Айсылу Сагитова. МЕЖДУ АДОМ И РАЕМ

О спектакле «Зулейха открывает глаза» по роману Г. Яхиной

Ни один спектакль Башкирского государственного академического театра драмы имени Мажита Гафури за последние годы не вызывал такого интереса, как «Зулейха открывает глаза» по нашумевшему роману Гузель Яхиной в инсценировке Ярославы Пулинович.
Заслуженный деятель искусств РБ Айрат Абушахманов снова ставит трагический, возвышенный спектакль о любви и свободе. Это условный, надбытовой, фантастический театр с глубоким психологическим проживанием — вплоть до надрыва. Решенное в тёмных тонах, разомкнутое вширь и в глубину (мы видим всю машинерию сцены) пространство, созданное заслуженным деятелем искусств РБ Альбертом Нестеровым, искрится и переливается морозным серебром — на одежде Зулейхи, на свисающих сверху черных полосках, символизирующих сибирские деревья. Впрочем, деревья ли это?
А может быть, это тысячи и тысячи кашмау1, отрезанных кос и искалеченных женских судеб?.. Не только башкирских, конечно… В финале Зулейха, переодевшись в лагерную одежду, в руках будет держать кашмау — не только как символ прощания с прошлым (утрата национального костюма как утрата национальной самобытности, мотив обезличивания), но и как символ прощания с собой прежней — забитой, запуганной, несвободной. Отрывая кашмау, Зулейха словно отрезает от себя сына, с кровью вырывает из себя любовь. Весь спектакль — это преодоление героиней самой себя. Если в первом действии в ней борются два голоса — сухой, низкий, медный Упырихи, голос вины, запретов и ограничений, который не дает расправить крылья, и — детский, нерешительный, то во втором действии, когда она в лесу, полуживая, ищет Юсуфа и кричит: «Я не курица!» — прорывается настоящий, подлинный голос Зулейхи — голос человеческого достоинства.

