Б-Е-Г-Л-Я-Н-К-А
(найти синий или голубой насыщенный
цвет)
По Синему проспекту Оби,
по Красному проспекту судьбы
греби, пока есть силы, греби
туда, где дышит море любви.
Господствующий ветер рвёт грудь —
мне румпель бы сейчас повернуть,
но нету лиселей, русленей,
а ветер старых вёсел сильней.
Сломались вёсла… в трудный момент,
остался лишь один инструмент:
греби гитарой девушке вслед,
чтоб устранить любви дифферент.
Прогнулся гриф и стонет декà,
терзает струны суперрекà,
бежит от мужа-материка
в объятья ледника-старика.
Тут закричать бы: Обь, твою мать!
Позволь мою любовь снайтовать!
И повторит весь этот словарь
скрипящий на носу утлегарь.
Ну что ж: сниму рубашку свою,
в которой шёл с тобой к алтарю,
я парус из неё сотворю
в кильватерном с любимой строю.
Всё кажется теперь, как мираж:
бегущий над водой такелаж,
а позади него за кормой
летит ко мне платок голубой.
Затрепетал мой ситцевый грот —
всё ближе твой смеющийся рот,
гитара исступлённо гребёт,
а волны подбирают аккорд.
Руками занавески дождя
раздвинешь ты, надеясь и ждя,
ты веришь, что тебя я верну,
к губам твоим солёным прильну.
И ветер нас опять удивит,
и ляжем мы с тобой в фордевинд,
а впереди гитар корабли
плывут, где стонет море любви.
Фрегаты, бригантины Оби,
корветы, баркентины мольбы
по красному теченью судьбы
плывут в потоках русской любви.
…И выплывет из мрака маяк —
его зажёг приобский моряк,
а рядом с ним, прижавшись к плечу,
заплачет та, к которой лечу.
Он всё поймёт … он даст мне весло,
чтоб я забыл любви ремесло —
оно в саду с любимой росло —
её весной с веслом унесло.
Я всё пойму: её не вернуть.
И ветер расстегнёт её грудь,
к которой мне уже не прильнуть,
не целовать любимую ртуть.
Ну что ж: возьму весло, а платок
обнимет над рубашкой флагшток.
Гитару на пожизненный срок
оставлю им как клятвы залог:
прости меня, полегче прости —
пусти меня, на волю пусти —
суди меня, помягче суди —
стыди меня, послабже стыди —
губи меня, поменьше губи —
люби меня, покрепче люби —
попей моей любви из Оби.
Мы жили при красивой реке,
горячей, словно пульс на руке,
но ей, видать, судьбой суждено
не быть в плену счастливой женой.
Лишь ветер прилетит дождевой —
я отвяжу платок голубой.
Рубашка закричит: «Боже мой!..»
Платок летит домой как живой,
чтоб жить с моей живою женой.
По чистому теченью Оби,
которая залечит, как бинт,
когда пройдёшь её лабиринт,
когда войдёшь в крутой бейдевинд —
туда, где были совесть и стыд:
по долгому страданью страны —
по кровному терпенью войны —
по честному молчанью стрельбы —
по вечному слиянью крови —
по млечному паденью звезды —
по лунному скитанью езды —
по тёплому успенью избы —
по мудрому скольженью резьбы —
по львиному рычанью гурьбы —
по звонкому безумью гульбы —
по женскому желанью борьбы —
по дерзкому движенью брови —
по грешному признанью жены —
по тёмному значенью молвы —
по светлому звучанью мольбы —
по тайному сеченью руды —
по жадному веленью цены —
по горькому сознанью вины —
по хриплому рыданью струны —
по хрупкому круженью листвы —
по белому движенью зимы —
по дружному стремленью воды —
по сладкому влиянью весны —
по нежному волненью волны —
по ясному свеченью луны —
по властному влеченью любви —
по Страстному проспекту Оби —
по Красному проспекту судьбы — +
греби против теченья, греби + + +
греби, как сумасшедший, греби + + + + +
греби, пока есть силы, греби, + + + + + + + +
туда, где было море любви. + + + + + +
+ + + +
+ + +
+
*
Юрию Гурову
Вот и снова сентябрь… Вижу — мальчик сошёл с электрички.
Повзрослел. Волос рус. И на мир исподлобья глядит.
Это, видимо, я — из деревни бреду к перекличке,
и у нас на щеках красный мак ожиданья и гнева горит.
Он идёт, как слепой… Я не вижу ближайшего клёна…
Одноклассники стайкой цветами пестрят у крыльца.
Расступились вдруг все. И исчезли. Стоит лишь Алёна
с запылавшим мгновенно букетом родного лица.
Мальчик молча стоит… Я пока что ещё не рыдаю…
Закурить!!! Но звонок… Её парта смеётся в 4-ом ряду —
это значит — нам вместе идти километрами между рядами,
лишь бы только не сесть с ней за парту одну.
Интернат в полусне. Тук-тук -тук — соловей прилетел из деревни:
— Как ты тут? — А… егорий, совсем пропадаю… зер гут.
Соловьиха, она из предместья, чуть выше стучит в перекрестье
Алёне-царевне —
Ах, зачем… всё равно соловьиной любви не вернут… не вер-нуть…
И я знаю, что в лето Господнее благости в месяце августе
(прочитал по глазам): это с нею случилось на Яблочный Спас —
сорвала она плод и навеки лишила нас медленной радости —
поступила за лето в 10-й, а я — в 1-й класс.
РЕКЛАМА-МАМА
Читайте, внимайте и декламируйте
стихи новосибирских поэтов!
Безумно радуйтесь, наслаждайтесь, испытывайте
добрые чувства!
Опубликовано в После 12 №1-2, 2018
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!