ЖИЗНЬ КОТА В САМОИЗОЛЯЦИИ
Появился он у нас внезапно: открыли фуру с деталями, пришедшую из Балаково, а из неё, как из плена, в цех вырвался кот – он с криком и адским мявом поскакал в стеллажную зону, где там и пропал.
Но вскоре появился. Большой, чёрный, нервный, котяра стенал, словно дьяволёнок в животном обличии, пугая жалостливых местных женщин-распредов.
– Вон как орёт, – удивлялась Нина Сергеевна, работающая пенсионерка. – Наверное, совсем оголодал.
– Конечно, у него же нет одновременно и пенсии, и зарплаты как у тебя, – подъехал к ней на погрузчике Вася, подколол. – Он всегда в поисках еды. А мне, видимо, до пенсии как до Китая. Я думал, всего десять лет осталось. А тут можно и до самой смерти на заводе вкалывать!
– Ты чё плачешься-то? Твои кролики тебя всегда спасут, – махнула на него рукой Нина Сергеевна.
– Мои кролики – это мой ответ государству. Ты не путай хрен с пальцем.
Кот орал-орал, на «кис-кис» со стороны Васи не отзывается, подойдёшь к нему – убегает. Вася принёс из дома сухого корма, нашёл в цеху кота (а чего его искать – орёт!), положил ему, отошёл подальше.
Тот подошёл с нескрываемым недоверием и явным неуважением, понюхал корм, но есть стал.
– Жрёт, я погляжу, без особого аппетита! – сказал Вася. – Мышей, видимо, ловит.
– И вот зачем ему пенсия, если у него есть все заводские с мышами поля, – усмехнулась Нина Сергеевна.
– Говорят тебе: не путай хрен с пальцем!
Шли дни, точнее смены (это ж завод), и выяснилось, что орёт кот по своей какой-то неведомой причине. Словно тоска у него смертельная в сердце.
– Да крыша поехала в фуре, пока он с Балакова ехал, – предположила молодая погрузчица Танечка. – Взаперти посиди несколько дней.
– Видела бы ты, как он выскочил, когда мы фуру-то открыли, – покивала Нина Сергеевна. – Настоящий чёрт из табакерки. И не слышал водитель, что орёт. Или специально привёз нам. Чем-то кот ему не угодил.
– Скоро мы все взаперти будем сидеть по домам или дачам, – сообщил Вася.
В стране бушевала пандемия короновируса, завод вот-вот должен был встать до середины мая. Рабочим обещали заплатить две трети от среднего заработка, а дальше пятидневку сменить на четырёхдневку…
Ах, кот не знал, что цех собираются опечатать на три недели. Он уже начинал потихоньку обживаться, хоть и страдал, из-за чего, собственно, и орал. Права была Танечка, парень тронулся умом, пока ехал в фуре. Получилось так, что воспоминания прошлой Балаковской жизни у него закупорились, а новая действительность, которую теперь воспринимал вражеской, горела вокруг него бесконечными нервами.
Вася не смог изловить котяру, чтобы увезти подальше от цеха – ведь тот снова окажется взаперти.
– Я тебе корма оставлю, дураку, – объяснил он ему, когда была последняя смена до глухого закрытия цеха, – два с половиной килограмма!
Кот лежал в пыли под стеллажом и катал, поигрывая лапкой, мёртвого воробья.
– Мя-я-у! – с неменяющимися нотками сумасшествия выдавил кот.
Воробей его явно не радовал. Как и Вася, и его сухой корм.
– Я сделал для тебя всё, что мог. Может, ещё увидимся.
Цех опечатали, кот не сразу понял, что людей больше нет. Ночами же обычно было тихо.
И вот наступила очередная ночь, но она почему-то затянулась. В верхних окошках было или темно, или тусклый (дневной) свет. Кот бродил, орал, грыз оставленный Васей корм (его Вася раскидал по всему цеху), и однажды вдруг понял: наступило что-то, действительно, страшное, теперь он уже заперт не в фуре, а в большей по площади тюрьме.
Осознавав свалившееся горе, он лёг на живот и заплакал.
Все импульсы-мысли перемешались в кошачьей голове. Так он ещё никогда не страдал. Даже когда его в прошлом чуть не загрызли собаки, и он шипел на них с ветки дерева, это по сравнению с нынешнем состоянием было мелочью.
Но вот страдание дошло до самого дна кошачьих чувств, он уже вообще перестал что-либо соображать, – решил ситуацию инстинкт самосохранения, который был в него заложен на такие случаи создателем.
