Алексей Траньков. СОЛНЕЧНЫЙ МИР

Владимир Кочнев. Таксист и 17 раз. — СПб: Скифия-принт, 2021

У поэтов всё хорошо, а проза в кризисе — сложившееся мнение, бытующее уже не первое десятилетие. Кочнев — сложившийся поэт. Известный, публикуемый, имеющий собственный легко узнаваемый стиль. Его стихи — точные, меткие, сфокусированные. В нескольких строчках автор легко решает самую сложную художественную задачу. Зачем ему проза?
В его новой книге «Таксист и 17 раз» собраны рассказы примерно за 10 лет, всего 20 рассказов — получается, примерно один рассказ раз в полгода.
Порядок их не хронологический — и это делает сборник, как и положено, самостоятельным произведением, экспозицией, которая проходит в заданном порядке. Самостоятельным текстом, раскрывающимся новыми сторонами по мере прохождения его от начала к концу.
Язык и герои — два главных элемента кочневской прозы. И ни того, ни другого мы не встречаем в начале пути.
«Вход» обескураживает: язык кажется бедным и наивным, герой рассказа — персонажем журналистского юмора, высмеивающего жанр «разговоров с таксистом». Но разочарования не наступает, скорее, возникает ощущение какой-то загадки. Кочнев-поэт дотошно чувствует язык, подготовленному читателю это известно. Бедность повествования сразу кажется нарочитой; и автор умело подмигивает этой догадке. В середину рассказа вплетается яркая параллель с чеховским рассказом, а ближе к концу нам дарят красивый образ:
«он как гнилой кабачок — ткни пальцем, и потечёт». Ведь этого же мы ждём от литературы, эти фокусы нам так нравятся. Но автор, как шукшинский танцующий Шива, всего лишь показывает нам, что так, как все — он тоже умеет. Но и только; драма человеческих отношений, раскрытая в коротком рассказе, сама по себе важнее языка, важнее красоты слова. Она намеренно рушится даже сухой математикой: герой точно подсчитал, сколько раз девушка прокричала его имя, словно поверил алгеброй меру её отчаяния. Поломанность, несовершенство человеческих отношений превращаются в нарочитую поломанность и несовершенство языка, и в поломанность, разорванность сюжета, где возможные финалы на равных переплетаются между собой. Это сложная художественная работа, и не случайно этот рассказ написан последним по времени.
Приветственный ледяной душ, однако, быстро компенсируется. Проходя по дороге дальше, мы окунаемся в омут кочневских героев, и об этом нужно говорить отдельно.
Героя нашего времени в литературе ждут с начала девяностых, было много серьёзных попыток его найти — от юного политического радикала до офисного карьериста, но время не приняло ни одного из них. Пока это место вакантно, но Кочнева оно и не интересует. Его в принципе не интересует Герой с большой буквы. Его интересуют те, кто не интересует никого. Неинтересный человек — так мы думаем, на улицах скользя глазами по тем, кто нашёл своё место на страницах кочневской прозы.
В этом выборе — авторская уверенность в собственных силах, и она оправданна. Маргиналы, так он сам их называет — а как их ещё назвать? Лузеры? Но лузер — это тот, кто чего-то не достиг, а его герои и не хотят ничего достигать.
Маленькие люди? Но маленькие люди типичны, их много, а эти, наоборот, существуют «на полях». Все они просто существуют и больше ничего не делают, миру от них не достаётся ничего, но и они у мира ничего не просят. Легко рассказывать о тех, кто обычен, ещё легче о тех, кто необычен.
Но как говорить о тех, кого вообще как бы нет? Людей, подрабатывающих раздачей листовок, уличной музыкой, живущих в общежитиях и сквотах, и даже те из них, кто достиг какой-то финансовой стабильности, несчастны и неприкаянны. О тех, кто неинтересен тотально, тех, кто неинтересен даже сам себе?
У Кочнева — получается. Их драмы — настоящие («Ирина»), их маленькие трагедии — тени больших трагедий («Мясник»).
Отдельного упоминания заслуживают взаимоотношения героя с женщинами, этой теме посвящена едва ли не большая часть сборника. И здесь мы обретаем авторский взгляд через ту же призму намеренно простых — а на самом деле по-хлебниковски точных формулировок. Женщины там разные. Проститутки, к которым автор словно вовсе не испытывает эмпатии («Аборт»).
Лесбиянки — которым мужчина нужен как инструмент, «но инструмент тоже чувствовал наслаждение» («Саша и Марийка»). И просто те, кого мы любим — и кому неминуемо делаем больно. В этих рассказах нет счастливой любви — не потому, что автору она неинтересна, а потому что её, видимо, нет совсем. Кочневский мужчина светит отражённым от женщины светом и гаснет вместе с ним. Любовь возникает из праха и претворяется в прах раньше, чем успеет по-настоящему ожить.
«Чувство, зародившееся в гениталиях, достигло сердца и родило боль». Поэтому вокруг темы любовных отношений у автора так много метафор механистичности, кукольности, как и мотивов обречённой предрешённости. И в этом характерная черта кочневской манеры — констатация очень часто не перерастает в сюжетный конфликт, она заменяет собой конфликт, порождая мучительное напряжение своей неразрешённостью.
Автора можно, следуя моде, обвинить в мизогинии, но для этого надо обладать «куриными мозгами». Женщина в мире этой прозы не объект, а основа бытия, активное начало, демиург — который, неожиданно, наплевал на своё могущество, отнёсся к нему с не подобающим статусу легкомыслием.
