как марля – тоненький и белый
Тканево бормочет на ветру.
2.
Суп похлебаю. Картошку уже ни-ни.
Хлеб покрошу галкам и воробьям.
Медсестра курит в кленовой тени,
У забора просачивается бурьян.
Тело уже изъян, причём неизлечимый –
Его не заколешь до нормального состояния.
Люди снаружи всегда торопятся мимо.
Господи, ты хоть не ковыряй меня!
3.
Мама, мамочка, послушай теперь меня!
Я не умру уже. Здесь на исходе дня
Старики на лавочках режутся в домино.
Меня порезал врач и хватит.
Комары влетают в окно.
Жужжат над ухом, но крови совсем не пьют.
Компот из сухофруктов, палаты зелёный уют.
Мне это очень близко, я тут совсем своя,
Стою на улице и не помню кто окликал меня.
Утром поставим свечку, я помолюсь о том,
Чтобы звенел комар ночью под потолком,
Чтобы под понедельник сняли тугие швы,
Чтобы лежать во сне словно в руках травы.
* * *
Мышиные пляски, мушиная злая возня.
На зимнее небо без слёз не посмотришь под вечер.
Как будто бы там темнота, пустота, полынья,
И нет никого, и дышать стало незачем,
Нечем.
Хороший итог.
Красный ветер рябит в темноте,
И змейку на куртке заело, и ноги не держат.
На каждое горе – великое имя Твое.
На каждую боль, на застывшую в сердце надежду.
Спасибо тебе, добрый голос, которого нет,
За это ужасное чувство любви и потери.
И снег на щеке, и внутри только холод и снег,
Но я всё равно почему-то отчаянно верю.
* * *
Страшен ветер поутру
В темноте рассветной, зимней.
Все умрут, и я умру.
Звёздный прищур, призрак жизни
Шелест белого сукна,
Шепот паутинной пряжи.
Лучше ночь и тишина,
Лучше мрак немой, овражий
Скрежет ветки о стекло,
Силуэт случайной птицы…
Очень мало, глупо, зло,
Не простит, не повторится.
Замолчи. В листве замри.
Безголосица и темень.
Лязг железный, фонари,
Огонек звёзды последней.
* * *
Просто так получается тёмное солнце в зрачке,
Просто так получается ветер полынный под кожей.
Что такого в тебе, в человеческом нежном сморчке?
Что ты всё-таки можешь?
Падать в травы и тучи сквозь дёрн и холодный песок,
Или спать на земле, распластавшись диковинной птицей.
Ощущать, как дрожит над водой голубой лепесток,
Паутины ресница.
Сонный трепет в груди, ощущение жизни сквозь мрак,
Хаотичность движения, речи немая преграда…
Прорастает сквозь мир человек, как неловкий сорняк
На окраине сада.
Опубликовано в Плавучий мост №1, 2021
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!