Кот встал на лапки и понюхал ночь. Повертел головой, уши стали правильно ходить по сторонам. Секунда – и он сорвался с места, поскакал.
Одно окошко оказалось незакрытым, звуки улицы услышали чуткие уши. Там был день и он манил. Кот действовал умно, прыгал и карабкался по пути движения к цели, благо было много удобных выступов железной конструкции стены.
Высунув мордочку в окошко, он не смог понять расстояние до земли. Пришлось взлететь наугад, но кот чувствовал, что прыгал правильно. Импульсы-мысли следовали друг за другом последовательно.
Котяра перевернулся один раз в воздухе и спружинил на мягкую травку вниз лапками. Он дрогнул чёрным телом, и в голове всё уложилось как надо. Кот снова был здоров и активен к действию.
Некоторое время он бежал по полю, даже наступил мышке на хвостик, хотел, было, её догнать, но услышал голос человека:
– Опять этот проклятый кот!
Кот оглянулся. Два человека-самца в синих костюмах (охранники) смотрели на него. Один, молодой, злился:
– Кристинка его гоняла, но он, блин, бегает – не догонишь. Моя воля, я б его пристрелил!
– Что он тебе сделал? – спросил второй, старый. – Пускай бегает, животина!
– Не пускай. Не пущу. Он чёрный и орёт. Значит, несёт проклятье.
– Чушь. Собачья. – Закуривает старый.
– Кошачья. – Молодой уходит за угол.
Кот внимательно глядит на доброго старого.
– Чё глядишь? – усмехается старый. – Беги. Щас Диман тебе Кристинку приведёт!
Кто такая Кристинка и что будет, кот не понимал. Но почуял угрозу.
И вдруг из-за угла выскочила злая огромная и вонючая псина.
Этих собачей кот всегда чувствует за версту. Они ленивые и подлые, мыться не любят, а живут, чтобы всех ненавидеть и кусать.
– Кристина, фас! – скомандовал вышедший за ней молодой охранник.
Кристина кинулась к коту, у кота шерсть дыбом, но он сумел сорваться с места и побёг рваными кругами.
– Не догонит, – махнул на неё рукой старый охранник и сморкнулся с помощью пальца в траву.
– Догонит, я её полсмены зверю! – радовался молодой.
– А почему ты её Кристиной назвал, кстати? Давно хочу спросить.
– В честь моей бывшей, – ответил молодой и хохотнул. – Такая же сука.
А кот и собака неслись по полям. Кристине мешал постоянно вырывающийся из пасти лай.
«Вот дура-то!», – думал кот, высматривая позицию на спасение.
Так, это заброшенное здание подойдёт. Он юркнул мимо покосившейся полувековой деревянной двери. Собака за ним.
Кот поскакал по лестницам наверх, преследовательница не отстаёт. На втором этаже много провалов в полу. Около одного широкого провала черный кот притормозил, обернулся, зашипел, задыбил шерстью. Кристина бросилась на него. Кот ушёл в бок, успев дерануть собачью мокрую мордку. Кристина взвыла и сиганула в дыру, не смогла правильно сгруппироваться и со всего размаху ударилась об первый этаж…
Кот выбежал с другой стороны здания и поскакал по полям. Убежав довольно далеко, он принялся охотиться. А мышей здесь было вдоволь. Охотник он был редкостный. Поймал мышь, сожрал её, захотел пить.
Ближе к вечеру он забежал в какое-то оставленное людьми здание.
Он чувствовал, что здесь есть вода. Чуял нежную мокрость, исходящую изнутри здания.
Кот прибавил ходу и вдруг наткнулся на другого кота. Вернее, почти ещё котёнка, рыже-белого – тот отскочил от него, как ошпаренный.
Стоит и дрожит.
– Мя-у! – протянул чёрный кот, что означало: «Ты один?»
– Мяя… – невинно ответил котёнок, что означало: «Там моя мама». Он показал мордочкой в комнату.
Кот поскакал в комнату, которая оказалась большим заводским туалетом. На одной железной раковине сидела взрослая рыжая кошка и подставляла розовый язычок под капающие из крана капельки воды.
«Рыжая женщина, – мелькнуло в голове у чёрного кота. – Красивая!»
– Мур, – сказал он, что означало: «Привет, рыжуля. Дай, что ли, и мне глотнуть!»
– Мур-мур, – заинтересовалась рыжуля. Он показался ей, хоть и был чернее самого дьявола, настоящим кавалером.
Он прыгнул на раковину, и они потрогали друг друга мордочками.