Поэтому автор так безжалостен к проституткам: им дано божественное право, а они предали его. Секс для героев этих рассказов — повинность и ноша, от которой нельзя ни сбежать, ни откупиться — даже наоборот, это приведёт к ещё большим потерям («Проститутка сожрет его последние пирожные, подумал он с горечью»). Женщина — хозяин этого бремени, она свободна распоряжаться им, порабощая мужское начало («Она восстанавливается быстрее тебя»).
Но в этой своей наивной жестокости она сама не понимает, насколько уязвима и нуждается в бережном отношении.
У Кочнева нет неуязвимых.
Говоря о рассказах подобного рода, рассказах о «простом человеке», о его быте и переживаниях, конечно, принято вспоминать кого-то вроде Шукшина. Да, во многом это «чудики», люди, которые не нашли себе места. Но они не особо переживают по этому поводу. Для них нет критерия нормальности, и у них нет ощущения собственной ненормальности; они не противопоставляют себя обществу (как, казалось бы, должно было быть) и вообще не видят себя какими-то особенными, отличными от него.
Скажем, вот сюжет: герой андеграунда годами тайком копит деньги на квартиру. Что тут нужно для привычного драматического  поворота?
Конечно, их потеря, трата на какое-то неожиданное дело, ну пропьёт он их, например, или пожертвует несчастному.
Но герой Кочнева эту квартиру совершенно буднично берёт и покупает. В том-то, однако, и драма: ложной оказывается даже творческая богемность (два по-настоящему богемных героя существуют только в легенде, один из них повесился, а от второго вообще осталось только ухо). Чудики и маргиналы — такая же часть этого безжалостного будничного мира, он поглощает их с равнодушием трясины, как поглощает вообще всё. В нём всё тонет, его ничто не способно поколебать. Ни страдание, ни убийство, ни предательство не разрушат будничной повседневности,  она  подстроится, как живой организм («словно у стула выросло всё необходимое»). И только герой-рассказчик спокойно сообщит нам об этой нескладности мироустройства.  Маргинал не противостоит этому миру, потому что сама реальность действует по маргинальным законам, и кто примет этот поломанный порядок вещей, тот счастлив. Только автор — не из этих людей.
Один из рассказов выбивается из общего строя, рассказывая историю человека системного и успешного — и тем, однако, тоже совершенно неинтересного. У него скучная профессия инженера, скучный возраст подходящей старости, скучная жизнь, и даже фамилия у него немецкая — русский стереотип о немцах как о скучных людях хорошо известен. У него, да, конфликт с реальностью — ему кажется, что жизнь взяла у него больше, чем дала взамен — но и это совершенно скучный, неинтересный конфликт. И вот небольшое возмущение на поверхности этой гладкой трясины — ссора с женой — заставляет героя пойти на странный поступок, отреагировать на необычное объявление. Тогда странный человек из объявления обещает показать ему неожиданные места в пространстве города, в которых рождается ощущение эйфории.
И происходит чудо: каждый раз, помещённый в совершенно обыденное, подчёркнуто грубое и грязное пространство, среди которого находится какой-то маленький островок такого же грубого уюта — скамейка, столик с приваренным стулом — герой осознаёт, как его восприятие мира постепенно меняется, он ощущает, как «реальность затанцевала». Эти сеансы затягивают его, и он словно проживает жизнь заново, и меняется, становится таким, как если бы жил её иначе. «Он давно казался себе застывшим чурбаном,  куском  черствого заплесневелого хлеба, все ощущения которого застыли в огрубевшей, окаменевшей корке. Оказалось, внутри сохранился мякиш».
Финал рассказа провоцирует литературные аналогии — впавшего в транс героя окружает полицейский патруль, и это узнаваемая сцена. Так же Веничку из «Москвы-Петушков», сидящего в алкогольном трансе, окружают «ангелы», превратившиеся в чертей-милиционеров.
Кочневского героя тоже подозревают в «употреблении» — правда, наркотиков.
Но предъявить ему нечего, его переживания — настоящие. И «ангелы» отступают, оставляя героя наедине с собой.
Я нахожу в этом рассказе метафору всего сборника. По мере его прохождения, от текста к тексту, язык становится всё более щедрым, сюжеты усложняются, герои раскрываются полнее, авторская сухость сменяется долгожданной иронией, реакции героев наполняются эмоциями. Через нищих, мающихся от неустроенности людей, страдающих, но слишком поверхностных женщин, богемных маргиналов, чудиков с ведическими идеями и детей, единственная судьба которых — «будущие гопники», через выстроенную наивность языка, всё усложняющуюся и усложняющуюся к концу, мы проходим, как герой рассказа, инженер Крауде, проходит через корявые, некрасивые пространства к той неожиданной, невзрачной волшебной точке, на которой вдруг происходит что-то необъяснимое, и перед нами раскрывается тот самый солнечный мир.
И здесь прозаик Кочнев снова превращается в Кочнева-поэта.

Опубликовано в Вещь №2, 2021

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Траньков Алексей

г.Пермь. Блогер.

Регистрация
Сбросить пароль