Подготовка к публикации Антона Моисеева и Романа Сенчина.
Щенок из подворотни
Дождь вперемешку со снегом,
Холодный ноябрьский ветер.
Всё на свете пегое,
Мокрое всё на свете.
И слизни туч уползают
По горизонту мглистому…
В такую погоду хозяин
Собаку не выгонит из дому!
Иду в побуревшей шинели
По выстиранной панели.
И хлещет вода потоком
В чужие жёлтые окна…
И вдруг – в глухой подворотне
Щенок возле стенки самой.
Улыбается кроткими
Страдальческими глазами.
Щенок – кости да кожа,
А лапы в воде студёной.
Трясётся щенячьей дрожью
И скулит, как ребёнок.
И на меня не смотрит –
Думает: тоже бездомный,
А смотрит в окна напротив,
На силуэты тёмные…
Глупый! Ведь те, что в окнах,
В тёплую тину комнат
Не любят пускать мокрых,
Тем более – незнакомых.
Ты никому не нужен.
А я – посажу за ворот
И, прыгая через лужи,
Побегу через город.
Там, на куличках у чёрта,
В казарме горланят горны.
Обогреем махоркой,
Хлебом накормим.
Не молоко на блюдце…
И обступившие люди
Громко и часто смеются,
А умиляться не любят.
Вот будет тебе восемнадцать –
И ты понимать будешь,
Что любят всегда умиляться
Холодные, злые люди.
А мы накормим, согреем,
Полюбуемся, спать уложим…
И утром не бросим за двери,
Утром накормим тоже.
И никто не сомлеет,
Подумав, что так благороден.
Мы никого не жалеем
И не спрашиваем породы!
Только спросит угрюмый ротный,
Которому год не пишут:
«Кто ж его – в подворотню,
Сукиного сынишку?..»
1945
Баллада о двух домах
Толстостенный, стрельчатый и гулкий,
Старый, но по-стариковски стройный,
В тихом приарбатском переулке
Он ещё до той войны построен.
Много лет стоял он одиноко,
А потом, ему на радость, рядом
Выстроили новый – светлоокий,
С белою воздушной колоннадой.
И я так жалел, что в русской речи
Дом не может называться ею…
По ночам раскуривал он печи,
Зябкую соседку дымом грея.
А она вдруг, в шаловливой ласке,
С крыш в него бросала комья снега…
Он гудел, рассказывая сказки,
Всё, что перевидел за полвека.
Говорил про грозный гул восстаний,
Про знамёна, песни и пожары
И какие пышные каштаны
Расцветут весною на бульварах.
По утрам, когда заря потоком
Разливалась над трамвайным кругом,
Просыпались, протирая окна,
Улыбаясь солнцу и друг другу.
А потом пришли другие ночи…
Страшно, интересно и обидно:
Им, чуть вечер, закрывали очи,
Им не видно – значит, их не видно.
А вокруг визжало и гремело,
У людей – и то мороз по коже,
А дома совсем теряли смелость
И тряслись неровной мелкой дрожью.
И однажды разорвалось около,
Оглушило, укололо сталью,
И со звоном вылетели стёкла,
Трепеща бумажными хвостами.
Дом ослеп.
Весь год врачи-стекольщики
Ящики таскали по квартирам.
А весной, когда набрякли почки,
Потянуло сыростью и сыром,
Дом прозрел.
Взглянул – и не поверил:
Где стояла с белой колоннадой,
Распластался добродушный скверик
С очень легкомысленной оградой.
И под ёжик стриженный кустарник,
И от нянек убегают дети…
И, сбежав от парты и казармы,
Я смотрел весну там – и заметил,
Как прозревший дом, вдруг вздрогнув, замер,
Изумлённо изогнув карнизы…
Вот и всё.
Дома не моются слезами
И не правят тризны.
1945
Озеро Баскунчак
Сюда верблюд дойдёт – и околеет.
Здесь солончак вгрызается в типчак.
Упёршись в тупики узкоколеек
Лежит в степи солёный Баскунчак.
Вода играет розовым и белым
Среди седых лысеющих песков –
Тугая и солёная, как тело
Казачек из окрестных хуторов.
Куски окаменелого навоза…
Здесь шёл ордой скуластый хан Кончак,
И полонённых киевлянок слёзы
Стекали ручейками в Баскунчак.
Здесь, от боярских ускользнув холопов,
Казак, видавший виды на веку,
Оплакивал, давясь чертополохом,
Отрубленную Стенькину башку.
Потом повисли в небе «мессершмитты»
И озеро кольцом лизал пожар.
Мело волной калмыцкие кибитки,
И глохнул рёв взбесившихся отар.
И видел я,
как отделялись бомбы,
как озеро проснулось на войну
И, охая от боли и от злобы,
Засасывало
бомбы
в глубину.
1946
Княжпогост
Откуда это имя – Княжпогост?
И для чего, мастак на злые шутки,
Сюда забрался родовитый гость
И околел с тоски на третьи сутки?
Ему-то пухом мать-земля сыра.
А ты закутайся, стяни потуже пояс…
Печальный случай – приезжать вчера
И только завтра попадать на поезд.
Здесь воздух безысходностью пропах.
Здесь девять месяцев – ни зги, а два – ни тени.
И проволока ржавая в шипах –
Единственное здешнее растенье.
Здесь жить нельзя. Здесь можно только ждать.
И день проклясть, и ночь. Свои мученья
Проклясть. И в заключенье – отбывать…
Тем, кто не отбывает заключенье.
***
Напиток сладкий, душный, липкий
Неторопливо разольём.
И звонко чокнутся улыбки,
Изломанные хрусталём.
Столкнув глазами ненамеренно,
Нас вдруг привяжет через стол
Скорей догадка, чем уверенность,
Что ты нашла. И я нашёл.
Мы промолчим. Но тем не менее
Друзей, должно быть, удивит
Твоё хмельное оживление,
Мой откровенно глупый вид.
И все уйдут.
А ты – лишь в третьем, снимая нитку на плече,
Шепнёшь, когда и где мы встретимся,
Но только не шепнешь – зачем.
А будет дождь хлестать отчаянно
О нескончаемый забор…
И виноватое молчание
Прервёт ненужный разговор.
И снова, встретясь ненамеренно,
В глазах с досадой промелькнёт
Скорей догадка, чем уверенность,
Что ты не та и я не тот.
Вздохнём – и разойдёмся в стороны,
Небрежно бросив на пути
То «до свидания», которому
Не суждено произойти.
Продолжаем публикацию произведений Александра Евсеевича Рекемчука (1927–2017), русского писателя, преподавателя Литературного института имени А. М. Горького. Это подборка стихотворений, написанных Александром Рекемчуком в 1940‑е – начале 1950‑х годов. Первые два стихотворения относятся ко времени службы будущего писателя в артиллерийском училище под Москвой. В тот период он часто бывал в столице, посещал поэтические студии, а затем поступил в Литературный институт. Третье стихотворение, видимо, навеяно воспоминаниями об эвакуации из Сталинграда на восток страны. Как раз в районе озера Баскунчак эшелон, в котором находился четырнадцатилетний Александр Рекемчук, попал под бомбёжку немецкой авиации. Четвёртое стихотворение относится к тому периоду, когда Рекемчук жил и работал в КомиАССР.Это 1947 год – 1950‑е годы. Примерную датировку последнего произведения установить не удалось. Но известно, что в 1960‑е годы стихи Александр Евсеевич почти не писал, перейдя к прозе.
Опубликовано в Традиции & Авангард №3, 2022
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!