Здравствуйте, уважаемый Виктор Васильевич!
После того как я узнал о награждении моего друга поэта Игоря Тюленева православной литературной премией имени святителя Макария, митрополита Алтайского, решил написать Вам. Игорь много и тепло писал мне о Вас. Если мои стихи подойдут журналу «Бийский Вестник», буду рад. Два стихотворения посвящены моему другу и коллеге, уроженцу Бийска иеромонаху Макарию (Комогорову), помощнику главы Издательского Совета РПЦ, с которым мы вместе трудимся в жюри Международного детско-юношеского конкурса «Лето Господне» имени И.С. Шмелёва.
ОТЧЕ
Иеромонаху Макарию (Комогорову)
От полевиц, иван-да-марий,
Веснянок и разрыв-травы
На службу шёл отец Макрий,
И вслед леса впадали в рвы,
Пылятся трудников посадки,
Росли под сводом певчих птах,
И думает в пути монах
О Боровске, Алтае, Вятке…
О том, что ново и не ново,
И к ночи жарко день приник,
О животворной власти слова,
О Господине всех владык,
О том, как жизнь иконописна,
Проста, смиренна, пресвята,
О том, что будет ныне, присно
У всех крестившихся в Христа.
ВЕНЕЦ
Иеромонаху Макарию (Комогорову)
Меча неведомого сила
Вошла в меня по рукоять.
Скажи, когда всё это было?
Мне больше нечего терять?
И почему на перекрёстке
Священных праведных путей
Не вижу русских я людей,
А лишь огонь в кровавом воске.
И почему мой дух-кромешник
Стоит один у Царских врат,
Скрывая поугасший взгляд,
Сжимая вечности трехсвечник.
И почему от колоколен
Исходит звучный перезвон?
И почему я вечно строен
И в крест святой перерождён?
МОЛЧАЛЬНИК
Я знаю на одной из пасек
Живёт задумчивый пчеляк –
Он медовар, аскет и классик,
К нему мне не попасть никак.
Не прерывает он работы,
На разговоры не идёт,
В его руках – живые соты,
В его руках – целебный мёд.
Живёт один, в тиши, неброско,
Обходит борти, дупляки.
Он знает: люди далеки,
Они, как свечи, все из воска.
Их жизнь – огонь, они – огарки,
Их души, словно фитили,
Они уходят в глубь земли,
Как мёд в старинной медоварке.
БЛАГОТВОРЕЦ
Схиархимандриту Рождества Богородицы
Свято-Пафнутьева Боровского Монастыря
Власию (Перегонцеву)
И солнца луч мертворождён,
И холод нагнетает пытки,
И всё же требует подпитки
Листва, спадающая с крон.
Скажите мне: а можно ей
Чего-то требовать в приплясе
И падать в дождевой проказе,
Забыв о крепости ветвей,
И умолять кого? О чём?
Листвы смердеет позолота,
И время вьюжного подлёта
Предсказано календарём.
И что листва оставит нам?
Кого, прощаясь, обессилит?
Кто будет, раненный навылет,
Вверять болезни образам?
И чья смиренно теплота,
Когда рассвирепеют стужи,
И станет всем безвольно хуже,
Летит сквозь темень от скита?
Кто в разночтенье катавасий
Окажется с тобой вблизи?
Ты сердце тихо расспроси,
Оно ответит: старец Власий.
* * *
Вновь ломая задвижки, замки,
Пролетая в прабабкины нычки,
Прорываются в ночь сквозняки,
И разносятся их переклички.
Что им верность обветренных рам?
Что им крепость простуженных стёкол?
Каждый мне в полнолунье проокал,
Что подветренным служит мирам.
И тревожит мой сон злой озноб,
И маячат разнузданно хвори,
Но три пальца ложатся на лоб,
Защищая знамением вскоре.
ПЕРВОКРЕСТИТЕЛЬ
Святому преподобному
Герману Аляскинскому,
всея Америки чудотворцу
Он слышит ангелов подсказки,
Его словам, пришелец, верь.
Родным он стал хребтам Аляски,
И алеутки-черноглазки
Зовут его отцом теперь.
К нему креолы и тлинкиты
Бредут, уставшие от бед,
И ждут молитвенной защиты,
И каждый будет обогрет
Несуетно, без волокиты.
Едят из рук его медведи,
И ласки ждет суровый бык,
И горностаи, словно дети,
Не забывают об аскете,
Чья жизнь — страданий чистовик.
В мольбах на острове Еловом,
Где землю обнимает мох,
Где океана шумный вздох,
Пропитан озаренным словом,
Векам слышны монах и Бог.
* * *
Я знаю, что прибуду очень скоро,
Я к переменам сказочным привык.
Мне улыбнётся хмурый снеговик,
И обнесёт наветами падёра.
Снежинки будут учащённо злиться,
И, тень бросая по моим следам,
Горбун-фонарь со взором ясновидца
Разделит мою ночь напополам.
Деленье это не дано исправить,
И в тихих полукружьях темноты
Холодный свет, в котором я и ты,
Воды остаток превращает в наледь.
РАЗНОЗИМЬЕ
Для надрывных и горестных спевок
В ледяной заколдованный круг
Зимний вечер собрал, будто девок,
Голосистых метелей и вьюг.
Я зажат, как в тиски в круге первом,
Злобно плачут метели навзрыд —
Лишь одна среди хора молчит
И не верит гуляющим стервам!
Вьюги воют морозно на ухо,
И вращаюсь я в круге втором.
Вечер темным предстал певуном —
И лишился я речи и слуха.
Показалось мне: в горе столетий
Этот вечер виновен да я.
И в сугробах сомкнулся круг третий,
И небес разошлась полынья.
* * *
Колдует мне зима
Вселенские снега,
Она сошла с ума,
Подслепая карга.
Шепчу ей: «Не спеши,
Замедли вьюжный ход!»
Но часть моей души
За ней ушла под лёд.
Ей, видно, невдомёк,
Она увлечена,
И я – её снежок,
Часть облачного льна,
Часть ледяной крупы,
Серебряных недель…
Синеющей тропы,
Я – снег, покрывший ель.
Опубликовано в Бийский вестник №1, 2019
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!