1
Царь беззуб и крив, тёмен лицом и актёрствует: актёрствует всерьёз, смертельно всерьёз; он захлебывается религиозным экстазом; он выкипает в молитвах, словно предчувствуя жуть, ожидающую его за телесным пределом; он возится с сироткой и наслаждается лютой людскою болью…
Мчат опричники по земле, мчат псы царёвы, готовые рвать народную плоть…
Царь, повелевший построить белое убежище, где можно схорониться после конца света; ведущий вдоль стен сиротку, чтобы показать ей самого лютого – Андрюшку-медведя.
Сиротка не боится их…
Царь Петра Мамонова держался на полюсах: и на мощи невероятного единства актёрской одарённости…
Странный, вибрирующий, как будто потусторонний голос.
Жестикуляция: в диапазоне от униженной, сгорбленной, жалкой, до – яростной, неистовой, кипящей…
Жуткий Царь.
Сыгранный так, что непроизвольно приходится думать о золотых страницах актёрского мастерства…
Пётр Мамонов был неистов в жизни: дважды выгнанный из школ: за устраиваемый цирк, сблизившийся с хиппи, дравшийся, получивший заточкой тяжёлую рану в грудь, выживший.
Создавший группу: для определённой субкультуры важную группу, ставшую знаменитой, прошедшую путь от квартирников до больших гонораров…
Это кажется второстепенным в сравнение с ролями, сделанными Мамоновым: в фильмах «Царь» и «Остров»…
…прозорливец, схоронившийся в монастырской щели; прозорливец, юродствующий, и предрекающий, согбенный и захлёбывающийся молитвами, знающий грех свой и живущий с бременем его…
…меня убить мало – а меня в святые возвели.
Словно из Достоевского: невозможная смесь Мышкина и Смердякова, Ставрогина и Алёши Карамазова.
Кажется, Мамонов сыграл бы блестяще такие роли…
…знаменитый рок-музыкант, пивший невероятно, как и положено, удалившийся в деревню, уже сыгравший в кино…
Выходящий зимний ночью на крыльцо: снег блестит, как выраженная запредельность, тишина вибрирует той правдой, к которой следует идти всю жизнь; алмазные и серебряные высверки завораживают, как строчки, приходящие в голову…
…глядящий в зимнюю ночь – в которой хочется раствориться: навсегда, до конца, чтобы прикоснуться к запредельному творчеству.
2
Метафизические стержни одиночества держат иные словесные конструкции П. Мамонова: больше предназначенные для исполнения, нежели для чтения:
Я часто встаю на бугор
И устремляю свой взор
На вершины далеких гор
На полей молчаливый простор
И я не скрываю, и я не скрываю, и я не скрываю
Восторг!
Слиться бы с пространством, с вершинами гор: с собственным восторгом, наконец!
Тугие кольца рока, понятого по-русски, сжимали тексты Мамонова: даже несмотря на некоторую расхлябанность, на содержание, где вороха жизни мешались с мечтами.
Внутреннее связано с внешним: когда не определяет его – здесь, конечно, метафизическая подмена, однако «Зима» Мамонова звучит убедительно:
Как легко представить зиму если холод внутри
Как легко возникают сугробы за моим окном.
И крики детей царапают коньками следы на стекле
И твердеют следы застывают узоры.
Как легко вспоминаются покрасневшие пальцы на этом ветру
Покрасневшие пальцы и поднятый воротник пальто
Да это зима это ее сугробы
Ее приметы за моим окном.
От холода, который вну-у-три вну-у-три
…это не совсем стихи: в классическом понимание с ориентацией на историю, на наиболее правильное интеллигентски-эстетское восприятие.
Это его стихи – Петра Мамонова, чьи актёрские работы в «Царе» и «Острове» останутся золотыми страницами…
Этим и интересны его стихи: дополнением к яркой жизни, имевшей много вех, и свои вершины; жизни рвавшейся и гудевшей, неистовой, приводившей к свершениям: жизни, дополнительно характеризующейся стихами.
Опубликовано в Крещатик №4, 2021
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!