А она не выдержала и потёрлась ему за ухом. Он от удовольствия нежно замурчал. И когда их взгляды встретились, оба поняли, что это любовь.
МИХАЛЫЧ – ГОЛОС ПОКОЛЕНИЯ
Михалыч из нашего дома – голос своего поколения. Два года на пенсии в самоизоляции. С утра с жуткой похмелуги выходит босой, в трениках и грязной майке, и орёт на всю округу. То на проходящего кота, то на соседку Степановну: как его душа захочет выразиться в творческом порыве.
И босой, заспанный, идёт переулком знакомым в магазин, там опохмел всегда имеется. А когда-то был уважаемый на производстве человек, логист со стажем.
В дни трезвости и скуки Михалыч просто сидит дома, больше лежит на диванчике, щёлкает пультом сотни телеканалов, думает о судьбине родины, ругает власть, вспоминая милое советское время. Жену терпит, а та его старается не замечать, но периодически она придумывает задания съездить ему на машине туда-сюда.
Дачи у них нет. Вечерами Михалыч выгуливает пуделя Дружка, который тоже, как и его хозяин, ненавидит котов. На выгуле пёс бежит, без конца гавкает. Кстати, похоже, что Михалыч даже сильнее ненавидит кошачих, он более беспощаден.
Когда Михалыч с тоски напивается так, что шатается по двору и вообще невменяем, то лучше на его пути не вставать. Вот он гонялся за чёрным котом, а соседка Степановна пыталась защитить животное. Тогда он послал её в опу, а она вызвала полицию.
Плохо для Степановны то, что отрезвев, Михалыч не помнит, что оскорблял её. Трезвый он может быть с ней милый и даже перекидываться по-приятельски о последних новостях и будущей погоде.
Степановна – тоже голос их с Михалычем поколения, но у неё он слабее, не такой ужасающий как в пьяной осатанелости бывшего логиста.
МЕСТЬ ШЕРИФУ БИЛЛУ ДЬЯМОНДУ
Шериф Билл Дьямонд курил на крыльце своего дома. Сегодня было воскресенье, и жена Марта нажарила картофельных лепёшек, его любимых.
Жирноватый запах приятно щёкотал ноздри. Уже немолодой, пятидесяти шестилетний шериф, прекрасно выглядел: ежедневно упражняясь с гантелями и на турнике, он любил походить по дому в одних плавках. Марта часто радостно обнимала его накаченное крепкое тело – и они часами занимались любовью.
В это утро Билл ещё не упражнялся ни с гантелями, ни с Мартой, а просто пока хотел поесть вкусных жирных лепёшек с густым томатным кетчупом, который ему прислал друг из Боливии Хуан Альварес Кабалльерро. Он курил на улице.
Но внезапно шериф услышал крик Марты с кухни. Быстрым движением руки он выбросил окурок и достал револьвер.
– Быстрее сюда, Билл! – голосила бедняжка, но муж, умудрённый шерифским опытом, не тропился бежать. Он припал к траве и крался как мышь до угла дома. Вот и распахнутое окно кухни. Шериф слышал какую-то возню и собачье поскуливание, горестные всхлипы жены…
Он сгруппировался и резко выглянул. То, что он увидел, повергло его в шок, близкий к окончательному помешательству.
В кухне, среди поваленного, переломленного надвое стола, разбросанных стульев дёргалась в конвульсиях его собачка – мопс по происхождению – Венера, из её тоже подёргивающейся пасти ручьями текли красные слюни.
Да, любимая собака шерифа Дьямонда была прострелена какимито подлыми недоброжелателями.
Марта сидела рядом и плакала. Вокруг валялись многочисленные лепёшки.
– Кто это сделал? – еле выговорил муж Билл.
– Не… не знаю…
И тут шериф заметил, как неподалёку их толстый котяра Фил страстно вылизывал себе зад, несмотря на трагедию, разразившуюся в их семье.
– У, гнусное создание! – крикнул шериф. Одновременно и кот, и Марта ошеломлённо посмотрели на разгневанного хозяина. Билл не любил кота, поэтому он прицелился и выстрелил, но кот убежал.
– Когда-нибудь я обязательно попаду, – хмуро, но уже с примирением, заметил шериф, поправив свою шерифскую звезду.
– Ты всегда ненавидел Фила! – с отчаянием взвизгнула Марта.
– Я всегда любил мою Венеру, а он посмеялся над её смертью.
– Как ты это интересно определил?
– Я заметил, как он ухмылялся, видя распростёртое тело собаки.
И шериф вышел вон.
Ему предстояло найти недоброжелателей.
Опубликовано в Графит №19