Зулейху играют две актрисы — Римма Кагарманова и Ильгиза Гильманова. Смелые и жертвенные актрисы, не боящиеся на тросах взмывать до самых колосников сцены, что даёт поразительный эффект — это та самая вертикаль: наверху — жизнь, а внизу — смерть. Там, где жизнь, там и свобода, туда и вознесется в финале сын Юсуф в хрупкой, прозрачной, но спасительной лодке.
Зулейха появляется из зала. Медленно ступая оголёнными ногами по холодному полу, в легком струящемся платье с элементами национального костюма, прикрыв лицо руками и произнося текст легенды о птице Самрау, она не спеша идёт к сцене.
Подойдя, повернется к зрителям и откроет свое выбеленное лицо. Сон обрывается голосами каторжан: «Зулейха, проснись!» Так она будет ехать всю дорогу до Сибири, будто во сне, не понимая и не осознавая происходящего, но вспоминая своё недавнее прошлое — похороненных в лесу детей, мужа и Упыриху.
В спектакле отсутствует жестокая и унизительная сцена насилия в бане.
Здесь Мортаза в исполнении народного артиста РБ Хурматуллы Утяшева и артиста Рината Баймурзина идеализирован. Это отнюдь не тиран и не деспот. Фактурного телосложения, с бородой и в белой одежде, с мягкой поступью, словно сошедший из башкирских сказок о батырах, этот Мортаза нуждается в материнском участии и совете. Сцена зачатия ребенка решена здесь метафорически: Мортаза с плугом идет по сцене, разбрасывая зерна, а Зулейха с помощью пиалы пытается их поймать. После выстрела Игнатова режиссер и вовсе помещает его в рай рядом с душами дочерей. А на земле в это время начинается самый настоящий ад.
Игнатов Азата Валитова — открытие не только этого спектакля, но и всей театральной культуры Башкортостана в целом. Режиссер как будто намеренно ставил свой спектакль на него, так как главной трагедией всей этой истории является то, что человек разуверился в своих принципах, осознал свои ошибки и понял всю меру своей ответственности. Здесь не только Зулейха открывает глаза. Здесь открывают глаза все (и зрители в том числе!), а Игнатов прозревает в первую очередь. В начале спектакля он появляется весь испачканный в глине, то есть на нём уже лежит груз совершенных преступлений, и Мортаза не первый. Отравленный идеями и лозунгами, слепо верующий в их правоту, одержимый герой Азата Валитова выходит на сцену в истасканных ботинках на босу ногу, в «революционных шароварах» и кожаном плаще на голое тело, которое тоже вымазано глиной.
В этом актере лирической внешности ярко выражена мужественная природа, сильная актерская индивидуальность, те проявления мужского начала, на которые невозможно не откликнуться женщине, в данном случае верующей Зулейхе, для которой полюбить убийцу мужа — величайший из грехов, каким бы тираном Мортаза ни был. У Игнатова — Азата Валитова ощущается особая человеческая порода. Он не позволяет утонуть беременной женщине, пусть она и каторжница. В этой боли, в грязи, в почти физическом присутствии убитого мужа, — а Мортаза периодически появляется на сцене, даже в образе медведя, — любовь рождается как спасение, как знак свыше, как благословение. Потому что любовь не может быть предательством. Времена не выбирают, а любовь всегда права.
Вот Игнатов после неудавшейся попытки самоубийства, сломленный теперь уже не только изнутри, но и телесно — с забинтованной грудью, забинтованной ногой, забинтованным лицом, — вытянув руки с костылями в разные стороны, стоит словно распятый. Зулейха осторожно подходит к нему, чтобы омыть раны. От прикосновения любимой женщины Игнатов будто рождается заново. С закрытыми глазами он берет таз с водой и поднимает высоко над головой. Вода льётся и обрушивается исцеляющим потоком любви. Они судорожно моют друг другу лица и впервые пристально вглядываются друг другу в глаза. Этот спектакль — заклятие, спектакль-воспоминание.
Призраком бродит по сцене Упыриха — народные артистки РБ Танзиля Хисамова и Сара Буранбаева. Жуткий образ, как будто сделанный из серой пыли, возвращает нас в те страшные времена, о которых еще помнят старые театральные стены. В 1938 году были расстреляны основатели и идейные вдохновители башкирского театра — режиссеры и драматурги. С этой постановкой возрождается память и о них.
Спектакль балансирует на грани сказки и документа, снов и реальности. Айрат Абушахманов на роль Юсуфа выбирает не профессионального актёра, а мальчика с ограниченными возможностями здоровья, тем самым выражая свою социальную позицию. «Зулейха открывает глаза» — это еще и инклюзивный спектакль, смысл которого заключается в том, что катаклизмы ХХ века отразились на генетическом фонде поколений. Война и лагеря калечат людей. Спектакль об этом. Даже если Юсуф — сын физически сильного и мужественного Мортазы, как это описано в романе, то в спектакле хрупкий ребёнок — это жертва времени.
Система делает всё, чтобы уничтожить личность человека. Стирает индивидуальность, превращая людей в одинаковую, безликую массу.
Режиссёр показывает это наглядно, утрированно, обмазывая всех каторжан толстым слоем серой глины. Лишь отдельные намёки в одежде, когда-то элегантные пальто, шляпа или зонтик интеллигентной четы Сумлинских — заслуженных артистов РБ Гульнары Амировой и Ирека Булатова — или национальный элемент в костюме грузинки Лейлы Габбриидзе — народной артистки РБ Гузяль Маликовой — напоминают нам об их прежней жизни, их неповторимости и уникальности.
А старый доктор Вольф Карлович Лейбе в исполнении народного артиста РБ Ильдара Саитова, разум которого не выдержал революционных катаклизмов, но руки помнят, как лечить и принимать детей, продолжает в этом аду спасать человеческие судьбы. Или, наконец, художник Илья Иконников (в исполнении народного артиста РБ Ильдара Гумерова), фамилия которого говорит сама за себя, тайно занимается творчеством, создавая яркие, пронзающие тёмное пространство светом и сочными красками картины парижских улиц. Примечательна сцена, в которой изрядно выпившие и полуголые Игнатов и Зиновий Кузнец — Артур Кунакбаев — врываются ночью в лагерный клуб, чтобы уличить Иконникова в антисоветчине и пропаганде буржуазного искусства, и обнаруживают свою безграмотность. На полусогнутых ногах (чтобы не быть выше начальства), но при этом извивающийся точно змея, с подбитым глазом доноситель Горелый — Айдар Шамсутдинов — торжествующе переворачивает черные напольные покрытия и угоднически протягивает Кузнецу картины, на которых в импрессионистском стиле изображен Монмартр. На вопрос: «Что это?» — Иконников отвечает: «Это Москва!..» Невежество является неотъемлемым элементом грубой силы и признаком железной системы. Но даже в этом тёмном мире Иконников, нанося на чистое лицо Юсуфа — Дамира Кираманова — разноцветные краски, будет прививать мальчику вкус к прекрасному, а Изабелла Сумлинская — учить его французскому языку. Так расширяется внутренний мир Юсуфа, так происходит осознание и становление личности, способной в один миг вырваться из ада.
Причудливые, яркие картины появляются не только в подпольных рисунках, но и на потолке театра (точно роспись в храме), где с помощью видеопроекции возникают изображения человеческих фигур, тянущихся не к красной звезде, как это представляет власть, а устремленных друг другу.
Заявленная в начале легенда о птице Самрау, которая рассказывает о том, что каждый человек самостоятелен, независим, свободен, но при этом «мы все вместе», визуализируется в пространственном решении спектакля.
Ведь только живое и человеческое способно растопить людскую ненависть, агрессию, фашизм. Только любовь к человеку способна защитить и сохранить этот хрупкий мир.

Примечание:
1 Национальный башкирский женский головной убор с длинной лентой, спускающийся на спину и закрывающий волосы.